Крепы - Александр Бородыня

VI

«Хорошо, хоть со школой решили как-то… — думал Алан Маркович, когда дверь за Олегом захлопнулась. Он стоял посреди кухни, пытаясь сообразить, что бы взять себе на завтрак. — Нужно было мне его покормить… Какой же я отец? Какой же я… если ребенка голодным в школу отправил! — Во рту после вчерашней выпивки здорово пересохло, и, набрав в стакан воды, Алан сделал несколько глотков. — Государственная комиссия по аномальным явлениям… — всплыло из вчерашнего разговора. — Конечно, как же я раньше не сообразил! Но одному туда идти… Нет! Нужно взять это… — при одном воспоминании об этом он почувствовал тошноту, но решение было принято. — Нужно позвонить… Я же давно решил… Я еще вчера решил… Чего тянуть! Пока шуточки, но рано или поздно меня и серьезно спросят, куда подевалась Арина Шалвовна…»

Прежде чем позвонить на работу и отпроситься, Алан бесцельно походил по квартире, постоял у окна. Блестящий металлический гараж внизу сильно его раздражал, раздражала и неестественная, картинная голубизна над городом.

— Людочка, — сказал он в телефонную трубку. — Кто-нибудь из начальства там есть?

— Это вы, Алан Маркович?.. Сейчас посмотрю. Соединяю.

— Алан? Что у тебя еще стряслось?

— Голова болит, — не смог он придумать ничего лучшего. — Если можно…

— День за свой счет?

— Ну!

— Нет проблем. Но, миленький мой, есть другая проблема.

— Какая? — В голосе своего начальника Алан Маркович уловил неприятную нотку и переспросил с волнением. — Какая еще проблема?

— Я вчера думал, ты шутишь… Но Арины Шалвовны действительно нет в городе. Ее, между прочим, родственники ищут. — После паузы он добавил: — Ты должен им объяснить…

— Что? Что объяснить? — почти закричал Алан.

Краем глаза он видел кусочек синевы за окном. И по этой синеве медленно-медленно двигалась, сверкала на солнце металлическая искра — фигурка самолета.

— Ну, я не знаю… С ней что-то случилось? Куда ты ее дел?..

От искорки самолета по небу тоненькой струйкой тянулся черный дым. Алан встряхнул головой — искра исчезла. Только синева и падающие листья.

В трубке раздалось отдаленное гудение, как бывает при междугородной связи.

— Ты слышишь меня, Алан Маркович?.. Все же хотелось бы знать, куда исчезла Арина… Скандал, между прочим, назревает.

— Да, действительно… — прозвучал, неожиданно громко вклинившись в разговор, такой знакомый женский голос. — Я виновата. Но Алан Маркович-то тут при чем?

— Арина Шалвовна?

— А вы думали, он меня зарезал и в лесу закопал?

— Конечно нет. Откуда вы звоните?

— Я опоздала на самолет. А следующего рейса просто не было… Погода, знаете ли, шалит… Что же, Алан, ты им не сказал?

— И когда вас ждать?

— Когда дождь кончится! — отрезала Арина.

— Ну так как насчет моего отгула? — спросил Алан.

— Конечно… — сконфуженно пробормотал начальник. — Если голова болит, конечно…

Когда он отключился, Арина Шалвовна сказала:

— Ты хоть сам-то понимаешь, что я не приеду?

— Почему не приедешь? — Алан все еще не мог собраться с мыслями.

— Тупой ты какой-то, Алан. Я не приеду, потому что я умерла от ожогов… Между прочим, на твоих глазах… — И, предупреждая его следующий вопрос, объяснила: — А в самолет вместо меня посадили крепа. Но дело сейчас не в этом. Послезавтра придет официальная бумажка, удостоверяющая, что я погибла во время пожара… Это тоже не важно… Важно другое.

— И что же?

Но ответил уже голос Марты.

— Алан, — позвала его бывшая жена — даже сердце заныло. — Ты слышишь? Алан, я подумала… — Она громко дышала в трубку. — Помнишь, ты хотел… ну, в общем, быть вместе?

— Я вроде еще не умер.

— Это неважно… В общем, ты уехал, и я подумала…

— Давай не будем сейчас об этом, — попросил он.

— Не будем… Слушай, мы тут проделали большую работу… И кое-что выяснили… — В трубке зашумело, голос почти исчез, и сквозь какофонию тресков и звона донеслось лишь: — Ты должен передать отчет! Алан… Отчет!

Довольно долго он неподвижно сидел с блаженной улыбкой на лице, потом увидел в зеркале отражение своего тупого счастливого лица и нахмурился.

«Отчет!.. Конечно… Валентин прав, нужно ехать в эту комиссию по аномальным явлениям… — Он снял с полки телефонный справочник и полистал. — Ага… — отчеркнул ногтем телефон. — Ничего им не скажу, узнаю только адрес и часы приема… Привезу Анну, привезу все, что осталось от отчета… Пусть сделают анализ слизи с моего саквояжа… И все. Остальное не мое дело. Пусть специалисты разбираются!»

