Жестокие слова - Луиз Пенни

— Мертвец был здесь, лежал в вашей прихожей, когда морилка еще не схватилась. Она прилипла к его свитеру. И у вас на полу — клочок его свитера.

— Но это смешно, — сказала Кароль, переводя взгляд с Гамаша на Бовуара. Она тоже могла перевоплощаться, и милая хозяйка превратилась в фурию, непримиримую, со злыми глазами. — Немедленно оставьте наш дом.

Гамаш едва заметно поклонился и, к удивлению Бовуара, повернулся к выходу, перехватив взгляд подчиненного.

Они двинулись по грунтовой дороге в Три Сосны.

— Отличная работа, Жан Ги. Мы два раза обыскивали этот дом и оба раза не обратили на это внимания.

— Так почему мы уходим? Надо было остаться и допросить их.

— Возможно. Но время играет на нас. Один из них знает, что у нас будут доказательства, вероятно, еще до конца этого дня. Пусть он понервничает. Поверь мне, я не оказываю им ни малейшей услуги.

И Бовуар, прикинув, как обстоят дела, понял, что его шеф прав.

Перед самым ланчем в оперативном штабе появился Марк Жильбер.

— Могу я поговорить с вами? — обратился он к Гамашу.

— Вы можете поговорить с нами со всеми. Никаких секретов больше нет, не правда ли, месье Жильбер?

Марк ощетинился, но сел на указанный ему стул. Бовуар кивнул Морену: мол, присоединяйся со своим блокнотом.

— Как видите, я пришел добровольно, — сказал Марк.

— Вижу, — ответил Гамаш.

Марк Жильбер шел на старый железнодорожный вокзал медленно, тщательно обдумывая, что им сказать. Когда он объяснялся с деревьями, камнями и летящими на юг утками, его объяснения звучали вполне убедительно. Теперь он не был так уверен.

— Слушайте, я знаю, это звучит смешно, — начал он с той самой фразы, которую зарекся произносить. Он пытался обращаться к старшему инспектору — не к этому хорьку-заместителю или идиоту-мальчишке с его блокнотом. — Но я просто нашел там тело. Меня замучила бессонница. Я встал и направился в кухню, чтобы приготовить сэндвич. И тут увидел его. Он лежал у передней двери.

Он смотрел на Гамаша, который наблюдал за ним спокойными, заинтересованными карими глазами. Они не обвиняли, даже не выражали недоверия. Старший инспектор просто слушал.

— Было уже, конечно, темно, и я зажег свет и подошел поближе. Я подумал, что какой-то пьянчужка забрел на холм из бистро, увидел наш дом и устроился поудобнее.

Он был прав: эта версия звучала смешно. Но Гамаш ничего не сказал.

— Я хотел позвать на помощь, но не решился расстраивать Доминик или мою мать. И тогда я подошел к нему поближе и увидел его голову.

— И вы поняли, что он убит, — сказал Бовуар, не веря ни слову из объяснений Марка.

— Именно. — Марк благодарно посмотрел на инспектора, но увидел его ироническую ухмылку. Тогда он повернулся к Гамашу. — Я не мог в это поверить.

— Итак, в вашем доме ночью оказывается убитый человек. Разве вы не запираете дверь? — спросил Бовуар.

— Запираем. Но нам много чего привозят, и, поскольку сами мы этой дверью никогда не пользуемся, я полагаю, мы просто забыли.

— И что же вы сделали, месье Жильбер? — спросил Гамаш спокойным, рассудительным голосом.

Марк открыл рот, закрыл его и посмотрел на свои руки. Он поклялся себе, что, когда разговор дойдет до этого, он не будет отводить взгляд в сторону или вниз. Не дрогнет. Но теперь он сделал и то, и другое, и третье.

— Я подумал какое-то время, затем поднял этого человека и потащил его в деревню. В бистро.

Ну наконец-то.

— Зачем? — спросил Гамаш.

— Я собирался вызвать полицию, даже телефон в руке держал. — Он протянул им пустую руку, словно в качестве доказательства. — Но потом я задумался. Задумался обо всей работе, которую мы здесь проделали. И мы уже почти закончили, почти закончили. Мы собираемся открыться через месяц, вы же знаете. А тут я понял, что обо всем этом раззвонят в газетах. Кто захочет останавливаться в гостинице и спа-салоне, если там кого-то убили?

Бовуару не хотелось с этим соглашаться, но он был вынужден. В особенности при таких ценах.

— И вы, значит, подкинули его в бистро? — спросил он. — Почему?

Теперь Жильбер повернулся к нему.

