И солнце взойдет. Она - Варвара Оськина

Ничего не значащая на первый взгляд фраза прозвучала небрежно. Так обыденно и беспечно, что в пору было весело кивнуть и согласиться. Но Рене замерла. Она вскинула на Тони растерянный взгляд, но увидела лишь спину резко поднявшегося с кровати мужчины. Тем самым их обоюдным чутьём Рене ощутила уловку в этой будто бы невзначай брошенной фразе. Ланг что-то задумал и будто уже всё решил. За Рене, за себя, за весь этот мир. Нет, не сказать, что у неё самой были большие планы на вечер, и, быть может, ей померещилось, но что-то внутри вдруг гадко зашевелилось.

Однако в следующий миг Энтони вдруг улыбнулся, и она не нашла в себе сил не улыбнуться в ответ.

– В шесть. Будь готова, – шепнул он, прежде чем в последний раз поцеловал и вышел из спальни.

Через пару минут в глубине дома хлопнула дверь, и стало тихо. Выждав ещё немного непонятно зачем, Рене свернулась в клубок и вдруг почувствовала, что шарик счастья внутри стал немного меньше. Всё будет хорошо. Верно?

Она выбралась из кровати, когда на часах был уже почти полдень. Всё это время Рене лежала, рисовала на подушке узор из маргариток и пыталась понять, что произошло вчера и сегодня. Но мысли упорно возвращались к последнему разговору и не хотели двигаться дальше. Устав, наконец, от попыток разобраться в собственных ощущениях, Рене раздражённо откинула одеяло и натянула футболку.

Жилище, где обитал Энтони, напоминало эдакий лабиринт минотавра, только без монстров и с учётом страсти дизайнера к большим, немного пустым помещениям. Белые стены, светлая мебель, стеклянные переходы и застывшие в невесомости лестницы. В квартире было свободно и создавалась иллюзия солнца даже в такой пасмурный день, как сегодня. Снег наконец-то закончился, а значит, завтра в больнице стоило ждать лавину из пациентов. Рене напряжённо повела плечами в предвкушении не самого простого дежурства.

Чтобы освоиться в чужом доме, разобраться со стиральной машинкой и наконец отыскать кухню, ушло около часа. Кипенно-белая комната выходила окнами на покрытую снегом террасу, за которой чуть дальше шумела большим перекатом река. Замерев на пороге, Рене долго изучала унылый снежный пейзаж, прежде чем подошла к навороченной плоской плите, а затем провела по ней пальцем. Послышалось громкое хмыканье. Надо же! Рене для надёжности потёрла ногтем одну из конфорок и недоумённо нахмурилась. Нет, ошибки быть не могло. Этой техникой и правда не пользовались. Похоже, ни разу с покупки. Да, чья-то рука (уж точно не Тони!) любовно стирала вредную пыль, но никогда на блестящей поверхности не стояло ничего даже отдалённо напоминавшего утварь. Рене вздохнула и повернулась к большому хромированному холодильнику. Приоткрыв дверцу, она заглянула в осветившееся нутро и не сдержалась:

– Святые угодники!

Серьёзно? Початая банка арахисовой пасты, заплесневевший мармелад в пластиковой упаковке и соевый соус? Тони, вовсе не обязательно держать ради этого шкафоподобного монстра, куда легко поместилась бы вся Рене целиком. Сердито нахмурившись, она резко повернулась к столу и только тогда заметила телефон, под которым уже знакомо торчал клочок бумаги вместе с парой банкнот. Вытянув записку, Рене вчиталась в отвратительный почерк и закатила глаза.

«Закажи себе еды», – гласило оставленное Тони послание. А рядом, видимо, лежала сумма компенсации за голодные неудобства. Прекрасно! Только вот она даже адреса толком не знала. Рене в задумчивости постучала ногтями по столешнице, скосила взгляд на закрытые полки кухонного гарнитура и снова отбила неровную дробь. Подцепив ногой одну из створок, она приоткрыла тяжёлую дверцу, а затем чуть прищурилась. Следом была распахнута вторая и третья… На четвёртой Рене ждала удача в виде демонстрационных образцов времён чуть ли не года постройки знаменитого «Хабитата». Именно то, что обычно кладут в корзины для имитации поварского рая в рекламном проспекте: несколько пачек дорогой пасты, упаковка бобов и… жестяная банка тунца. Всё верно. Тунец – это жизнь! Собрав в охапку найденный клад, Рене вывалила его на стол и неуверенно огляделась в поисках посуды. В ответ на неё уставились глянцевые створки десятков шкафов. Ладно. Похоже, это будет непросто.

Энтони вернулся поздно. Уже давно миновало шесть вечера, затем семь, восемь и девять. Погасли сообщения Роузи и Энн, которые хором жаловались на «тёмного рыцаря ночных клубов», стихли телефонные разговоры и шутливые препирательства. Благородно отдав девушкам потерянные в запале веселья вещи, Ланг, конечно же, не удержался от парочки комментариев. Так что Рене пришлось смириться с пропетыми дуэтом эпитетами вроде «ужаса на крыльях ночи», «доктора Зло» и «всадника Апокалипсиса». Она не представляла, какие беседы проводил с двумя беззаботными подругами Энтони, но те наверняка оказались пристыжены. Ну, хотя бы все живы.

В общем, когда в коридоре зазвенели брошенные на столик ключи, Рене дремала в большом кресле и испуганно подскочила, инстинктивно спрятав за спину книгу, что читала до этого.

– Не помню, чтобы покупал порножурналы. – Тони прислонил к стене безликий бумажный пакет и устало усмехнулся. Он был явно удивлён таким поведением. – В любом случае здесь все взрослые люди…

– Нет, это другое, – смутилась Рене и потянулась было обнять, но тут из рук ловко выхватили увесистый том, и повисла недобрая тишина. Энтони долго и тяжело изучал немного выцветшую обложку, прежде чем небрежно отшвырнул книгу в самый тёмный угол белой гостиной.

– В кабинете лежало много других, более полезных вещей, – холодно произнёс он. – Например, экзаменационный справочник по хирургии.

– Вряд ли мне станет худо от одной монографии профессора. Я думала, мы закрыли вопрос.

Энтони неожиданно замер посреди комнаты, а потом резко обернулся.

– Мне тоже так показалось, когда ты согласилась продолжить резидентуру. Забыла?

Рене отрицательно качнула головой. Нет, конечно же, она помнила, но… Не так просто выкинуть из жизни планы и чаяния, когда всё ещё тешишь себя надеждой вернуться. Тем временем Энтони схватил пакет, бросил его на диван и продолжил:

– Всё, что тебе потребуется из нейрохирургии, ты уже знаешь. Если вдруг мне покажется иначе, я первый об этом скажу. Сейчас необходимо сосредоточиться на ином, потому что второго Рэмтони, или как его там, твоя призрачная лицензия не выдержит. Я доступно объяснил? Увы, но на более пространные разжёвывания сил у меня уже нет.

– Да, – сухо ответила Рене. Шпилька вышла справедливой, но жёсткой. – Ты голоден?

– Поем что-нибудь по дороге, – отозвался Тони. Он опустился в кресло, вытянул длинные ноги и устало прикрыл глаза. Как бы ни прошёл день в больнице, он явно оказался не из самых простых. Неожиданно Ланг пробормотал: – Не обижайся, но я не хочу, чтобы