Если бы Алан Маркович заглянул в эту минуту в комнату сына, то увидел бы, как одеяло на диванчике колыхнулось и из-под него медленно выползло и плюхнулось на пол полужидкое медузообразное тело, но он вообще ничего не видел: мысли о Марте вытеснили все остальное и не давали ему сосредоточиться ни на чем другом. Когда первая медуза вползла через порожек в открытую дверь комнаты, появилась и вторая — она будто соткалась на карнизе из солнечных лучей и, на миг уплотнив собою оконное стекло, тоже проникла в комнату.

Часы приема ГКАЯ (Государственной комиссии по аномальным явлениям) Алан Маркович узнал в течение минуты. Положив трубку, он задумался. Теперь следовало набрать номер старухи и попросить к телефону эту Анну.

«С часу до двух, — сказал он себе. — Время еще есть… Лучше прийти пораньше… Наверняка будет очередь сумасшедших…»

Правая рука Алана, которой он потянулся к телефону, показалась ему невероятно тяжелой — такой тяжелой, будто на нее положили большую теплую грелку, но он решил, что это явление чисто психическое — уж очень ему не хотелось звонить. Алан сунул палец в нужное отверстие пластикового диска, повернул. Но ничего не вышло. На палец нажали снизу, и так сильно, что он чуть не сломался. Удар по лицу — в лоб хлестнуло что-то невидимое, полужидкое. Алан вскочил. Небо за окном по-прежнему было пронзительно синим, но левая штора, вдруг как-то неестественно задравшись, закрыла его почти целиком. Затем штора на глазах стала скручиваться жгутом, и этот жгут, вытягиваясь в невероятно длинную руку, устремился к Алану. Алан отступил. Кольца, на которых висела штора, съехались вместе на круглом карнизе; еще один оборот жгута — и они стали лопаться и разлетаться по комнате.

— Ну и ну! — только и смог выдавить из себя Алан.

В мечущейся тени он различил легкие, почти невесомые фигурки. Штора сворачивалась не сама собою — ее будто выжимали, сорвав с карниза, двое призраков, выжимали с двух концов, как мокрую простыню. Алану бросилось в глаза, что оба они необычайно малы ростом.

— Вы не хотите, чтобы я звонил? — спросил Алан, щурясь — так легче было разглядеть невидимое — и одновременно пятясь к столу. — Чего вам надо?

Он обернулся на скрип и стук. Лежащая на столе авторучка медленно приподнялась, соскользнул сам собою листок бумаги, и, тяжело покачиваясь в воздухе, перо вывело: «ДУРАК!..» Тут же образовалась большая синяя клякса.

— Ну! Видали мы таких! — сказал Алан, успокаиваясь неожиданно для самого себя. — Что вы мне сделать-то можете?

«УБИТЬ ТЕБЯ МОЖИМ…» — вывела авторучка почему-то большими печатными буквами. Над столом Алан ясно различил полупрозрачный силуэт склонившегося над листом мальчика. Он даже почти увидел, как тот, выводя буквы, от напряжения высовывает язык.

— Не можим, а можем! — поправил Алан и, схватив на лету авторучку, перечеркнул неправильное слово, а под ним нарисовал лихую крупную двойку. — Вот так!..

Занавеска упала на пол. Солнце забрызгало комнату веселыми скачущими тенями. Алану показалось, что он слышит обиженное сопение. Оконное стекло чуть помутнело, и воздух в комнате будто просеялся через невидимую чистую марлю.

— Обиделся! — сказал довольно Алан Маркович, набирая номер старухи. — Молокосос!

— Слушаю! — послышался после нескольких длинных гудков незнакомый мужской голос. — Я весь внимание… — Голос был немолодой и бодрый.

VII

Призраки за партами больше не проявлялись. После школы Мусина зашла вместе с Олегом к нему домой и получила луковицу плюс строжайшие инструкции по соблюдению тайны и уходу за цветком. Отца дома не было. Олег собрался сделать уроки. Он разложил новенькие учебники и тетради в отцовской комнате, взял авторучку и тут увидел, что в кресле напротив сидит Сергей.

— Привет! — сказал Сергей.

— Почему я тебя вижу? — удивился Олег.

— Это довольно неудобно, — сказал Сергей. — У вас это называется — креп. Если не креп, то и не видно.

— Ты креп?

— Нет. Ты не понял. Мы же бесплотны. — Он показал крупные желтые зубы, двух из них не хватало. — Чтобы ты мог меня видеть, я должен стать креслом, в котором сижу, стать одним с ним существом. Вот смотри, — и он, изогнув свою руку на подлокотнике, изогнул и сам подлокотник, старая полировка затрещала, лак на ней полопался, и подлокотник вновь принял прежнюю форму. — Понятно?