Элис. Навсегда - Гарриэт Лейн

Бедный Лоренс, думаю я, глядя, как Онор снова протягивает к нему свой бокал и в него льется вино – золотисто-зеленое в отблеске свечей. Он ведь не догадывается, что им играют. Для столь умного с виду мужчины он все-таки редкостно глуп. Не в состоянии противостоять чарам Онор. Сбит с толку ее напором, навязчивым интересом к себе. А что, Онор молода и очень хороша собой.

Лоренс сидит, ест салат с курицей и рассказывает о своей привычке намечать сюжетные линии будущего романа, делая краткие заметки на разноцветных листках самоклеющейся бумаги. О «творческих» прогулках, совершаемых либо рано утром, либо ближе к вечеру. О своем первоначальном суеверном пристрастии к американским разлинованным блокнотам из желтой бумаги, какими в США обычно пользуются юристы, которые он кипами закупал при каждой поездке в Штаты. О том, насколько легче ему работать теперь, когда он наконец стал уверенным пользователем компьютера.

– Я никогда не знаю, с чего начинается новый роман, – говорит Лоренс. – Иногда он возникает, когда ты пишешь уже первое предложение. Порой со слов, которые произнес кто-то другой, а ты их запомнил. Или тебя вдруг завораживает образ, какое-то видение, по непонятным причинам делающееся для тебя важным, и единственный способ разобраться – изложить все на бумаге.

Не хочется его слушать. В том, что он рассказывает, начисто отсутствует магия творчества. Мне приходит на ум сравнение: Лоренс пытается выпустить джинна из бутылки, но вместо него наружу вырывается затхлый вонючий воздух. Я громко скребу вилкой по пустой тарелке. И какое же наступает облегчение, когда Онор делает широкий жест рукой и опрокидывает стакан с водой! Он мгновенно растекается по скатерти.

– Ой! – восклицает Онор и начинает хихикать, но тут же смахивает со стола и свой нож, который со звоном падает на кирпичи. Когда она встает, заметно, что ее чуть покачивает на высоких каблуках.

– Черт тебя побери! – восклицает Тедди. Ему нужен повод, чтобы выплеснуть накопившееся раздражение.

– Прекрати! Это всего лишь вода, – шипит Онор.

Полли уставилась на нее, скорчив недовольную гримасу.

– Тебе нужно хоть что-нибудь съесть, – советую я тихо, стараясь взять Онор за руку.

И тут я вижу, как Лоренс смотрит на меня, замечает мое вмешательство и благодарен за него. Чары развеяны. Онор отмахивается от моих попыток помочь. Она откровенно довольна публичной размолвкой с Тедди, и в ее крови все еще гуляет адреналин от интимной беседы с его отцом. С этим Великим Человеком! Онор ощущает полет, хотя, как я подозреваю, ее ждет скорое крушение.

Лоренс поднимается. Его рукав потемнел от воды.

– Прошу прощения, – говорит он со смущенной улыбкой, отодвигает стул и уходит в дом.

С первой сменой блюд, таким образом, покончено. Сельма, Шарлотта и я убираем со стола, а Полли и Тедди отправляются в дальний конец лужайки, склонив друг к другу свои светловолосые головы.

– О, как печально. – Шарлотта делает паузу и смотрит им вслед. – «Отнимите у меня честь, и моей жизни конец».

– Может, она подсела на какую-то «дурь»? – возбужденно шепчет Сельма. – Мне показалось, она обкурилась «травкой».

Онор исчезла. Небо над кроной бука потемнело до оттенка лаванды – одного из цветов траура. Скоро хлынет дождь. Я думаю, что нет смысла выносить гостям яблочный пирог, который нарезан ровными ломтиками и покрыт сверху абрикосовым джемом. Мне потребовалось несколько часов, чтобы сделать его по-настоящему красивым, но теперь никто этого не оценит.

Я беру со стола высокую стопку тарелок с золотой каймой и вхожу в дом. В холле свет не горит, а включить его я не могу, потому что у меня заняты руки. Но пройдя по мягкому ковру гостиной и ступив на паркет вестибюля, я смотрю вверх и вижу Лоренса и Онор на лестничной площадке второго этажа, которая подсвечена лампой под красным абажуром, стоящей на небольшом столике. Поначалу я не понимаю, что происходит, и слышу только приглушенные неразборчивые звуки их голосов, но затем они оба внезапно приходят в движение. Лоренс отшатывается от Онор, подняв ладони жестом, в котором можно прочитать извинение, беспомощность и страх одновременно, а она с перекошенным от злости лицом пытается ухватить его за руки.

– Ты же хочешь. Я знаю, что хочешь, – громко шепчет она, тянет свое лицо к его лицу, но он решительно отталкивает ее, высвобождается и молча уходит в сторону своей комнаты.

