Жестокие слова - Луиз Пенни

— Значит, вы тот самый человек, которого Рор Парра видел в лесу, — сказала Доминик.

— Рор Парра? Рор? Вы серьезно? Он что, тролль? Такой темный коренастый человек?

— Тот милый человек, который помогает твоему сыну привести дом в порядок, — ты это хотел сказать? — спросила Кароль.

— Я говорю то, что думаю.

— Да прекратите вы это, бога ради, — сказала Доминик, сердито посмотрев на родителей Марка. — Соблюдайте приличия.

— Ты зачем сюда пришел? — спросил наконец Марк.

Винсент Жильбер подумал немного, потом сел на ближайший тюк сена.

— Я поддерживал связь с твоей матерью. Она сообщила мне о твоей женитьбе. Писала о твоей работе. Ты вроде был счастлив. Но потом она сообщила, что ты бросил работу и уехал бог знает куда. Я хотел убедиться, что ты жив и здоров. Видишь ли, я ведь не полный мерзавец, — сказал Винсент Жильбер. На его красивом, аристократическом лице появилось мрачное выражение. — Я понимаю, какое это потрясение. Прошу прощения. Не нужно было позволять твоей матери делать это.

— Pardon? — сказала Кароль.

— Я никогда не объявился бы здесь, но тут этот труп, кругом полиция, и я подумал, что тебе может понадобиться моя помощь.

— Что там насчет трупа? — спросил Марк отца, который молча смотрел на него. — Ну?

— Что «ну»? Постой-ка… — Винсент Жильбер перевел взгляд со своего сына на Гамаша, который с любопытством наблюдал за ними, потом снова посмотрел на сына и рассмеялся. — Ты шутишь? Ты думаешь, я имел к этому какое-то отношение?

— А ты имел? — спросил Марк.

— Ты и в самом деле ждешь от меня ответа на такой вопрос?

Этот добродушный человек не просто ощетинился — он стал излучать злобу. Это произошло так быстро, что даже на Гамаша произвело впечатление. Культурный, вежливый человек, слегка ироничный, внезапно переполнился ненавистью до такой степени, что она целиком поглотила его, перелилась через край и поразила всех, кто был рядом. Марк разбудил монстра — он либо забыл, что этот монстр обитал в его отце, либо хотел убедиться, что тот все еще существует. И он получил ответ. Марк стоял почти недвижимо, единственной его реакцией были красноречиво расширившиеся глаза.

Ах, какую историю смог прочесть по ним Гамаш! Он увидел в них испуганного ребенка, мальчика, молодого человека, который никогда не знал, чего ждать от отца. Каким он будет сегодня — любящим и душевным? Или будет драть шкуру со своего сына? Удостоит его взглядом, словом? Оставит мальчика голым и пристыженным? Мальчика, который знает, что он слаб и зависим, глуп и эгоистичен. И мальчик рос, зная, что его внешняя оболочка должна уметь противостоять суровостям мира. Но хотя задубевшая шкура спасала нежные молодые души, Гамаш знал, что вскоре она перестанет защищать и сама превратится в проблему. Потому что внешняя оболочка не пропускала не только обиды, она задерживала и свет. И испуганная маленькая душа, прячущаяся внутри, превращалась в нечто совершенно другое, взлелеянное одной лишь тьмой.

Гамаш с интересом смотрел на Марка. Он разбудил монстра, и тот, конечно, пробудившись, нанес удар. Но не разбудил ли он при этом и монстра внутри себя? Или это случилось раньше?

Кто-то подбросил мертвое тело к ним в дом. Кто это сделал — отец? Или сын? Или кто-то другой?

— Я жду вашего ответа, месье, — сказал Гамаш, поворачиваясь к Винсенту Жильберу и вперяясь в него пронзительным взглядом.

— Называйте меня «доктор», — сказал Жильбер ледяным тоном. — Я не потерплю унижений ни от вас и ни от кого другого. — Он снова посмотрел на сына, потом опять на старшего инспектора.

— Désolé, — сказал Гамаш и чуть поклонился, ни на миг не отрывая взгляда от рассерженного человека.

Извинение, казалось, еще больше разозлило Жильбера, который понял, что один из них достаточно силен и оскорбления отскакивают от него, а другой — слаб.

— Расскажите нам о теле, — повторил Гамаш так, словно между ним и Жильбером происходил светский разговор.

Жильбер посмотрел на него с отвращением. Краем глаза Гамаш заметил, что с поля к ним приближается конь Марк. Он был похож на какого-то скакуна для демона — костлявый, покрытый грязью и язвами. Один глаз безумен, другой слеп. Гамаш предположил, что коня привлекло нечто очень ему знакомое. Ярость.

Двое мужчин смотрели друг на друга. Наконец Жильбер насмешливо фыркнул, отвергая Гамаша и его вопрос как бессмысленные. Монстр отступил в свою пещеру.

