Спи со мной. Грёзы - Натали Стердам

можно наглядно проиллюстрировать чувственность, то она прямо сейчас стоит передо мной. Бьянка Буджардини – эрос и танатос в одном флаконе, жизнь и смерть, концентрированный соблазн.

Переключаю внимание на камеру, стараясь отогнать навязчивые мысли о ее приоткрытых губах. Листаю снимки. Даже на превью видно, что благодаря прекрасному свету и удачным ракурсам фотографии получились отличные. Не замечаю, как Бьянка встает рядом – так близко, что сладкий аромат ее духов, в которых смешалась спелая дыня, сандал и амбра, наверняка останется на моей коже.

– Как красиво… – с восхищением произносит она, глядя на небольшой экран. – Bella, ты невероятно талантлива!21 Мы непременно должны провести еще одну фотосессию. У меня есть потрясающая идея, нет, у меня есть множество потрясающих идей! Ты живешь в Риме? Мы можем встретиться через неделю?

– Увы, завтра я улетаю домой в Осло… – Смеюсь, сраженная искренним восторгом и свойственной большинству итальянцев эмоциональностью.

Бьянка Буджардини хмурится, но спустя мгновение ее лицо озаряет улыбка. Глядя на нее, я не понимаю, как сразу двое мужчин могли заинтересоваться мной, когда в мире существуют такие женщины.

– Обещай мне кое-что!

Меня обескураживает ее непосредственность, но она улыбается так радостно, что я не могу отказать ей. В конце концов, вряд ли актриса попросит меня ограбить банк или переехать в Италию. Заранее заручившись моим согласием, Бьянка продолжает:

– Когда будешь гулять по городу, брось в фонтан Треви монетку. Но обязательно сделай это правой рукой через левое плечо, и тогда непременно вернешься в Рим! А если бросишь две, встретишься со своей любовью.

Удивленно поднимаю бровь, с трудом сдерживая смех:

– Это ведь сказка для туристов.

– Ты дала слово. – Подмигивает итальянка, один взмах ресниц которой способен разбить самые суровые мужские сердца.

Она не оставляет мне ни шанса, и я киваю, глядя в темно-карие глаза, вдыхая запах дыни, сандала и амбры:

– Обещаю.

***

Телефон издает короткий звук. Перевожу взгляд на экран. Я ждала это сообщение, хоть в нем и нет ничего, кроме адреса. Этой ночью немецкие диджеи играют на нелегальном рейве где-то на окраине Рима, и никакой Асаф со своими больными фантазиями не испортит мне настроение. Раз уж я оказалась в этом городе сегодня, то собираюсь хорошенько повеселиться, и пусть все, что может мне помешать, катится в ад.

Достаю заранее приготовленный черный топ, массивные кроссовки с амортизирующей подошвой, похожий на ошейник чокер с цепями и короткие кожаные шорты, которые почти не прикрывают ягодицы. Последний штрих – скрывающая половину лица маска с черепом. Вызывающе? Определенно. Провокационно? Зейн бы мной гордился.

Ближе к полуночи приезжает такси, и веселый водитель, знающий лишь несколько слов по-английски, увозит меня в темноту. Мы едем мимо Колизея и форумов, широких улиц и величественных зданий, а после сворачиваем на правый берег Тибра. С любопытством смотрю в окно на гуляющих по центру туристов. Вряд ли кто-то из них догадывается, что все самое интересное в Риме происходит не у входа в Ватикан, а в промзоне после заката.

Когда мы подъезжаем к зданию заброшенного завода, таксист поворачивается и с беспокойством уточняет:

– Синьорина, вы уверена, что адрес верный?

– Абсолютно. – Усмехаюсь я.

Следуя инструкции, иду по давно опустевшим коридорам к самому большому цеху. Какое-то время единственный звук, который я слышу – гулкое эхо собственных шагов, но вскоре его заглушает музыка. Она становится громче с каждой секундой, достигая максимума у тяжелой двери, за которой не меньше полутысячи человек двигается под гипнотические ритмы транса.

Лучи софитов скользят по лицам. Я вижу расширенные зрачки и экстатические улыбки, взмокшие от пота майки и поднятые вверх руки. Парни с респираторами на лицах и одетые в стиле стимпанк девушки танцуют, полностью отключившись от реальности. Отхожу в сторону от толпы, стараясь держать дистанцию. Музыка медленно проникает в меня, заполняя грудную клетку и задавая ритм. Мне не нужен алкоголь, чтобы ощутить, как сердцебиение синхронизируется с битами, а адреналин выбрасывается в кровь. Музыка становится смыслом. Музыка бежит по венам. Музыка в руках диджея превращается в жидкий героин. Музыка – круче любого наркотика. Эйфория.

Танцую, забыв обо всем. Асаф, вдруг ставшие опасными сны – все это неважно здесь и сейчас. Главное – слушать музыку, чувствовать, как ускоряется пульс, не останавливаться, не останавливаться, не останавливаться…

Вспышки света. Рваный ритм. Неровное дыхание. Прядь зеленых волос. Пухлые губы, которые хочется сначала укусить, а потом лизнуть. Я снова сплю? Но карта Таро, нулевой аркан, осталась в моей квартире в Осло. Это наваждение, это не может происходить на самом деле. Главное – не думать. Главное – не останавливаться… Я танцую, а Зейн глядит на меня, и под этим взглядом мне хочется одновременно закричать и раздеться. Он подходит все ближе, а я продолжаю двигаться, испытывая почти священный трепет, когда музыка замедляется, чтобы взорваться с новой силой. Замираю, когда между нами остается не больше полуметра, и смотрю на него, не веря, что это реальность, а не иллюзия.

– Ты мне снишься? Ты специально приехал сюда, чтобы найти меня, или это просто случайность?

Зейн, прищурившись, улыбается.

– А это имеет значение?

Мне достаточно секунды, чтобы принять решение.

– Никакого.

Я сбрасываю маску. Шаг навстречу – и наши губы сталкиваются. Лед трескается. Осколки разбиваются о сердце, которое внезапно оказывается сильнее бесконечной зимы, с которой я жила все эти годы. Мы целуемся. Мы целуемся, и мир распадается на атомы, а мы жадно пробуем его на вкус, сходя с ума от того, каким он может быть сладким. Мы целуемся, и минутная стрелка на часах начинает обратный отсчет, возвращая нам все поцелуи, которых не было, всю замершую на кончиках пальцев нежность, все ночи, которые мы провели в разных постелях.

Все вдруг встает на свои места, и это так естественно, что я не понимаю, как могла сомневаться. Он здесь, со мной. Его пальцы ласкают мою кожу, и нет ничего важнее, чем это мгновение – одно на двоих, до последней черты, за которой мир обнулится и родится заново. Четыре буквы, имя, в котором нет ничего и есть все – Зейн.

– Полиция! Всем оставаться на своих местах!

Резкий крик раздается совсем рядом, и я оборачиваюсь. В цех вбегают полицейские. Музыка стихает. По толпе проносится взволнованный ропот, какой-то парень бормочет «им слили, где проходит рейв», и в следующее мгновение десятки людей устремляются к выходу, снося все на своем пути. Зейн прикрывает меня в давке, и, дождавшись, когда в поднявшейся суматохе появится возможность протиснуться в сторону улицы, сжимает мою ладонь:

– Бежим!

Десятки людей толкают нас слева и справа, спереди и сзади, и мы лишь каким-то чудом не теряем друг друга в безумном столпотворении. От того, сколько незнакомцев прикасается ко мне в этот момент, к горлу подкатывает тошнота, но я не могу ничего сделать – только попытаться