Морфология сознания. Том 2 - Сергей Вячеславович Савельев

Вполне понятно, что ответы на вопросы зависят только от объёма памяти и скорости применения алгоритмов подборки слов со всей многозначностью общих и скрытых смыслов. К интеллекту этот тест никакого отношения не имеет. Глубоко верующий католик, досконально знающий все религиозные тексты, молитвы и решения соборов, представляется не очень точным компьютером, а не человеком. Он ещё умеет размножаться обезьяньим способом, но его мозг с набором готовых ответов уже упростился до уровня настольного компьютера. Если этого прекрасного и законопослушного гражданина начать тестировать по А. Тьюрингу, то результат предсказуем. Хорошо подготовленный компьютер, хранящий обычные бытовые данные и информацию ещё о 3—4 культах, легко будет выглядеть развитым человеком, а наш умозрительный католик — кривоватой устаревшей программой.

Этот пример указывает на несколько проблем. Благодаря огромной роли детских запечатлений и социальных инстинктов мы сами обладаем заведомо искусственным интеллектом. Он создан нашим сообществом, а не природной средой. Дети, выживавшие в джунглях несколько лет, никаким интеллектом не обладают и вернуться в сообщество людей уже не могут. Иначе говоря, наш интеллект искусственен в том смысле, что создаётся в результате взаимодействия растущего мозга человека и сообщества. Особенности его инстинктивно-социального наполнения зависят от среды развития. При этом сообщество всегда стремится дать особи минимально допустимый набор знаний и социального опыта.

Главное отличие человека от машины — это неспособность «осмысленно» отвечать на вопросы. Число слов любого языка конечно, как и вариативность их значений. Это многочисленные, но вычисляемые процессы.

По сути дела, любой язык является комбинаторикой слов в хорошо известном поле значений, действий и событий. Даже эмоциональная и фонетическая окраска, указывающая на дополнительный смысл слова, не является препятствием для компьютерного подражания. Главным признаком разума является способность создавать совершенно новое как в природе, так и в обществе.

Уникальная творческая деятельность встречается лишь у крайне ограниченного числа одарённых людей. Их мозг обладает редкой морфофункциональной организацией, позволяющей им создавать то, чего до них никогда не существовало. Однако творческие личности являются экзотическими артефактами эволюции (Савельев, 2018а). По этой причине ими легко пренебречь, чтобы вернуться к более обыкновенным людям. Для всех остальных вариантов строения мозга состояние искусственного интеллекта является обычным и привычным. В этом отношении многие юные обыватели умудрились сравняться по своим умственным способностям с компьютерами. Точнее будет сказать, что при помощи компьютеров их мозг несколько принудительно упростили до уровня карманного имитатора знаний и псевдоинформационных сетей. Так что искусственных интеллектов сейчас два: человеческий и компьютерный. Преимущество компьютерного интеллекта в том, что он пока занимает меньше пространства, однообразно ест и не требует самочку или самца для воспроизводства.

Следовательно, антагонизм лимбической и кортикальной систем сознания активно продолжается и в настоящее время. Созревание детского мозга происходит в более жёстких условиях компьютерной поддержки лимбической системы. Результатом стало усиление искусственного отбора и более глубокое расслоение сообществ по интеллектуальным критериям.

VII. ОНТОГЕНЕЗ И ЭВОЛЮЦИЯ ПОРОКОВ

Парадоксально происхождение человеческих пороков, которые возникли как отражение антагонизма нео-кортекса и лимбической системы. Само представление о пороке имеет рассудочные корни, сложившиеся вместе с увеличением относительных размеров новой коры. Только появление двойственности сознания привело к формированию внутренней самооценки поступков человека. Вполне понятно, что для «взгляда на себя со стороны» необходимо иметь раздвоенное сознание с совершенно различными критериями ценностей. В нашем мозге такая самокритичность достигается противостоянием лимбической и кортикальной систем управления поведением, которые были описаны в предыдущих главах настоящей книги. Лимбическая система представляет наш видовой опыт и инстинктивно-гормональные механизмы принятия решений. Если пользоваться только этим инструментом управления поведением, то никаких пороков у нас нет и никогда не было. В животном мире никто не считает пороком естественное желание есть всё, что пахнет пищей, при первой возможности размножаться и доказывать свою доминантность.

Порок как классификационный критерий оценки своего или чужого поведения возникает только при трагическом раздвоении сознания на «биологическое» и «социальное». «Целостная личность» домового воробья, кошки, мышки или идиота такими глупостями не страдает. Их мозг не разделён на противоборствующие рассудочно-социальную и инстинктивно-гормональную системы. В нём нет сомнений в своей биологической правоте и ясности целей. Они не могут «посмотреть на себя со стороны» слабо развитой кортикальной системой, что делает их жизнь простой и непротиворечивой. В результате котики всюду лазят за едой и писают в хозяйские тапки, мышки гадят, где едят, а воробушки разворовывают зерно и хлебные крошки. В оставшееся время они без сомнений предаются сексуальным утехам и задорно гоняют друг друга. Понятие порока вне человеческого общества как-то не прижилось.

Необходимо отметить, что среди людей такая непротиворечивая жизнь также очень распространена. При появлении материальных возможностей большая часть гоминид с радостным повизгиванием начинает носиться по планете в поисках новых впечатлений и удовольствий. Критериями доминантности становятся экзотическая закуска, осваивание максимального числа территорий и особей противоположного пола. Иначе говоря, никаких особых интеллектуальных различий между гоминидами и оголтелыми кроликами нет и не предвидится. Неокортекс старается не напрягаться, если основные биологические цели легко достижимы, а о существовании других задач человек даже не стремится догадываться. По этой причине затрачивать особые усилия для образования потомков, родившихся с серебряной ложкой во рту, не стоит. Как правило, дело кончается одинаковым и запланированным биологическим успехом. Гении и таланты в такой идеальной гоминид-ной среде почему-то не заводятся. Этих несчастных всё время притягивает очередная попытка размножения или новейший способ выпендриться (проявить доминантность). К другим занятиям избыток родительских ресурсов как-то не располагает. Попробуем разобраться в социально-технологических подходах к выращиванию мало-мальски способных к мышлению особей с приемлемым числом обезьяньих пороков. Талантливые плоды гоминидной эволюции возникают независимо от родительских усилий по воспитанию, образованию и содержанию детей. Есть множество способов разведения потомков, но по существу они сводятся к трём основным подходам.

Первый вариант мечты любой заботливой мамы состоит в найме заграничных гувернанток и нуждающихся профессоров университетов для выращивания любимых генокопий. Подход очень хороший как для гувернанток, так и для бедствующих профессоров. Поразительно то, что столь наивным способом богатейшие люди планеты надеются вырастить будущую элиту своих стран. Получается неважно. В лучшем случае богатую поросль удаётся научить скрывать свои пороки, а безразличие и презрение прятать за имитацией гуманизма и нежной заботы о человечестве. При этом все