Уинстон Спенсер Черчилль. Защитник королевства. Вершина политической карьеры. 1940–1965 - Манчестер Уильям

Черчилль мог позволить себе такие дорогие увлечения благодаря второму, более внушительному мощному финансовому потоку: фонду Чартвелла, созданному с помощью лорда Камроуза для того, чтобы сохранить право собственности на личные документы Черчилля и оградить его от непомерных налогов. Клементина, лорд Червелл (профессор Линдеман) и Брэнден Брекен были назначены попечителями; их обязанности заключались в следующем: продать военные воспоминания Черчилля и предоставить Рэндольфу, когда он возьмется за написание официальной биографии отца, бумаги Черчилля, относящиеся к раннему периоду, «но не раньше чем через пять или десять лет после смерти Черчилля». Своим богатством Черчилль был обязан этому фонду гораздо больше, чем продаже Чартвелла. Британский режиссер и продюсер Александр Корда (который передал в дар Чартвеллу полноформатный кинотеатр) заплатил 50 тысяч фунтов (200 тысяч долларов) за права на фильм по четырехтомному сочинению «История англоязычных народов», который будет опубликован спустя десять лет. Американский издатель Генри Люс заплатил Черчиллю 12 тысяч фунтов (50 тысяч долларов) за право публикации в Америке его речей на закрытых заседаниях палаты общин в военное время. Издательство Odhams Press заплатило 25 тысяч фунтов (100 тысяч долларов) за переиздание его книг, написанных до 1940 года. Военные воспоминания Черчилля оказались самым значительным источником богатства. Хьютон Миффлин заплатил в качестве аванса 250 тысяч долларов за права на публикацию книги в Америке; журнал Life Генри Люса выплатил 1 миллион 150 тысяч долларов за право на публикацию в периодическом издании. Щедрая сумма, соответствующая современным 12 миллионам долларов. Воспоминания были в шести томах[2300].

Цель Черчилля была не в том, чтобы написать историю войны, а в том, чтобы исследовать англо-американские отношения в военное время и опровергнуть «чепуху», написанную капитаном Бутчером, Эллиотом Рузвельтом и лондонскими газетами левого толка. Он руководил работой с присущей ему военной точностью; выступая в качестве военного министра, он осуществлял командование батальонами литературных солдат, называвших себя «синдикатом». Капитан Управления специальных операций Уильям Дикин осуществлял тактическую часть кампании при поддержке семи секретарей и машинисток и целой армии бывших и нынешних советников Черчилля, в том числе Мопса Исмея, фельдмаршала Александера, маршала авиации Парка, Дункана Сэндиса, доктора Р.В. Джонса, бывшего начальника штаба Маунтбеттена генерала сэра Генри Поунелла и Эмери Ревеса в качестве агента и посредника. Профессор занимался проверкой статистических данных и переводил загадочные научные термины на понят ный язык. Денису Келли, молодому адвокату, была поручена каталогизация черчиллевских бумаг; в этом ему помогала восемнадцатилетняя Сесили Геммел. Капризный Рэндольф, который, по словам его сестры Мэри, мог «поссориться со стулом», не был членом команды. Ключом ко всей операции было необычное соглашение, которое Черчилль заключил с секретарем кабинета министров Эдвардом Бриджесом. Черчилль попросил, и Бриджес согласился отправить в Чартвелл все документы военного времени, написанные Черчиллем, и все ответы на них, чтобы Черчилль мог использовать эти материалы в работе над мемуарами. Перед публикацией требовалось получить разрешение правительства. Эта договоренность означала, что Черчилль, имея эксклюзивный доступ, мог не спеша отбирать материалы из архива, в то время как в соответствии с британским законом другие историки смогут ознакомиться с этими документами только через тридцать лет. Келли предстояла масштабная работа по каталогизации[2301]. Для продуктивной работы над воспоминаниями в помощь Великому человеку в Чартвелли доставили диктофон. Черчилль потратил день на проверку этого устройства, после чего отпустил всех машинисток отдыхать. Но он забыл нажать кнопку «Пуск»; диктофон, естественно, ничего не написал, и Черчилль избавился от него. Он диктовал свой труд машинисткам – почти полтора миллиона слов за семь лет. Когда позже критики попытались принизить его роль в работе, заявив, что вся работа была проделана скорее «синдикатом», чем Черчиллем, Денис Келли ответил, что нельзя ожидать от шеф-повара собственноручного приготовления каждого блюда для торжественного банкета. «Синдикат» действительно обеспечил Черчилля официальными документами, письмами, телеграммами, воспоминаниями некоторых из руководителей, но Черчилль диктовал текст и компоновал работу. Первый том, «Надвигающаяся буря», был опубликован в середине 1948 года, а последний, «Триумф и трагедия», вышел в Соединенных Штатах в конце 1953 года, а в Великобритании в апреле 1954 года. Хотя в некоторых местах встречались ошибки – как из-за допущений, так и из-за упущений, мемуары – «бесценный труд», написал парламентарий и биограф Черчилля Рой Дженкинс, назвав их к тому же «высшим литературным достижением выдающегося писателя-политика ХХ века». По словам Дикина, Черчилль сказал об этой работе: «Это не история, это моя жизнь»[2302].