— Потому что я не хотел подсовывать его в чей-то еще дом, чтобы его там нашли. А я знал, что Оливье держит ключ под вазоном у входа. — Он видел их скептические взгляды, но все равно продолжил: — Я отнес мертвеца в деревню, оставил его на полу в бистро и вернулся домой. Потом принес коврик из спа-салона и укрыл им то место, где лежал мертвец. Я знал, что никто не хватится этого коврика, который я принес снизу. Слишком много дел.

— Ситуация для вас очень опасная, — сказал Гамаш, глядя на Марка. — Мы можем предъявить вам обвинение в воспрепятствовании следствию, в надругательстве над телом, во введении полиции в заблуждение.

— В убийстве, — добавил Бовуар.

— Нам необходима вся правда. Почему вы отнесли тело в бистро? Вы могли оставить его в лесу.

Марк вздохнул. Он рассчитывал, что они не будут поднимать этот вопрос.

— Я думал об этом. Но в Трех Соснах в это время много детей на долгий уик-энд, и я не хотел, чтобы кто-нибудь из них наткнулся на него.

— Благородно, — не без иронии сказал Гамаш. — Но вероятность этого была чрезвычайно мала, верно? Как часто ребята играют в лесу близ вашего дома?

— Это случается. Вот вы стали бы рисковать?

— Я бы вызвал полицию.

Старший инспектор сделал паузу, чтобы его последнее предложение произвело надлежащий эффект. Оно лишало Марка Жильбера возможности ссылаться на то, что он руководствовался какими-то высокими материями. Оно разоблачало его. Выставляло человеком, который в лучшем случае совершил что-то бессовестное. А в худшем — убийство.

— Говорите правду, — почти шепотом произнес Гамаш.

— Я отнес тело в бистро, чтобы все думали, будто его убили там. Оливье нам все время палки в колеса вставлял.

— И вы отплатили ему, принеся в бистро убитого? — спросил Бовуар.

Он знал нескольких человек, которым с удовольствием подбросил бы в дом покойника. Но он никогда этого не делал. А этот человек сделал. Что говорило о его ненависти к Оливье. Редкой и удивительной степени ненависти. И о его решимости.

Марк Жильбер посмотрел на свои руки, посмотрел в окно, скользнул взглядом по стенам старого железнодорожного вокзала, и наконец его глаза остановились на крупном человеке, сидящем напротив него.

— Да, я сделал это. Не должен был делать, знаю. — Он покачал головой, удивляясь собственной глупости.

Молчание затянулось, и он поднял голову. Глаза его прищурились, засветились пониманием.

— Постойте. Уж не думаете ли вы, что я его убил?

Они ничего не ответили.

Жильбер переводил взгляд с одного на другого. Он даже посмотрел на идиота-агента, который замер с авторучкой в руке.

— Да зачем бы мне это делать? Я даже не знаю, кто он такой!

Полицейские по-прежнему молчали.

— Да нет же! Я ведь его даже никогда не видел.

Наконец Бовуар нарушил молчание:

— И тем не менее он оказался в вашем доме. Мертвый. Каким образом тело постороннего человека очутилось в вашем доме?

— Вы же сами говорите! — Жильбер вытянул руки, взывая к Бовуару. — Вы же сами говорите! Именно поэтому я и не вызывал полицию. Потому что знал, что вы подумаете. — Он обхватил голову руками, словно стараясь сдержать мечущиеся мысли. — Доминик меня убьет. О господи! Боже мой!

Плечи его опустились, голова поникла под грузом того, что он сделал, и того, что ему еще предстоит.

В это время зазвонил телефон. Агент Морен снял трубку:

— Полиция Квебека.

Торопливый голос на другом конце звучал приглушенно.

— Désolé, — сказал Морен, испытывая неловкость из-за того, что ему приходится мешать допросу. — Я не понимаю.

Все посмотрели на него. Он покраснел и заставил себя слушать внимательнее, но все равно не мог понять, что ему говорят. Наконец он услышал, и цвет его лица изменился.

— Un instant.[50]

Он закрыл рукой микрофон.

— Это мадам Жильбер. На их территории какой-то человек. Она увидела его в лесу с задней стороны дома. — Морен снова стал слушать. — Она говорит, что он направляется к дверям. Что будем делать?

Все трое мужчин встали.

— Боже мой, он, вероятно, видел, как я ушел, и знает, что они одни, — выпалил Марк.

Гамаш взял трубку:

— Мадам Жильбер, задняя дверь дома заперта? Вы можете ее запереть? — Он подождал. — Хорошо. Где он теперь?

Он послушал несколько мгновений и двинулся к двери. Инспектор Бовуар и Марк бросились за ним.

— Мы будем через две минуты. Возьмите свекровь и закройтесь в ванной наверху. В той, которую вы мне показывали. Да, с балконом. Заприте двери, задерните шторы. Оставайтесь там до нашего прибытия.

Бовуар завел машину, Гамаш хлопнул дверью и отдал трубку Морену.