Спи со мной. Грёзы - Натали Стердам

В горле пересыхает. Эмеральдовые искры внутри изумруда сияют ярче, чем блики на поверхности воды. Он ищет кольцо отца? Для чего?

– Зачем оно тебе?

– Это не должно тебя волновать, – отрезает Асаф. – Ты похоронила отца много лет назад, так оставь его там, где ему самое место – в небытии. Отдай мне перстень, Лелия.

Когда он произносит мое имя, я вздрагиваю. До сих пор только родители обращались ко мне «Лелия». В том, что я слышу это от него, есть что-то глубоко неправильное. Словно он украл право называть меня так у отца.

Исходящая от Асафа опасность вдруг становится осязаемой. Я ощущаю, как она дышит в затылок, забирается под кожу, щекочет внутренности, поглаживает кости, примериваясь перед тем, как сломать. Асаф точно ни о чем и ни с кем не договаривается, просто берет то, что ему нужно. Если понадобится – с помощью одного из своих пыточных инструментов. Мне надо уйти отсюда как можно быстрее, а затем найти Зейна и рассказать ему, что Асаф ищет кольцо отца. Пытаюсь проснуться, но ничего не выходит. Сон не отпускает меня.

Поняв, что я хочу сделать, Асаф качает головой.

– Мы не закончили.

Небоскреб дрожит. Я чувствую под ногами вибрацию: она проходит по телу снизу вверх и заставляет рефлексивно раскинуть руки в стороны, чтобы удержать равновесие. Поверхность крыши покрывается цементом, а вокруг нас вырастают покрытые грязной серой плиткой стены. Облака стремительно приближаются, уплотняясь и превращаясь в белый потолок с тускло горящими люминесцентными лампами. Та самая мертвая похрюкивающая свинья, которой не должно было быть в моем сне, вдруг оказывается лежащей в центре огромной скотобойни. Это выглядит так естественно, будто она всегда была здесь.

В следующую секунду холодная сталь обхватывает мои запястья и лодыжки, и я падаю на пол, закованная в наручники. Асаф подходит и останавливается совсем рядом – так близко, что я могу разглядеть незнакомый логотип на язычках потрепанных ботинок. Он наклоняется ко мне, обдавая зловонным дыханием.

– Ты знаешь, что неверные делают со свиньями после того, как выведут из скотовозов?

От удушливого запаха аммиака слезятся глаза. Я ничего не отвечаю, боясь спровоцировать еще большую агрессию. Асаф продолжает:

– На одну ночь свиней оставляют в специальном загоне с целью успокоить и расслабить. Ты ведь наверняка слышала о том, что из-за стресса адреналин выплескивается в мышцы, делая мясо жестким и темным?

Он поднимается и отходит к столу, на котором лежат погонялки, щиты для подгона, большие щипцы.

– Убой начинается утром. – Асаф задумчиво перебирает инструменты, пытаясь определить, какой лучше подойдет для предстоящей экзекуции. Почему-то в том, что он готовится к пыткам, я не сомневаюсь. – Животных загоняют в фиксатор, а затем оглушают.

Его пальцы сжимаются вокруг толстой рукояти щипцов. Изо всех сил пытаюсь избавиться от наручников, но проекции Асафа сильнее. Он не спеша подходит ко мне, и я в панике пытаюсь отползти, однако рука на плече тут же грубо пресекает эти попытки.

– Ты не дослушала. – Он недовольно хмурит брови.

– Долбаный фрик! – выплевываю я, мысленно желая ему однажды намотать на лебедку собственную кишку.

Асаф игнорирует мои слова и продолжает свои манипуляции.

– Щипцы для оглушения накладываются на голову, вернее, на область за ушами. – Он подносит их к моей голове, не обращая внимания на слабые попытки вырваться. – Вот так.

