Крепы - Александр Бородыня

— Знаю!.. Не говори ничего… Я все знаю… Все, что ты хочешь сказать.

— Что же я хочу сказать? — почти устыдившись этой вспышки сентиментальности, спросил он язвительно. — Что?

— Понимаешь… Иногда мы можем связываться с будущим по телефону. И ты мне все это скажешь. Потом… — Она опять помолчала. — Не обижайся, я тоже очень хочу тебя видеть…

— Все вернулось? — спросил он с неожиданным волнением. — Ты знаешь, я вынул из почтового ящика извещение о твоей смерти!..

— Знаю! — не оставляя выбора, устало вздохнула она.

— Хорошо! Я понял. Я обязательно тебе все скажу… — согласился Алан. — Потом!

Пока он по всей квартире искал телефонную книгу, улыбка не сходила с его губ. Нашел в детской комнате под магнитофонными пленками, стер пыль. И вдруг будто опомнился. Неприятное ноющее чувство, похожее на страх, одолело Алана Марковича. Он посмотрел на спящего Олега, подумал, как подло было не разбудить мальчика, когда звонила его мать, — теперь уже непонятно, позвонит ли она еще. Быстро нашел номер справочной Аэрофлота. Он легко туда дозвонился и без труда узнал как имя старушки, так и ее домашний телефон. Он застыл над телефонным аппаратом, почему-то не решаясь набрать номер. По ощущению, в квартире находился кто-то еще. Кто-то, кроме него и Олега. Кто-то посторонний.

«Она звонила в будущее, — подумал он, пытаясь устранить, нейтрализовать неприятное чувство. — Она говорила со мной. И мы уже пришли к какому-то другому решению — там, в будущем…»

Проснувшись, Олег сразу вспомнил, где он и что произошло. Он поднялся с дивана и заглянул в комнату отца. Алан Маркович сидел с телефонной трубкой в руке. Сделав над собой заметное усилие, набрал номер.

— Герда Максимовна? — сказал он. — Герда Максимовна, сегодня утром… мужчина и мальчик в самолете… Вспомнили?

Олег смотрел на отца.

— Еще была девочка… — донесся до его слуха отдаленный голос из динамика.

— Она у вас?

— А почему это вас интересует?

Лицо Алана Марковича резко побледнело. Некоторое время он дышал в трубку: похоже, не мог придумать, что соврать. Потом сказал:

— Все это очень сложно объяснить…

Саквояж стоял в коридоре под вешалкой. Как был брошен утром, так и стоял. Олег, стараясь не привлекать к себе внимание отца, неслышно прошел в прихожую и взял саквояж. В своей комнате, поставив его на стол, он щелкнул замочками.

— Герда Максимовна, прошу вас, поймите, все это крайне опасно, — доносился до слуха возбужденный голос отца. — Что-то еще произошло? — спросил он с тревогой в голосе. — Вы слышали про наш самолет? Радио сегодня слушали?

Перед глазами Олега мелькнула тень. Пальцы застыли на теплых металлических замочках. По другую сторону стола стоял мальчик. Тот самый, что показывал ему «нос» утром в подъезде.

— Там ничего нет! — сказал мальчик. Теперь его можно было хорошо рассмотреть — самый настоящий оборванец: траур под ногтями, немытая голова, ботинки на ногах разного цвета и, кажется, разного размера.

— А ты откуда знаешь?

Мальчик дернул худым плечиком.

— Так, — сказал он. — Знаю… Просили передать!

— Кто просил?

Но мертвец уже исчез, только чуть колыхнулась занавеска и свет фонаря на миг закрыла прозрачная тень, будто мелькнуло мимо окна большое темное стекло. Отец, оказывается, стоял рядом и тихонечко заглядывал через плечо. Олег повернулся.

Нужно было что-то сказать в свое оправдание, и он сухо спросил:

— А я завтра иду в школу?

— В школу? Не знаю… Нужно позвонить. Вряд ли завтра… — Алан взял саквояж и понес его в свою комнату. Щелкнули замочки. — Господи… — сказал он. — Как же мне это все надоело!

Вещи в саквояже были целы, только все они были покрыты неприятной теплой слизью. Вынув бинокль, Алан Маркович долго протирал окуляры кусочком замши, потом взял испорченное полотенце и отнес в ванную. Бросил в таз. Только после этого решился — вытащил папку с отчетом. Отчет был цел. Красиво отпечатанные листочки лежали тоненькой стопочкой. Алан Маркович не заметил, что отпечатанный текст полностью изменен.

— Так когда же я пойду в школу? — повторил свой вопрос Олег. Он подошел к окну и посмотрел на бревенчатое строение под красным флагом внизу на улице. Из трубы валил густой дым с искрами, окна были освещены. — Когда?

