Жук. Таинственная история - Ричард Марш

– Значит, тебе крупно повезет.

– Думаешь?.. Может, и так. Правильно, я все испорчу, а если она это увидит, то я совсем пропал! Как на духу говорю, в последнее время мне очень хочется стать поумнее.

Он почесал переносицу моноклем, смешной безутешный неудачник.

– Не вешай нос, Перси!.. Встряхнись, дружище! Голосование позади… ты свободен… давай-ка кутнем.

Так мы и поступили.

Глава 16. Волшебный пар Атертона

Я повел его ужинать в «Геликон». Всю дорогу в наемном экипаже он пытался поведать мне историю о том, как делал Марджори предложение, и, когда мы доехали до клуба, был все еще далек от ее окончания. Как обычно, внутри оказалась толпа, но нам удалось раздобыть себе столик в углу зала и, прежде чем подали еду, он опять завел речь о том же. Вокруг нас было много народу, и все они, кажется, говорили разом; играл оркестр – в «Геликоне» по вечерам не звучит одинокое пианино; так что Перси нашел не самое подходящее место для беседы, но, учитывая деликатность темы, он изливал мне душу не очень громко, оставаясь в рамках приличий, однако в процессе рассказа голос его не переставал повышаться. Но таков уж чудак Перси.

– Ты не представляешь, сколько раз я пытался поговорить с ней – не счесть.

– И поговорил?

– Да, говорил при каждой нашей встрече – почти об этом, но все никак не получалось высказаться открыто, сам понимаешь.

– Почему?

– Ну, только я опять собрался сказать: «Мисс Линдон, могу ли я преподнести вам дар своей привязанности…»

– Это вот так ты всякий раз намеревался начать?

– Да нет, не всегда так: раз одними словами, в другой иными. По правде сказать, я заучил наизусть коротенькую речь, но мне никак не удавалось ее произнести, поэтому я решил сказать хотя бы что-то.

– И что ты сказал?

– Да ничего, понимаешь, до дела у нас так и не дошло. Только-только рот раскрою, она сама мне всякие вопросы задает: люблю я широкие рукава или поуже, цилиндры или котелки, ну и прочую подобную чушь.

– В этот раз тоже?

– Да… не мог же я не ответить, а пока отвечал, упустил возможность признаться. – Перси натирал свой монокль. – Я столько раз начинал, а она так часто затыкала мне рот, что мне уже кажется, что она догадывалась, о чем я хочу поговорить.

– Думаешь, догадывалась?

– Наверняка. Однажды я пошел с ней на Пикадилли и заманил в магазин перчаток в Берлингтонском пассаже. Там я хотел предложить ей руку и сердце – всю ночь глаз не сомкнул, все о ней мечтал, едва не впал в отчаяние.

– Предложил?

– Вместо этого девица за прилавком уговорила меня взять дюжину перчаток. А когда их доставили мне домой, оказалось, они на три размера больше, чем надо. По-моему, мисс Линдон вообразила, что я с ней заигрываю, потому что ушла, оставив меня в лавке. Вот после этого девчонка и продала мне кучу всего: я никак не мог от нее отделаться. И все на меня глазом зыркала. Кажется, стеклянным.

– Заигрывал-то ты с кем – с мисс Линдон или с продавщицей?

– Как будто с продавщицей. Она прислала мне полную коробку зеленых галстуков и заявила, что я сам их заказал. Денек выдался незабываемый. С той поры я в Пассаж ни ногой и не собираюсь.

– Мисс Линдон неправильно тебя поняла.

– Не знаю. Вечно она неправильно меня понимает. Однажды сказала, что я убежденный холостяк, что такие, как я, не женятся, потому как это, по ее словам, у меня на лице написано.

– Тяжко тебе тогда пришлось, с твоими-то намерениями.

– Очень тяжко. – Перси опять вздохнул. – Что ж я такой пропащий. Не тот я человек, что специально все портит, но если попадаю впросак, то всерьез.

– Говорю тебе, Перси, выпей!

– Сам знаешь, я в рот ни капли не беру.

– Вот ты заявляешь, что твое сердце разбито, а потом, тем же тоном, что в рот не берешь: да будь твое сердце действительно разбито, вся трезвость отправилась бы к чертям.

– Ты считаешь? Почему?

– Потому что так и было бы – все, у кого сердце разбито, всегда пьют; и меньше большой бутыли вина ты бы не выпил.

Перси застонал.

– Мне бывает плохо, когда выпью, но я попробую.

Он попробовал: лихо начал, осушив одним глотком только что наполненный официантом бокал. Затем впал в уныние.

– Признайся мне, Перси, – как на духу! – ты правда ее любишь?

– Люблю ее? – Его глаза округлились. – Я разве тебе не сказал, что люблю?

– Я помню, но про это легко говорить. Что именно ты чувствуешь, когда утверждаешь, что любишь?

– Что чувствую?.. Что-то такое – и этакое. Тут надо в душу мне заглянуть, чтобы понять.

– Ясно… Как-то так, да?.. А представь, что она любит другого, какие чувства ты станешь испытывать к нему?

– Она любит другого?

– Говорю, представь.

– Точно, любит. Так я и знал… Ну я и идиот, что раньше об этом не подумал. – Он вздохнул и наполнил опустевший бокал. – Кем бы он ни был, он счастливчик. Так… так я ему и скажу.

– Так ему и скажешь?

– Знаешь, ему чертовски везет.

– Возможно, но если ему чертовски везет, то тебе чертовски не везет. Ты готов, не говоря ни слова, отдать ее ему?

– Если она его любит.

– Но ты сказал, что сам любишь ее.

– Сказал.

– И как это совместить?

– Не считаешь ли ты, что если я ее люблю, мне не хочется видеть ее счастливой?.. Я не такой негодяй!.. Все бы отдал, лишь бы она была счастлива.

– Ладно… Даже если она счастлива с другим?.. Боюсь, у меня несколько иная философия. Если бы я любил мисс Линдон, а она любила, скажем, Джонса, вряд ли я испытывал бы что-то хорошее к этому Джонсу.

– А что бы ты чувствовал?

– Хотел бы его убить… Перси, пошли ко мне домой – вместе начали вечер, вместе его и закончим: я покажу тебе одно из великолепнейших средств для умерщвления, такие чудеса тебе и не снились. Я бы хотел с его помощью продемонстрировать, что я испытываю по отношению к этому Джонсу: он сразу смекнет, какие чувства я к нему питаю, стоит только мне эту штуку на него направить.

Перси без слов пошел со мной. Выпил он не очень много, но ему оказалось достаточно и этого, чтобы впасть в состояние плаксивой чувствительности. Я втащил его в кэб, и мы помчались вдоль Пикадилли.

Он молчал, вперив в пустоту перед собой задумчивый взгляд. Я попросил извозчика проехать по