Электроды касаются кожи, и секундный разряд тока заставляет меня упасть на пол. Резкая и сильная боль стреляет в голову изнутри, бесцеремонно прощупывая границы болевого порога. Сколько ты выдержишь, Ли, прежде чем потеряешь сознание? Пару минут я тяжело дышу, заново привыкая к очертаниям окружающих предметов, которые расплылись в момент, когда Асаф меня оглушил.

– Где кольцо? – снова спрашивает он.

– Не знаю… – не в состоянии говорить, я шепчу, вынуждая его прислушиваться.

Носок ботинка, язычок которого я недавно разглядывала, бьет меня в живот, выбивая из легких весь воздух.

– И ты хочешь, чтобы я в это поверил? – Асаф раздражается, и я боюсь представить, чем может обернуться его гнев. – Саид чувствовал, что я рядом, и поэтому сделал все, чтобы не дать мне добраться до перстня.

Слабым движением пальца подзываю Асафа к себе. Его глаза жадно загораются, и когда он наклоняется, приготовившись слушать, я шепчу:

– Иди в ад.

Он сжимает ладони в кулаки и разминает шею.

– Хочешь продолжить? Я не против. – Асаф вновь приближается ко мне со щипцами.

– Оглушив свинью, следует заколоть ее в течение двадцати-тридцати секунд, иначе она придет в себя. Так как мы упустили время, придется вернуться к предыдущему этапу и вновь начать с оглушения.

Новый разряд тока сильнее предыдущего. Боль разрывает черепную коробку, в которой взрываются тысячи фейерверков, и я в полубреду выкрикиваю имя единственного, кто может мне сейчас помочь: «Зейн!»

Отключаюсь на несколько минут, а когда сознание возвращается, понимаю, что звала его, не издав ни звука. Каковы шансы, что он услышал меня сквозь сны? Голос Асафа доносится откуда-то издалека.

– Пока свинья ничего не соображает, ей на ногу надевают петлю из цепи, другой конец которой крепят на подвесном конвейере. – Ощущаю, как звенья цепи касаются голени, но не могу даже говорить, не то что сопротивляться. – Когда все готово, работник скотобойни вводит нож под горло и рассекает переднюю полую вену. Благодаря этому кровь хлещет тугой струей, что очень хорошо – большое количество крови в организме может испортить тушу.

Он волочит меня по полу в сторону конвейера, но кое-что неожиданно заставляет его остановиться. Точнее, кое-кто.

– Увлекательнейшая лекция. Выучил наизусть пособие для юных мясников, чтобы впечатлять девушек на свиданиях? – Зейн сидит на конвейере и ест виноград, сплевывая косточки под ноги Асафу.

Если бы мы были персонажами классического голливудского фильма, он бы ворвался на скотобойню, обезвредил злодея одним лишь брутальным взглядом, добил парой сильных ударов, а затем спас девицу, то есть меня, и увез навстречу новой жизни под сопливый саундтрек. Но мы, мать его, не в кино, а в какой-то сюрреалистичной истории, придуманной то ли сумасшедшим, то ли гениальным автором. Поэтому я все еще лежу на бетонном полу, пытаясь пошевелить пальцами и постепенно вернуть подвижность парализованному телу, а одетый в кожаные штаны с принтом под зебру и бирюзовый плащ Зейн расслабленно смотрит по сторонам.

– Джинн… – бормочет Асаф, и его взгляд становится плотоядным.

Я не замечаю, как это происходит, но в следующее мгновение Зейн держит Асафа за горло, прижав к стене. От гипертрофированной игривости не осталось и следа. Парадоксально, но даже странный наряд не может обмануть ни Асафа, ни меня: Зейн очень зол и не менее опасен.

– Я-то джинн. – Он облизывает сухие губы. – А ты кто такой?

– Мое имя – Асаф, – хрипит этот псих, жадно разглядывая Зейна. – И ваше племя мне задолжало.

Он с нечеловеческой силой толкает Зейна в грудь, и тот