«Наверное, тот мальчик из этого дома… Какой он все-таки грязный… Наверное, лет десять ему, не больше… Дурачок. Но саквояж-то тут при чем? Нужно спуститься во двор, пойти познакомиться… Только не сейчас — ночью. А то если меня кто из живых увидит, подумают, что я сошел с ума… Решат, будто я разговариваю с запертым гаражом. А то еще подумают, что я хочу его взломать и украсть машину… Самолет разбился… Нет, не разбился — кажется, сгорел в воздухе… Это тоже странно. Должны были сгореть мы, а сгорел пустой самолет».

Двери во всей квартире все так же были распахнуты, Олег прислушался — отец снова набрал номер.

— Валентин, ты знаешь, я сына привез, а мне завтра на работу, поможешь? — спрашивал отец.

Второй голос в трубке звучал так сильно, что и в двух метрах от аппарата ясно различались слова.

— Ну, ты, Алан, да… Не виделись, между прочим, года полтора. А ты с места в карьер…

— Два года.

— Ну, тем более. В общем, приводи его завтра. Сразу и на урок. Документы как-нибудь задним числом оформим. А что у тебя с голосом?

Алан Маркович снова ощутил чье-то неприятное присутствие в квартире. Он кашлянул и, заставив себя приободриться, отвечал:

— Устал. Я только что из командировки вернулся. Послушай, Валя, заходи завтра вечером. Посидим, коньячку выпьем…

Алан вытащил папку, положил ее перед собой и открыл. Щелкнул выключатель, вспыхнула настольная лампа. Олег слышал и как отец переворачивает странички, и как потом он зло выругался, и как опять затрещал диск телефона.

— Чего вы еще от меня хотите? — вместо «алло» спросила на том конце старуха.

— Вы слушали радио? — сказал отец.

— Нет! — Судя по голосу, ей было вовсе не до посторонних разговоров. — Я прошу вас, позвоните завтра. Я занята. Нужно же совесть иметь!

— Хорошо, — согласился Алан. — Не вешайте трубку. Одну секунду… — Он никак не мог найти подходящих слов.

Алан старался не смотреть на мальчика, не думать о нем. Он хотел объяснить этой женщине, что положение очень и очень серьезное, что с этим не играют, что все это крайне опасно, и не знал, с чего начать. После длинной паузы он сказал:

— Вы должны это знать. Наш самолет… Самолет, на котором мы с вами утром прилетели, разбился.

— Простите, не пойму я вас что-то. Какой самолет? — удивилась проклятая старуха.

— Его перегоняли на другой аэродром, — сказал он. — Возгорание в воздухе. Пассажиров на борту не было — только экипаж. Все пятеро погибли. Вы слышите меня? — Но в трубке уже подпрыгивали неприятные звонкие гудки. — Дура старая!

Сверху из окна Олегу хорошо было видно, как подъехала к дому желтая милицейская машина. Странно… Машина никаким боком не относилась к миру мертвых. Дверь отворилась, и на крыльцо выскочил все тот же мальчик. Фары погасли. Потом погас ближайший фонарь, и в наступившей темноте машина вдруг загудела.

III

Быстро неслись облака. Ветер сносил с верхушек деревьев остатки желто-красной листвы, но внизу ветра не было, только кружились, медленно кувыркаясь, и падали на школьный двор листья. Они лепились к проволочной ограде, к деревянным, сырым после ночи столбам волейбольной площадки. Ни сетки, ни мяча — только унылые почерневшие столбы. Вокруг сплошной серый бетон и блеск жестяных карнизов. Олег носком ботинка поддел кленовый листок и слегка протащил его по асфальту.

— Вот, возьми на всякий случай, — сказал Алан Маркович, протягивая Олегу ключ от квартиры. — Иди в класс. Ничего не бойся. Завуч — мой школьный приятель, я договорился…

— Хорошо!

Крыльцо школы было почти такое же, как и там — далеко дома, но почему-то оно казалось серым и низким. Подхватив пустой отцовский дипломат, в котором лежали только три тетради и авторучка, Олег, нарочито подволакивая ноги, поднялся по этим чужим ступенькам.

— До вечера! — крикнул отец, но мальчик даже не обернулся, только брезгливо дернул плечом.

Он умышленно тянул время и спокойно шел по коридору, когда звенел звонок и все бежали в классы занимать свои места. Как сторонний наблюдатель, он пытался сравнивать, и сравнение, конечно, выходило в пользу его старой школы. Меньше суеты, совсем другое настроение. Мальчик с минуту постоял перед дверью своего класса на втором этаже и только потом постучал.

— Градов? — Учительница была высокая, тощая, в уродливых круглых очках. Скрюченной рукой она без конца оправляла узкий бордовый жакет. — Проходи… Садись. Пожалуй что вот сюда, на первую парту! Чтобы тебя видно было… Ребята, это ваш новый товарищ. Олег Градов.