На весах греха. Часть 2 - Герчо Атанасов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нягол шумно вздохнул. Да, я ошибался, ошибался до конца — сначала в жизни, а там и в ремесле. Но жизнь не повернешь вспять, так что остается лишь ответить на вопрос: я ли напортачил в своем ремесле, или оно меня перекособочило? Лицо его исказила гримаса. Я, конечно, и самое достойное в этом положении — поставить точку. Сказать себе: хватит, человече, довольно. Это бремя согнуло тебя до земли — оставь его тем, кто придет после тебя. И пожелай им удачи. Завтра тебя ждет новая задача, не легче старой…
Волна никогда прежде не испытанной нежности захлестнула его. Он встал, легким шагом направился в комнату, которую отвел Елице, бесшумно открыл дверь. В призрачном свете, падавшем сквозь занавеску, была хорошо видна спящая Елица. Она разметалась во сне, одну руку откинула в сторону, другая свесилась с кровати, из-под одеяла высовывалась ступня, как у отдыхающего ангела. Нягол остановился у кровати, затаив дыхание, и всмотрелся в се лицо: в нем была невинность ребенка, порывистость подростка, но высокий лоб и плотно сжатые губы говорили о другом.
Нягол отступил на шаг и снова пристально посмотрел на спящую девушку. Нет, жизнь непостижима. Он страдал, любил, ошибался и презирал, верил и не верил, выигрывал и терял, мечтал о настоящих книгах, о единственной женщине, о детях, — и всегда был один как перст, одинокий, иногда до смерти. И вот, наконец, утешение: братова дочка. Что это — испытание или счастье, долг или дар судьбы? Испытание, конечно. И долг. Долг перед Елицей, перед Теодором, которому в этот час он мучительно прощал.
В сознании, как в тумане, проплыло видение напоенной вином рукописи. Проплыло и исчезло. Губы его зашевелились, как перед молитвой. Держись старик, не раскисай, не жалуйся. Все, что остается после тебя — хорошее и плохое — сотворено тобой. И ты не только не имеешь права — ты просто не можешь от него отречься, потому что оно — твое. Жизнь, которую ты прошел вдоль и поперек и понял по мере своих сил, — эта та единственная вершина, стоящая средь мертвых степей уходящего времени, на которую мы карабкаемся с малолетства до последнего дыхания, держа на плечах непостижимое бремя надежды. Ты уцелел, наперекор всем испытаниям, наперекор зловещему салюту Еньо. У тебя есть родные и друзья, есть Елица. Кажется, есть и время. Остальное ты знаешь сам…
Елица заворочалась, отмахнулась от чего-то во сне и снова затихла. Нягол наклонился над нею, его тень наклонилась вместе с ним, коснулась постели, волос, лица. Он вышел на цыпочках, посмотрел на дымящуюся в лунном свете вершину и опустился в шезлонг.
В 1988 году в библиотеке «Болгария» выйдут:
ДВОЙНАЯ ИГРА — Александр Карасимеонов
БАРЬЕР — Павел Вежинов
ДО И ПОСЛЕ МОЕГО РОЖДЕНИЯ — Ивайло Петров
УПУЩЕННЫЙ ШАНС — Любен Дилов
ЧЕЛОВЕК БЕЗ СВЯЗЕЙ — Черемухин
ИЗБРАННЫЕ РАССКАЗЫ И НОВЕЛЛЫ — Богомил Райнов
ЧЕТЫРЕ ДЮМА — Петр Незнакомое
БОЛГАРСКИЕ ГЕРОИ (по произведениям Захария Стоянова) — в двух частях
ДРЕВО ГРЕХА — Дико Фучеджиев
ВОСПОМИНАНИЕ О МИРЕ — Агоп Мелконян
ИГРА ТЕНЕЙ — сборник научно-фантастических рассказов
ПРИМЕЧАНИЕ: Издательство оставляет за собой право на изменение заглавия в случае необходимости в процессе перевода.
INFO
НА ВЕСАХ ГРЕХА
Герчо Атанасов
Редактор болгарского текста Людмил Ангелов
Редактор перевода Татьяна Митева
Художник Текла Алексиева
Художественный редактор Скарлет Панчева
Технический редактор Донка Алфандари
Корректор Светла Иванова
Формат 70/90/32 Печ. листов 17,25
Государственная типография «Балкан» 31/95361-22331/5506-389-87
…………………..
FB2 — mefysto, 2022
Примечания
1
Коньовица — рабочий квартал в дореволюционной Софии (Прим. пер.)
2
«Тесняки» — «тесные социалисты»: болгарские социал-демократы, стоявшие на марксистских позициях — Прим. ред.
