Кукольный Дом (СИ) - "kisvatera."

— Прошу прощения, мистер Ричардсон… — Нарочито невинно обращаюсь, и мужчины тут же переключают всё своё внимание на меня. — Я забыла рассказать об ещё одном важном аспекте этой истории.

— Мы тебя внимательно слушаем, — ответил директор.

— Дело в том, что Аманда ещё рассказала свой план, который помог вернуться ей в «Кукольный Дом», — на мгновение я словно вызовом бросаю взгляд на психолога, а после перевожу глаза на другого мужчину. — Она призналась в том, что специально лишилась невинности с господином Штерном.

Лицо Ричардсона буквально запылало от злости и удивления. Мужчина бросает короткий взгляд на своего подопечного, а после неожиданно быстро остывает и отвечает.

— Куколка, если ты решила так по-идиотски пошутить, то лучше признаться в этом сейчас, потому что я категорически не поощряю подобного, — голос клинками скрытой агрессии пытается впиться в мою кожу.

Чёрт. Он не поверил мне.

— Нет, я так не думаю, — вдруг с полуулыбкой отвечает Генри, и его лицо абсолютно спокойно, лишь пульсация на виске выбивается из умиротворённой картины. — Смею предположить, что Аманда специально хотела принять меры предосторожности, чтобы выгородить свой объект воздыхания. И ничего умнее просто не придумала.

Он лжёт. Он так нагло лжёт, глядя мне в глаза. И я даже ни на секунду не сомневаюсь в этом — некое внутреннее чутьё. Ком негодования и обиды застрял в горле от осознания собственного поражения.

— Вот! — Восклицает директор. — Это уже больше похоже на правду.

Полная чушь.

— Поэтому, во избежание возможных дальнейших казусов я предлагаю пока что отгородить мисс Офелию от занятий по хореографии и от самого мистера Нойла.

— Нет! — Протестую я и даже вскакиваю с кресла. Мужчины в молчаливом непонимании смотрят на мою реакцию, и я тут же пытаюсь выкрутиться. — Вы не понимаете, я и так уже две недели не занималась танцами, потеряла сноровку, а это одно из немногих вещей, что приносят мне удовольствие и которое я люблю.

— Тогда предлагаю остановиться на сеансе гипноза ради её собственного блага, — продолжает Генри. — Произошедшее явно оставило девочке психологическую травму.

— Какой ещё сеанс гипноза?.. — страх своевольно обосновался где-то на подкорке.

— Обычно мы его проводим в случаях неподобающего поведения, — продолжает мужчина, — но Ваш случай, мисс, можно считать исключением из правил.

Звучит слишком кошмарно, чтобы быть безобидной помощью.

— Господин Штерн, я думаю, вы погорячились с таким серьёзным предложением, — внезапно вклинивается Ричардсон и кладёт руку на плечо психологу. — Девочке это вовсе не нужно, насколько мне известно, она сейчас в прекрасном состоянии и хорошо себя чувствует, не так ли? — Теперь он обращается ко мне, и это первый раз, когда враждебность к этой персоне отключается на какое-то мгновение.

— Да, безусловно, — сразу же реагирую.

— Но, сэр, а как же… — начинает Генри в негодовании, однако его прерывают.

— Штерн, — твёрдо отрезает директор, сжимая его плечо. И кажется, словно они переговаривают о чём-то друг с другом исключительно глазами.

— Хорошо, Вы правы, — сдаётся Генри, тяжело выдохнув.

— Вот и отлично, — улыбка директора получается скользкой и неестественно доброй. — Ты можешь быть свободна, — говорит он, даже не глядя на меня, а, когда я уже оказываюсь у двери, добавляет. — И давай-ка больше не своевольничай с балконом, милочка. Я могу расценить это неправильно, а сурового наказания уже будет не избежать. На первый раз спишу проступок на твоё незнание и наивность.

Ничего не отвечая, я буквально вылетаю из кабинета, закрываю дверь и еле справляюсь с приступом тошноты и слишком неожиданно обрушившимся градом страха.

***

Повторное знакомство с “Джейн Эйр” складывалось как-то неудачно. Излишне насыщенный день всплывающими в разуме тенями произошедших событий никак не давал сконцентрироваться на литературном произведении. Издаю тихий уставший стон с шумным выдохом, закрываю книгу и откладываю её на прикроватную тумбочку. В следующий раз у нас обязательно получится подружиться вновь, увы, не сегодня. Мой постоянный ночной спутник, сон, слишком уж опаздывал на наше свидание или вообще решил сегодня не появляться.

