Арсенал эволюции - Андрей Морголь

таять на глазах, грязь  со дна поползла в  стороны и вверх по  стенам,

затем, добравшись к краю, проплыла  параллельно земле тонким слоем  по

воздуху, сомкнувшись в центре. На месте закрытого дефекта в  мгновение

ока выросла трава, сливая поверхность западни с окружающим ландшафтом.

    — Ни фига себе,  — выдавил я  в конце концов  и посмотрел на  свою

перепачканную спутницу.

    — Мы живы! — Лицо Арлеты сияло от счастья.

    — Ты знаешь,  мы еще и  богаты, — добавил  я, похлопывая по  краям

штанов. Оказывается, та горсть драгоценностей, которой я крутил  перед

носом девушки,  в  суматохе  незаметно перекочевала  в  карман.  Таков

рефлекс, ничего не поделаешь.

    Эмоции переполняли организм до краев, я радостно схватил Арлету на

руки и  принялся кружиться,  напевая: «Мы  живы и  богаты, мы  живы  и

богаты!» Когда карусель закончилась, охотница, все еще находясь у меня

на руках, украдкой спросила:

    — Так, значит, все то, что ты говорил, — это правда?

    Вместо  ответа  я  просто  поцеловал  ее  нежные  губы.  Ответного

сопротивления не последовало, поэтому поцелуй продолжался очень долго.

Когда мы  наконец  оторвались  друг  от  друга,  охотница,  наполовину

прикрыв глаза веками, пребывала в блаженстве.

    Эта девушка вызывала у меня  странные чувства, к которым раньше  я

относился крайне скептически. Ведь  что мне, по  сути, до этого  нужно

было от  любой красивой  женщины?  Форсированным образом  добиться  ее

согласия перейти в горизонтальное положение, натереть свои специальные

рецепторы, получить  удовольствие  и  сквозануть по  делам.  А  всяких

альтруистов, которые утверждали, будто главное для них — это доставить

наслаждение девушке, — я откровенно не понимал. Для кого стараемся,  в

конце концов?  Но сейчас,  при виде  счастливого лица  моей  спутницы,

что-то в мозгу  переклинило, и  я испытывал истинный  кайф, близкий  к

эйфории, — просто от того, что ей приятно.

    Девушка положила  голову мне  на плечо  и мило  улыбнулась. В  эти

мгновения мы начисто  забыли, что находимся  далеко не в  ботаническом

саду. Идиллию  прервал  раздавшийся прямо  за  спиной дикий  смех.  От

неожиданности я  чуть  не выронил  Арлету  на землю.  В  следующую  же

секунду мы  настороженно всматривались  в  рощу, откуда  донесся  этот

странный звук. Лезвия уже были выпущены, а охотница водила по сторонам

натянутым луком.

    — Ничего страшного — это кикиморы, — шепотом произнесла девушка. —

Их, главное,  не бояться.  Если  увидят, что  мы  не убегаем,  —  сами

отстанут.

    Ничего себе  лесок! Даже  полста метров  не прошел  вглубь, а  уже

столько живности повстречалось. Что ж  там чуток дальше творится?  Как

недавно волчара говорил,  «еще встретимся»? Ага,  раскатал губу!  Меня

теперь сюда не то что калачом — золотом партии не заманишь.

    Смех повторился, но уже в  другом месте, откуда-то сбоку, а  перед

нами в кустах зашумели ветки. Омрачало сложившуюся обстановку еще одно

немаловажное  обстоятельство:  на  темный   и  без  того  лес   начали

спускаться сумерки.

    — Может,  если мы  начнем с  гордостью отступать,  — они  все-таки

отстанут? — предположил я. — Вечереет уже.

    — Давай, но только медленно, потихоньку, — согласилась Арлета.

    Мы дружно принялись пятиться назад, по очереди озираясь, чтобы  не

навернуться в какую-нибудь яму. Попеременно с разных сторон раздавался

жуткий хохот.

    — Сколько их там? — спросил я.

    — Три, не меньше.

    —  А  мне  почему-то  представлялось,  что  кикиморы  охотятся   в

одиночку.

    — Все так думают. Но я за ними наблюдала. Одна кикимора нипочем не

смогла бы загнать человека в трясину — надо, чтобы по бокам от  жертвы

бежала  еще  пара  тварей:   поддерживать  направление,  —   объяснила

охотница.

    — А как они хоть выглядят?

    — Как большие жабы, только ходят на двух лапах.

    — Сильно большие?

    —  Ну,  с  человека...   —  Девушка  ослабила  тетиву,   поправила

свесившийся на лицо  локон и вновь  перешла в боевое  положение. —  Ни

разу не видела, чтобы они открыто нападали на людей.

    — Тогда,  чего мы  так их  боимся? Пускай  себе гогочут  —  неужто

карательного отряда лягушек не раскромсаем?

    — Да тут пару саженей осталось, потерпи.

    А мы уже и вправду  выходили к опушке. Нечистые, видать,  почуяли,

что  упускают  добычу,  поэтому  стали  шерудить  по  кустам   гораздо

активнее. Когда  меж деревьев  стали  виднеться бревна  частокола,  из

зарослей прямо перед нашими носами с истошным воплем вылезла  здоровая

лягушечья  голова,  но  тут  же  поймала  стрелу  между  глаз,   мигом

заткнулась и отлетела в гущу.

    — Трофей брать будешь? — поинтересовался я.

    — Они несъедобные.

    Мы вышли как раз в том месте, где днем работали дровосеки.  Сейчас

вокруг было  безлюдно,  вышки  за забором  тоже  пустовали,  а  ворота

закрыть никто  не догадался.  Называется, заходите,  гости дорогие:  и

нечистый, и волк пушистый. Издалека, со стороны полей доносилась песня

— женщины, возвращаясь с плантаций, затянули протяжный, заунывный,  но

удивительно красивый мотив.  Солнце недавно  закатилось, окрасив  небо

над лесом  багровыми  тонами.  Закрывая  за  собой  створку  ворот,  я

заметил:

    — Хорошо у вас тут, когда никто из уродов не жаждет человечины.

    Арлета хмуро смотрела по сторонам.

    — Странно, — наконец произнесла она, — почему никто не  встречает,

как обычно? Где вообще дозорные?

    — Разберемся,  не волнуйся,  —  успокоил я  ее.  — Ты  сейчас  чем

думаешь заниматься?

    — Надо зайцев  одной женщине отнести,  — Арлета слегка  приподняла

заплечную котомку,  на  которую  раньше  даже  некогда  было  обратить

внимание. — Она очень хорошо снимает  с них шкуры — ее Велес  талантом

одарил.

    — А потом?

    — Потом в трактир.  Надеюсь, у папы  хорошее настроение. —  Арлета

провела по  волосам ладонью,  стряхнула  налипшие комки  грязи,  потом

глянула на меня. — Помыться нам еще надо.

    — А  где  вы  моетесь?  — Я  изначально  скептически  относился  к

сантехническим  наворотам  Прилесья,  вспомнив  про  чудесный  местный