Но конь подходил все ближе и ближе.

— Я ничего об этом не знаю. Но я подумал, что для Марка это может выйти боком, и решил держаться поблизости на тот случай, если ему понадоблюсь.

— Понадобишься для чего? — спросил Марк. — Чтобы напугать всех до полусмерти? Ты не мог просто позвонить в дверь или написать письмо?

— Я не знал, что ты настолько чувствительный.

Удар хлыстом, небольшая рана, монстр улыбнулся и отступил. Но Марк уже наслушался. Он подбежал к забору и укусил Винсента Жильбера за плечо. Речь, разумеется, о коне Марке.

— Какого черта?! — завопил Жильбер и отпрыгнул в сторону, схватившись рукой за свое худосочное плечо.

— Вы собираетесь его арестовать? — спросил Марк Гамаша.

— Вы собираетесь выдвигать против него обвинения?

Марк посмотрел на отца, потом на развалину-коня, несчастного, наполовину безумного. И человек Марк улыбнулся:

— Нет. Возвращайся в страну мертвых, отец. Мама была права. Так проще.

Он повернулся и исчез в доме.

— Ну и семейка, — сказал Бовуар по пути в деревню. Агент Морен пошел вперед в оперативный штаб, а Жильберов они оставили поедать друг друга. — И все же в этом доме соблюдено некоторое равновесие.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Гамаш.

Слева от них он заметил Рут Зардо — та вышла из своего дома в сопровождении Розы, облаченной в свитер. Гамаш написал благодарственную записку за вчерашний обед и во время утренней прогулки бросил ее в ржавый почтовый ящик Рут. Он увидел, как она вытащила записку, скользнула по ней взглядом и сунула в карман своего потрепанного старого кардигана.

— Ну, один умер, другой ожил.

Гамаш улыбнулся, спрашивая себя, адекватна ли такая замена. Рут увидела их в тот самый момент, когда Бовуар заметил ее.

— Бегите, — прошипел он в ухо шефа. — Я вас прикрою.

— Слишком поздно, сынок. Утка нас видела.

И в самом деле, если Рут благополучно игнорировала их, то Роза устремилась вперед с пугающей скоростью.

— Кажется, вы ей нравитесь, — сказала Рут Бовуару, хромая следом за уткой. — Правда, у нее птичьи мозги.

— Мадам Зардо, — с улыбкой приветствовал ее Гамаш.

Бовуар же поедал ее сердитым взглядом.

— Говорят, что Жильбер подбросил тело в бистро Оливье. Почему вы его не арестовали?

— Вам это уже известно? — спросил Бовуар. — И кто же вам сказал?

— А кто об этом не говорит? Вся деревня. Ну, так вы собираетесь арестовать Марка Жильбера?

— За что?

— Для начала, за убийство. Вы что, с ума сошли?

— Это я с ума сошел? А кто разгуливает с уткой, одетой в свитер?

— А чего бы вы от меня хотели? Чтобы она замерзла до смерти, когда наступит зима? Да что же вы за человек такой?

— Я? Если уж мы заговорили о сумасшедших, то расскажите-ка мне про записку, которую вы передали мне через Оливье. Я даже не помню, что там было написано, но никакого смысла в ней не было.

— Вы думаете, не было? — Морщинистая старая поэтесса фыркнула.

— «Может, во всем этом есть что-то ускользающее от меня», — процитировал Гамаш строки стихотворения.

Рут холодными глазами посмотрела на него:

— Это было частное послание. Не предназначенное для вас.

— И что оно значит, мадам?

— Пошевелите мозгами. И он тоже пусть пошевелит.

Ее рука нырнула в другой карман, извлекла оттуда еще один клочок бумаги, аккуратно сложенный. Рут протянула его Бовуару и направилась к бистро.

Бовуар посмотрел на идеальный белый квадратик у себя на ладони, потом его пальцы сомкнулись, сжимая бумажку.

Двое мужчин проводили взглядом Рут и Розу, которые пересекали деревенский луг. На дальнем конце луга они увидели людей, входящих в бистро.

— Она явно спятила, — сказал Бовуар по дороге в оперативный штаб. — Но она задала хороший вопрос. Почему мы никого не арестовали? Мы могли бы целый день заполнять документы на арест, выбирая между папочкой и сыночком.

— С какой целью?

— С целью осуществления правосудия.

Гамаш рассмеялся:

— Об этом я совсем забыл. Спасибо, что напомнил.

— Нет, правда, сэр. Мы могли предъявить им обвинения по множеству статей, начиная с вторжения на чужую территорию и кончая убийством.

— Мы оба знаем, что его не убили в той прихожей.

— Но это не значит, что Марк Жильбер не убил его где-то в другом месте.

— А потом приволок в собственный дом. После чего снова взвалил себе на плечи и потащил в бистро?