Осознаю, что в горле першит сухостью и, недолго думая, решаю отправиться в сторону буфета. Наверняка он или кухня должны быть открыты по таким случаям. Когда слезаю с кровати, то поправляю складки ночнушки и откидываю назад рукой слегка взлохмаченные, небрежные пряди волос. В таком виде я чувствую себя намного комфортнее. Никакой иллюзии напыщенной идеальности, никто не пытается сковырнуть и изменить давно сложенный фундамент моей личности. Я это я. Сейчас настоящая. Губы расплываются в непроизвольной улыбке. Так приятно, что хотя бы ночь укрывает меня в своей искренности, и лишь при свете солнца объявляется злостный командир, что отбирает эту возможность и бдит за каждым неверным движением.

В коридорах снова та же тишина, что была ранним утром. Когда я дохожу до своей цели, то с моих губ срывается раздосадованный выдох — буфет закрыт, здесь ни души. Зато чуть дальше из приоткрытой двери раздаются звуки и выползает полосочка света. Кто-то маячит на кухне. Надеюсь, своим визитом сейчас не огребу ещё больше проблем. Как только я тихонько проскальзываю в дверной проём, обоняние улавливает различные запахи свежих продуктов. Подхожу к человеку, что стоит спиной ко мне, но остаюсь на достаточно безопасном расстоянии — излишки осторожности.

— Прошу прощения, не могли бы вы мне помочь…

Произношу слова достаточно тихо, однако для человека это было так неожиданно, что тот чуть ли не подпрыгнул на месте с непроизвольно раздавшимся вскрикиванием. Когда ночной кухонный гость оборачивается, то моё тело сразу расслабляется, наполняясь спокойствием.

— Mamma mia! — Кастильо хватается правой рукой за сердце и глубоко дышит. — Сеньорита, нельзя же так пугать, такое внезапное появление! — Его эмоциональный итальянский характер заставляет меня тихонько хихикнуть, в то время он выдыхает, издавая облегчённый звук.

— Извините, я вовсе не хотела испугать Вас, — улыбка так и осталась на моём лице. — Меня всего лишь замучила жажда, поэтому я пришла за стаканом воды, если можно.

— Si’, certo, сеньорита, — лицо повара приобретает прежнее добродушие и спокойствие, — un momento.

Пока мужчина отлучается, я замечаю выставленные на столе продукты, которые секундой ранее были спрятаны за его спиной.

— Прошу, — он протягивает мне большой стакан, почти до краёв наполненный водой, я кидаю тихое спасибо и делаю несколько глотков, уничтожая песчаную засуху в горле.

— Господин Кастильо, разрешите поинтересоваться, вы собираетесь что-то приготовить? — Здесь он совершенно один, да и уже довольно поздно, значит, готовить он собрался явно не для воспитанниц.

— Sì, — кивает он, — сон у меня никак не наступает, и я решил приготовить блюдо, которое настолько сытное, что после трапезы всегда хочется поспать.

— Могу я Вам помочь? На меня тоже напала бессонница… — я проговариваю быстрее, чем осознаю, как бестактно это может звучать с моей стороны, и заливаюсь румяной краской.

— Конечно, сеньорита, к чему вопрос! Вы же сами показывали желание чему-то научиться у меня, — улыбка расцветает на лице повара, и он раскидывает руки. — Сеньор Ричардсон в такое время уж точно сюда не заглянет, так что проблем не должно быть у нас.

Ричардсон. Я даже на мгновение забыла, что и за такие мелкие проделки могу получить нехилый нагоняй. Но от услышанного как-то излишне быстро и громко выдыхаю напряжение, и Кастильо усмехается в ответ в знак понимания.

— На сегодняшнем уроке мы будем учиться готовить pasta di Carbonara, — он прямо-таки расцветает на глазах, чувствуя себя настоящим преподавателем.

— Паста ди карбо… — пытаюсь повторить, но не получается, — простите?

— Пас-та Кар-бо-на-ра, — с сильным акцентом мужчина попытался повторить на английский манер название блюда по слогам, демонстративно жестикулируя одной рукой. — Это просто муа, — он складывает пальцы одной руки вместе, подносит к губам и в своеобразном воздушном поцелуе после растопыривает, — обещаю, лучше Вы ещё ничего не пробовали.