Морфология сознания. Том 2 - Сергей Вячеславович Савельев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Существует и более щадящий сценарий развития событий. Если даже сексуально активная дама умудрится в зрелом возрасте увлечённо заняться каким-либо делом, не связанным с репродукцией, то её вступление в менопаузу может пройти почти незаметно. В этом случае метаболическая активность, связанная с синаптогенезом, будет сосредоточена в других центрах мозга, а нейрогормональные клетки снизят свою активность и тихо дегенерируют. В наиболее выраженном варианте такого развития событий женщины вообще не замечают этих неприятных физиологических признаков старения. Следовательно, в зрелом возрасте половая активность зависит от сохранности механорецепторов половых органов и связей разных центров мозга с эффекторными нейрогормональными нейронами. Совершенно ясно, что при старении вероятность хорошей сохранности всех перечисленных выше центров крайне низка. По этой причине чрезмерная старческая сексуальность является редким явлением и обычно считается аморальной попыткой реванша за неудачную молодость, а не порочностью.
Длительный искусственный отбор по половым различиям в поведении привёл к довольно заметным последствиям в понятийном аппарате языка. Это очень заметно даже в семейных контактах, когда мужчины и женщины вкладывают в одинаковые слова довольно разные значения. По этой причине полноценно договариваться между собой даже внутри семьи не получается. При полном согласии мы вкладываем в слова своё собственное персонифицированное значение, которое никогда не совпадает с чужим, даже если оба говорящих принадлежат к одному полу. Ситуация становится катастрофической, если пытаются договориться представители разных полов. К индивидуальным различиям организации мозга примешиваются половые подозрения или надежды, которые делают самые примитивные разговоры крайне затруднительными. Только высокий уровень половых гормонов может довести говорящих до занимательных результатов.
Эти бытовые наблюдения получили вполне объективную оценку в специальных исследованиях. Так, детальное сопоставление речи мужчин и женщин позволило выявить шесть основных различий. Во-первых, женщины больше, чем мужчины, подчёркивают свои отношения с противоположным полом. Во-вторых, женщины всегда больше увлекаются другими людьми, чем мужчины. В-третьих, в разговорах женщин больше, чем мужчин, занимает место происходящего действия. В-четвёртых, женщин больше интересуют особенности и качества людей, предметов и действий. В-пятых, женщины больше увлекаются настоящим и будущим, а мужчины — прошлым. В-шестых, женщины больше внимания уделяют содержанию того, что хотят сказать собеседнику (Irigaray, 1988).
Иначе говоря, женщины рационально пытаются провести вполне объяснимую реконструкцию ситуации и определить её биологическую ценность лично для себя. Если ценность ситуации для женщины окажется достаточно высока, то разговор продолжится, а если нет, то к нему исчезает интерес. Смысл таких построений всё тот же, что и всегда, — обеспечение репродуктивных преимуществ. Это не порок, а детерминированное инстинктивно-гормональными механизмами поведение, не осознаваемое ни мальчиками, ни девочками. По этому поводу не стоит придираться к девочкам, поскольку у большинства мальчиков вся милая болтовня с дамочками сводится к инстинктивно-гормональным целям простого оплодотворения.
Культивирование этих неосознаваемых интуитивных отличий приводит к системным полоролевым стереотипам, которые осуществляются на уровне содержания, интонации и невербальных сигналов. Женская речь, по мнению многих исследователей, характеризуется частыми извинениями, неумением принять комплимент без возражений, эмоциональной экспрессивностью, использованием намёков и косвенных выражений. Женщины в разговоре отличаются более широким диапазоном тонов, их резкой сменой, выделением ключевых слов и частыми вопросами в конце фраз (Golde, 1988). Эту генетически и церебрально детерминированную вербальную особенность никаким пороком считать нельзя. Дело в том, что женщины отличаются особенностями понимания речи, которая может трактоваться настолько оригинально, что вызывает подозрение в некоторой невменяемости собеседницы.
Обычно речевые конструкции, особенно сложные, не воспринимаются дамами целиком. Их мозг, как, впрочем, и мозг большинства мужчин, работает по принципу узнавания, а не анализа содержания. Это обходится мозгу энергетически намного дешевле, чем осмысленное восприятие. Дамы отыскивают знакомые слова или словосочетания, хорошо им известные. Знакомые сигналы из внешнего мира вызывают цепь эмоциональных ассоциаций, формирующих инстинктивно-гормональную оценку и мотивацию ответа. Внешне это выглядит как выхватывание дамами знакомых слов из контекста и необъяснимое цепляние к ним во время всего разговора.
Это одна из проблем женского сознания, которое часто уравновешивает значение слов и дел. Молоденькие девочки выхватывают из контекста только биологически значимые сигналы и полностью игнорируют любые скрытые социальные обременения или условности.
Многие симпатичные мальчики, поняв это в раннем возрасте, становятся знатными сердцеедами. Они пользуются особенностями сознания женщин и обещают им любой желаемый мир иллюзий. Получив доступ к возможности оплодотворения, они довольно быстро оставляют объект краткого вожделения в одиночестве или со своей сомнительной генокопией. Такой обмен лингвистических умозрений, сказок и обещаний на возможность переноса генома в следующее поколение обычно не устраивает женщин, но зато часто происходит.
Среди пороков, носящих явный половой диморфизм, особое место занимают преимущественно мужские параллельные языки. Подразумевается не существование двух разных языков у населения, живущего на общей территории, а совершенно иное явление. Речь идёт об эволюционном смысле параллельного развития двух способов общения. Один язык, общепринятый и официальный, существует в модификациях разговорного, литературного, казённого, военного и профессионального вариантов. Для его адекватного или углублённого понимания пишутся толковые и бестолковые словари, учебники, пособия и энциклопедии. При этом почти в любом достаточно многочисленном сообществе параллельно живёт и эволюционирует некий неофициальный язык, который считается неприличным или запрещённым. Это добавляет ему дополнительную ценность и эмоциональность, которая ассоциируется с сильными чувствами или ощущениями говорящего. В России он носит название матерного языка. Его исследованиям посвящено много специальных работ, занимательных и поучительных. Однако для эволюции мозга эти лингвистические исследования представляют второстепенный интерес. Намного важнее понять причины выживания этой речевой формы и её эволюционную биологическую ценность.
В русской матерщине очень мало правил и множество возможностей для личной и творческой модификации речи. Каждой обезьяне приятно осознавать, что, вывернув наизнанку свои навыки использования запрещённых слов, она добивается исключительной доминантности. Достаточно открыть рот и начать издавать звуки, как тебя узнают, понимают твой персональный подход к проблеме и ценят за оригинальность. Следовательно, запрещённый язык хорош как простейшее средство достижения узнаваемости и форма речевой доминантности. По этой причине обладатели невысокого