Я замираю в темноте, предполагая, что Онор может последовать за Лоренсом, но она этого не делает. Постояв немного на том же месте, словно в нерешительности, она затем скрывается в спальне, которую делит с Тедди, и хлопает дверью.

Позже я уже в кухне споласкиваю под краном столовые приборы, когда она появляется там.

– Ты, случайно, не знаешь, как вызвать сюда такси? – спрашивает Онор.

Щеки ее покрыты густым румянцем, но она выглядит совершенно спокойной. Порывшись в одном из ящиков, где хранятся свечи, мотки бечевки, пластырь и большая коробка каминных спичек, я нахожу карточку с номером телефона и вскоре слышу, как она просит прислать машину.

– И как можно скорее. Мне нужно успеть на поезд, он отправляется в девять пятьдесят.

– Ты в порядке? – интересуюсь я, когда Онор вешает трубку.

– Все хорошо, спасибо, – отвечает она, подходит к крану, наливает стакан воды и залпом выпивает.

– Давай я приготовлю тебе сандвич в дорогу, – предлагаю я. – За ужином ты почти ничего не ела. Утром будешь чувствовать себя отвратительно.

– Не стоит беспокоиться, – произносит Онор, но мне все равно нечем себя занять и я отрезаю два ломтика хлеба, вкладываю внутрь ветчину и корнишоны, а потом заворачиваю бутерброд в пленку. Подумав, я снабжаю ее еще и куском яблочного пирога, хотя Онор ничего не ест даже в самом лучшем настроении.

– А с остальными ты не попрощаешься? – спрашиваю я, когда свет фар такси на мгновение врывается в помещение кухни, а затем скользит дальше, упираясь в подсобные постройки и заросли шток-роз.

– Не вижу необходимости. По-моему, я и так задержалась дольше, чем всем хотелось бы. Просто скажи им, что мне срочно понадобилось в Лондон.

Онор вскидывает на плечо свою сумку, в холле затихают ее шаги, и через минуту, хрустя по гравию покрышками, такси отъезжает от дома.

В доме устанавливается тишина, но вдруг нежданный порыв холодного ветра врывается через распахнутые кухонные окна и почти сразу доносится шум проливного дождя. Шарлотта, Сельма, Тедди и Полли вбегают со стороны сада, ошарашенные и уже насквозь промокшие, однако радостно смеются, словно изменившаяся погода дала им повод подумать о чем-то ином. И это желанный повод.

Я сообщаю то, что она просила сказать:

– Онор позвонили, и она в спешке покинула нас. Какое-то срочное дело в Лондоне, не терпящее отлагательства.

Но чуть позже с Полли я более откровенна:

– Мне кажется, она уехала, потому что поставила себя в неловкое положение.

– Онор неведомо чувство неловкости. Разве ты не успела заметить? – возражает Полли.

Она, конечно, считает, что суть дела заключена в разрыве с Тедди. Онор уехала, потому что после сцены за ужином у нее не оставалось причин задерживаться здесь. И я не говорю ничего, чтобы развеять это заблуждение.

Спускается Лоренс, уже в другой рубашке, и спрашивает:

– Мне показалось, или от дома действительно отъехала машина?

Ему сообщают новость, а потом мы пытаемся продолжить вечер за яблочным пирогом и кофе в кухне, но это получается уныло, несмотря на старания Тедди. Тот сыплет шутками, демонстрируя всем, насколько безразлично ему произошедшее.

Между тем дождь превращается в настоящий шквал, и ветер ломится в дом, словно нежеланный гость, который требует, чтобы его впустили.

Поднявшись к себе в спальню, я вижу, что с утра оставила окна открытыми. На подоконниках лужи, вода пропитала ковер и угол постели. Закрыв одно окно, я встаю у другого, проникаясь яростью бури, глубоко вдыхая сразу посвежевший воздух, вглядываясь в мерцающую бликами темноту. Затем я закрываю второе окно и навожу в комнате порядок.

Ночью меня посещает знакомый кошмарный сон. Я отчаянно пытаюсь двигаться как можно быстрее по бесконечной полосе раскаленного песка, совершенно беззащитная, слишком напуганная, чтобы оглянуться на то страшное, что преследует меня. Вскоре оступаюсь, спотыкаюсь, падаю. Земля уходит у меня из-под ног, и все мои попытки подняться остаются безрезультатными.

За ночь гроза ушла далеко в сторону. Как обычно, утром я спускаюсь вниз раньше всех. Когда выхожу наружу, чтобы снять со стола насквозь пропитанную водой и тяжелую, как камень, скатерть, то вижу над собой ослепительно голубое небо, хотя заметно похолодало, и это уже первый намек природы на приближающуюся смену времен года.

Отжав из скатерти воду, я кладу ее в стиральную машину. В кухню входит Лоренс и говорит, что собирается провести утро у себя в кабинете. Мы обмениваемся несколькими словами. Я сообщаю, что после обеда планирую уехать.