Он работал над воспоминаниями не только в Чартвелле и на Гайд-парк-Гейт, 27–28, но и на берегу Женевского озера в Швейцарии (в августе 1946 года); в Марракеше (на Новый год в 1947 году и зимой 1950/51 года); в Hôtel de Pari в Монте-Карло (в декабре 1948 года); на озерах Гарда и Карецца в течение месяца; на вилле Бивербрука La Capponcina, на Кап-д’Ай (летом 1949 года); в отеле Reid’s на Мадейре (в январе 1950 года); в Анси и Венеции (в 1951 году). В 1949 году он нашел время, чтобы съездить в Америку, где сделал рекламу своей книге, встретился с Бернардом Барухом и Гарри Трумэном и выступил перед студентами Массачусетского технологического института. В связи с жесткими валютными ограничениями, введенными в 1939 году, Черчилль с сопровождающими часто путешествовали в качестве гостей американских издателей (которые нередко оплачивали расходы Черчилля французскими франками, а не британскими фунтами), чтобы не нарушить британское валютное законодательство.

Мольберт и краски всегда сопровождали его в поездках, что нельзя сказать о Клементине, хотя она с лордом Мораном поспешила в Марракеш, когда Черчилль слег там с бронхитом в 1947 году. Во время этих поездок он рисовал, грелся на солнце и купался, хотя в письме Клементине из Марракеша, до того как заболел бронхитом, он написал о холодной погоде и боязни простудиться, добавив: «Англия и политика кажутся здесь такими далекими. Будущее по-прежнему приводит меня в уныние. Я действительно не знаю, как наш бедный остров будет зарабатывать на жизнь, когда вокруг столько трудностей». Он опять оказался не у дел, но с двумя существенными отличиями. Сейчас он возглавлял оппозицию, в то время как в 1930-х годах он находился в оппозиции к своей партии. И он верил, что будет играть важную роль, если не на Даунинг-стрит, то в палате общин. Однако в 1946 году в ответ на тост, поднятый Брекеном на его дне рождения, Черчилль, выразив признательность за то, что рядом друзья и члены семьи, добавил: «Но мы – прошлое»[2303].

Бронхит, которым он переболел в 1947 году, прошел без последствий, но сердце давало о себе знать все чаще и чаще. Его брат Джек, который был младше Уинстона на шесть лет и давно страдал от сердечной недостаточности, умер в феврале 1947 года. «С возрастом эти приступы уже не вызывают такого страха, – сказал Черчилль Морану. – В любом случае времени осталось немного». Джек был похоронен рядом с родителями на маленьком кладбище церкви Святого Мартина в Блейдоне, всего в миле к югу от Бленхеймского дворца. Позже в тот год Черчилль перенес операцию по удалению грыжи. Во время подготовки к операции по совету хирурга, опасавшегося легочного кризиса, пока Старик будет под наркозом, Черчилль обещал бросить курить. Но слово не сдержал. Он обещал хирургу вполовину сократить употребление алкоголя. Этого он тоже не сделал. Операция прошла успешно. В 1948 году Моран решил, что у Черчилля начался артериосклероз; в то время Старик постоянно жаловался на боль и скованность в плечевом поясе. В августе 1949 года его правая рука и нога потеряли чувствительность. Морана вызвали из Лондона. Он диагностировал малый инсульт, объяснив Черчиллю, что кровоизлияния не было, просто «очень маленький тромб заблокировал очень маленькую артерию». Год спустя Моран обнаружил «нарушение мозгового кровообращения». Если артериосклероз был признаком старости, позже написал Моран, то «Уинстон был стариком до того, как начал писать «Вторую мировую войну». Черчилль не хотел заглядывать слишком далеко вперед. Какое бы будущее его ни ожидало, оно не могло продлиться долго. Но он всегда мог оглянуться назад, вспоминая славные дни. Когда жена Морана спросила его, какой год своей жизни он хотел бы прожить еще раз, Черчилль ответил: «1940-й»[2304].