Рожденный разрушать - Джереми Кларксон

Видимо, когда-то это была швейцарская армейская машина, и это тоже было замечательно. Потому что вряд ли машину часто использовали.

Из военного прошлого она унаследовала настоящую камуфляжную окраску и сильно тонированные черные окна. На приборной панели была установлена SA80,[209] а на каждом углу — 20-футовые антенны. Также у нее имелась металлическая крыша, которую можно было убрать всего за два дня с помощью шести друзей и небольшого подъемного крана.

Заметим, что это был не самый большой недостаток. Нет, самым большим недостатком было то, что под капотом у нее скрывалась керосинка. Эта машина была самой медленной машиной на свете (я не преувеличиваю). Так что когда к ней прицепили трейлер для лошадей, в котором ехали Эво-Стик и Аральдита — или как там зовут лошадей моей жены, — машина еле тащилась.

И даже застряла на не слишком крутом подъеме в окрестностях Чиппинг-Нортона. Видимо, в машине оказалось меньше лошадиных сил, чем в трейлере.

В общем, с ней были сплошные проблемы. В прошлом году, например, я отправился за рождественской елкой 10 декабря, а вернулся только в апреле.

Я ненавидел эту машину. Я ненавидел ее тугое рулевое управление и то, что, когда закрываешь дверь, она вдребезги разбивает тебе плечо. Меня раздражало то, что в ней нет места для ног и что эта керосинка с полутора лошадиными силами производит больше шума, чем дамба Гувера.[210]

Кроме того, пассажиры сильно волновались из-за острых углов в кабине, которые, как они догадывались, в случае аварии окажутся весьма некстати. Впрочем, авария была очень маловероятна, ведь, чтобы она произошла, нужна хоть какая-то скорость. А наш Land Rover ездил недостаточно быстро даже для того, чтобы зашумели его воздухозаборники. В общем, об аварии можно не волноваться, поскольку, даже если вы на полной скорости вылетите из-за угла, зазевавшаяся черепаха все равно успеет отползти с вашего пути.

Но как-то раз мне все же удалось убедить мою жену поменять эту глупую машину на что-нибудь с двигателем. Большим.

Вообще, в природе существует Land Rover с 8-цилиндровым V-образным двигателем. Его время от времени производят на экспорт. Эти машины редки и потому дороги.

Однако отчаиваться не стоило, ведь кругом валяется куча автомобилей Land Rover и куча старых 8-цилиндровых V-образных двигателей. Так что мы просто купили их по отдельности, за копейки, и попросили знакомого сделать из них единое целое.

Должен сказать, что двигатель V8, который мы нашли, был не 3,5-литровым. 3,5 литра — у Ричарда Хаммонда в стремянке, так что мы отыскали 3,9-литровый — он гораздо лучше. У него даже есть карбюраторы, и если что-то пойдет не так — а это обязательно случится, ведь его сделали коммунисты, — его можно будет починить единственным инструментом, которым я владею. То есть молотком.

По-видимому, нет ничего сложного в том, чтобы поставить двигатель V8 на Land Rover. Еще проще вывести на приборную панель рычаг, направляющий выхлопные газы либо в каталитический дожигатель и на глушитель, либо вдоль вентиляционных труб. Никаких глушителей. Никаких дожигателей. Только 5 миль на галлон и бесспорно лучший звук в мире.

Вдобавок мы присобачили на него всю эту крутую армейскую мишуру с предыдущей модели, так что он теперь еще и выглядит эффектно.

Однако, несмотря на всю его шумность и сенсационность, а также боевую внешность в стиле «кто не спрятался, я не виноват», разгоняется он с бодростью и энтузиазмом кораллового рифа.

Может, эта проблема и неразрешима. Может, Land Rover — как тяжелый и неуклюжий скафандр для глубоководного плавания. Засуньте в него хоть самого тренированного и сильного человека в мире — он все равно не сможет выиграть забег.

Чтобы проверить это, я взял напрокат новый Land Rover. У него были электрические стеклоподъемники, сиденья с подогревом и еще куча всяких удобных приспособлений. А также модная серебристая окраска, вызывавшая ассоциации с Кэмден-таун.[211]

Кроме того, у него был довольно современный 5-цилиндровый дизель с турбонаддувом, который дает очень и очень много крутящего момента. Когда включаешь турбину, это очень чувствуется. Она как исполинская внутренняя сила, невидимая метательная машина, способна освободить вас и ваши доспехи из любой трясины, из любого самого коварного капкана матери-природы.

