На весах греха. Часть 2 - Герчо Атанасов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Шли медленно. Мальо перечислял фамилии хозяев. С первого взгляда было видно, что болгарин, изменяя традиционному чувству красоты и врожденному вкусу, остался рачительным хозяином, который прочно держится за свой дом — крепость, недоделанный, полупустой, но непременно новенький, пахнущий свежестью. Редко где попадались дома с покривившимися стенами и провисшими крышами.
Они свернули в переулок и оказались перед таким домом. Уже вид забора, местами обвалившегося, подсказывал, как живут хозяева. Дом был старый, немощный, одно плечо осело, лестница, ведущая на второй этаж, прогнила, половина перил обрушились, наличники, не видавшие краски с тех пор, как были сделаны, покосились, поэтому окна смотрели хмуро, исподлобья. Запустением и одиночеством веяло от этого дома, казавшегося необитаемым. И только столбы выходивших на улицу ворот, сложенные из тесаного камня со ступенчатым карнизом и наивным покушением на фриз, говорили о первоначальных честолюбивых замыслах его хозяина.
Мальо объяснил, что здесь живет Еньо, тот самый, о котором они говорили с Иванкой. Долгие годы живет он здесь, как барсук, ни котенка, ни ребенка. Кукует в полуразрушенном доме, и никто не знает, что там внутри. Двери вечно на запоре, окна наглухо закрыты, где висит рваная занавеска, а где и вовсе ничего нет. Вот тебе и судьба! Правда, человек сам вершит свою судьбу. Слишком много пьет Еньо, особенно в последнее время, когда у него решили отобрать звание активного борца. Нягол спросил Мальо, уверен ли он, что слухи верные. Как не уверен, Еньо уже вызывали и сказали, что отнимут удостоверение, потому что он пятнит звание.
Теперь что, заключил Мальо, отбирай не отбирай, все эти билеты и грамоты вовсе не надо было давать. А ведь сколько ему прощали, он такое вытворял, будто совсем озверел. Они остановились перед каменными воротами Димитра-каменщика, Мальо показал рукой на заброшенный дом и сказал «Вот она, его революция, вот он, его социализм. Беда и только».
На небольшой сельской площади перед магазином и пивной собралась мужская компания, окружившая Гроздана, одноклассника Нягола, а теперь председателя отраслевого хозяйства. Нягол не виделся с ним много лет. Они обнялись. Обрадованный Гроздан представил его товарищам. Их заскорузлые ладони царапали руку, как наждак. Разговорились, стали спрашивать о семье, Няголу пришлось признаться, что он остался старым холостяком, это озадачило сельчан. Тут вмешался Мальо, похвалил Нягола за работу на винограднике и сказал, что они многое потеряли, не поглазев, как орудует мотыгой знаменитый писатель. Гроздан тут же ухватился за его слова, рабочих рук не хватает, он готов сейчас же взять Нягола в хозяйство, будут премиальные и оплата жидкой натурой. Вся компания захохотала громко и одобрительно, Гроздана стали спрашивать какой жидкостью он будет расплачиваться, белой или красной. «Обеими, не сойти мне с этого места!» — пообещал Гроздан. Нягол похвалил чистоту и порядок в селе, разговор перешел на общественные темы. По домам-то у нас все как надо, говорили они, все чин чином, теперь дал бы бог навести порядок в общественных делах, тогда лучше нас не будет на всем Балканском полуострове…
Всей компанией ввалились в пивную, дымную и полутемную, заняли стол в среднем ряду, смазали глотки, как выразился кто-то после первого глотками разговор потек дальше. «Мы, товарищ Няголов, — сказал темноволосый парень с синими глазами, — что мы такое? Исполнители — и только. Скажут, пиши два — пишем два. Скажут двести — пишем двести, я не два, а целых пять могу дать!» — «Так, да не так, Пеньо, — прервали его. — Это наш плановик, товарищ Няголов, он планирует нашу жизнь». — «Планирую… планирую у соседа детей, потому как соседка молодая». «Ага! — закричали за столом. — А развода не боишься?» — «Что верно, то верно, — вмешался Гроздан. — Нам еще далеко до того, чтобы планировать как следует. Но и по-старому уже не делаем, а находимся где-то посередке». — «А разве этим не занимается правление, общее собрание?» — спросил Нягол. «Слишком оно стало общее, товарищ Няголов», — ответил ему моложавый на вид человек. «Стоянчо, ты не прав». — «Как же я не прав, Гроздан, что может сделать общее собрание, когда вы его не собираете?» — «Все решает правление, — сказал Гроздан, обращаясь к Няголу, — все проходит через него, но…» — «Проходит да мимо, как скорый поезд на полустанке. А нужно, чтобы тут была конечная станция, скажем, Русе или Варна, — стоп, машина!» — «Ты, Стоянчо, потерся на кораблях, теперь и заладил: стоп машина! Где ты возьмешь столько конечных станций?» — «Дело не в станции а в поезде да в машинистах». — «И в человеке с красной фуражкой», — добавил кто-то. «Ба, да у нас свой железнодорожник, а коль мы заговорили о транспорте, а ну, Мальо, скажи, кто на станции самый главный, — красная фуражка?» — «Расписание — неожиданно ответил Мальо, и все рассмеялись Нягол внимательно слушал разговор. Ни он, ни остальная компания не обратили особого внимания на сидевшего через стол Еньо, который уже выпил три стакана ракии и теперь слушал их разговор. Пивная наполнилась народом, табачным дымом и мужским говором, что-то шкворчало на жаровне, за стойкой хозяйничал лысый мужик, ему помогала жена.
— Ладно, а что мешает правлению работать надо? — спросил Нягол.
— Все и ничего, — ответил Гроздан. — Озираемся по сторонам, как зайцы в огороде.
В этот момент раздался визгливый голос Еньо.
— Заткнитесь, чертовы спекулянты! Распродали государство!
Все повернулись, посмотрели на Еньо, а Гроздан сухо сказал:
— Еньо, не мешайся, у каждого свой стакан и своя компания.
Еньо только того и ждал.
— Ты на что намекаешь, кулак чертов?
— Еньо, брось, не видишь — у нас гость! — посоветовали ему.
— Ты на что намекаешь, я тебя спрашиваю? — еще сильнее взвизгнул побагровевший Еньо. — Кто отгрохотал себе двухэтажный дворец, ты или я?
— Слушай, я тебя не трогаю, не трогай и ты меня, — ответил ему Гроздан.
— Ты на что намекаешь, гад! Перекупщик! — уже во всю мочь, так что жилы на шее вздулись, кричал Еньо.
В пивной стало тихо, все взгляды устремились на компанию.
— Перекупщиком я никогда не был, как ты никогда не был рабочим, — ответил подвыпивший Гроздан. — И думай что говоришь, чего слюни распустил, посмотри на себя!