Мощность? Нет-нет. Ее нет, как не было. В зеркале заднего вида вы всегда будете видеть рой фар, мечущихся туда-сюда в поисках возможности вас обогнать.

А его передаточное число подошло бы для северного Йоркшира в феврале, но абсолютно не подходит ни для какой другой местности. Зачастую не удается взобраться на холм даже на четвертой передаче. Так что приходится переключаться на третью, и это ощущается как удар под зад грушей для сноса зданий. Вдруг на скорости 35 миль в час ваш 8-тонный скафандр начинает ползти, как черепаха, издавая при этом шум рождающейся Вселенной.

К тому же за рулем по-прежнему нет места для человека с плечами и ногами, в салоне полно острых углов, и машина трясется, как маленькая собачка перед ужином. В результате вы получаете от вождения такое же удовольствие, как от вождения садовой тачки с проколотым колесом. Причем нельзя даже сказать, что несчастья недолги и скоропреходящи, поскольку каждая поездка в магазин может занять недели две-три.

Так почему же, ради всего святого, Land Rover не перестанет производить Defender и не заменит его чем-нибудь, способным передвигаться? Пусть оно будет предназначено все для того же северного Йоркшира, но пусть в нем хотя бы будет место для ваших плеч. Впрочем, я знаю, почему они этого не делают. Они страдают британской болезнью под названием «синдром Mini».

Все мы боимся изменений. Именно поэтому корабли Королевских ВМС во время Второй мировой были так ужасны. Во время Трафальгарской битвы[212] скорострельность сыграла решающую роль, и с тех пор ее считают более важной характеристикой, чем размер снаряда, точность стрельбы или броневая обшивка.

По той же причине у нас все еще есть королевская семья. Конечно, ужасная глупость — доверять кому-либо бразды правления только потому, что он родился во дворце. Но послушайте, мы всегда так делали, и потом, посмотрите, что получилось, когда Его Блэрство заменил наследственных пэров палаты лордов системой титулов за деньги…

Так вот, о Mini. Многие годы оригинальная версия держалась на плаву, потому что заменить ее означало перечеркнуть сорокалетнюю традицию. Этого просто не могло случиться.

В результате компания разорилась, и пришли немцы, которые своей новой Mini показали всем и каждому, что традиция не требует, чтобы мы ездили на работу на рахитичных машинах.

Ровно то же самое происходит с «добрым старым Land Rover». Сам по себе он полное барахло: неудобный, медленный, непрактичный, а при ценах, начинающихся от £20000, еще и недешевый. Просто никому не хватает смелости завязать с шестидесятилетней традицией и начать все заново. Но когда-нибудь это все же придется сделать.

Лучше, чем Mini — считай, из Британии

Практически любой гордится местом, где родился и вырос. Все мы видели, как люди распевают на заключительном концерте фестиваля Proms[213] или перед национальными спортивными состязаниями. И каждый думает: «Да. Если бы я был там, я бы тоже громко пел».

Но вчера, мучаясь от бессонницы, я долго пытался придумать хоть что-нибудь, чем мы, британцы, могли бы гордиться.

Если бы дело было в 1875 году, то, конечно, мы могли бы гордиться нашими королевскими ВМС и тем, что Великобритания — мировой символ справедливости, достоинства, вежливости. А также тем, что мы стреляем по толпам безоружных людей, только если они действительно этого заслуживают.

Но сейчас нам приходится извиняться перед ирландцами за то, что мы попортили им всю картошку, а Его Блэрство признается, что наше участие в работорговле было преступлением против человечности. И что большинство чернокожих в Барбадосе или Сент-Люсии[214] чувствовали бы себя гораздо лучше, оставшись в своем Дарфуре или Кот-д’Ивуаре.

Так что, естественно, мы не можем гордиться своим премьер-министром. Человеком, который благодарит Америку за помощь во время блицкрига, хотя все, что они сделали на самом деле, — это опустошили наши золотые запасы в обмен на шоколадки и парочку ржавых эсминцев времен Первой мировой.

Зато у нас есть армия. И двадцать пять лет назад мы совершили подвиг, победив Аргентину.[215] Сейчас бы, конечно, никакого подвига не получилось. Мы бы проиграли. Но, как будто этого мало, громкие голоса призывают правительство избавиться от последнего оплота нашего военного преимущества — от атомных подводных лодок.

А как же производство? Посетители Всемирной выставки в 1851 году,[216] безусловно, могли чувствовать гордость за страну, глядя на этот уголь, пар и медь. Но сейчас люди говорят, что все это тоже было преступлением против человечности, потому что каким-то образом обокрало небо.