В годы большевисткого подполья - Петр Михайлович Никифоров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
КРОНШТАДТ ВОССТАЛ
Дни октября были напряженными днями. Вяло и неохотно отбывая дневную службу, матросы проводили бессонные ночи на митингах. Кронштадт выбился из обычной колеи жизни морской крепости.
Неповиновение, уклонение от нарядов на работы, отказ от плохой пищи, грубые ответы «шкурам» — все это говорило о нарастающем кризисе.
Утро 23 октября внесло в жизнь Кронштадта новые, особенно тревожные нотки. Матросы, как обычно, шли на работы, но большая часть их не доходила до места назначения и куда-то исчезала. В экипажах заметно было необыкновенное оживление. Появлялись посторонние матросы. В некоторых экипажах шли митинги.
Высшее начальство встревожилось. В Петербург и в Петергоф полетели телеграммы. Командующий Балтийским флотом вице-адмирал Никонов в сопровождении адъютантов метался по экипажам. Его попытки установить «контакт» с матросами не увенчались успехом.
Узнав о том, что на Соборной площади в Кронштадте назначен митинг матросов всех экипажей, многие офицеры бросились отправлять в Петербург свои семьи. После обеда матросы по нарядам не пошли. Учебные классы опустели. Из всех экипажей и школ к Соборной площади потянулись вереницы матросов. На площади волновалась и гудела толпа. С трибуны говорил матрос.
— …Сегодня здесь… мы должны… сказать наше решительное слово. Довольно молчать! Рабочие всей России дружным ударом оглушили царский самодержавный строй. Создали свои Советы рабочих депутатов, которые защищают их права. А что у нас, у моряков?! Наше начальство смотрит на нас, как на собак. Пишут на воротах парка объявления: «Собакам и нижним чинам вход воспрещается». Это, товарищи, издевательство над матросом. Скоро запретят нам дышать! Чем дальше, тем наша жизнь становится хуже. И она, товарищи, будет еще хуже, если над нами будут продолжать тиранствовать самодержавные палачи! Долой самодержавие!
— Доло-о-о-о-й-й-й!.. — гулом отвечала колыхающаяся толпа.
Один за другим взбирались матросы на шаткую трибуну. Над площадью звучали гневные слова:
— Палачи!.. Гады!.. Кровопийцы!.. Долой!..
Матросская масса радостно подхватывала:
— Пр-р-ра-вильно-о-о!!!
За спинами матросов у края площади суетился вице-адмирал Никонов.
— Братцы, послушайте! Что это такое? Чего собрались?
— Ишь, гнида, засуетился… Требования вам готовим. Шкуры спускать с вас собираемся за карцеры да за гнилое мясо! — злобно отвечали из толпы.
Адмирал испуганно посмотрел на матросов, вскочил в пролетку и ускакал. Поспешно скрылись и сопровождавшие его офицеры.
Стемнело. Матросы начали расходиться. Митинг кончился.
25 октября начались открытые столкновения. Гарнизон одного форта выгнал из казармы фельдфебеля и унтер-офицеров, вывернул на кухне обеденные котлы. В форт примчался комендант крепости. Солдаты встретили его свистом.
Высшее начальство пыталось уговорами и обещаниями предотвратить надвигающийся взрыв. Вице-адмирал Никонов объезжал экипажи и старался казаться «добрым отцом», но из этого ничего путного не получилось. Пятый экипаж, не желая говорить с адмиралом, демонстративно покинул свои казармы.
Утро 25 октября выдалось серое, туманное. Казармы стояли безмолвные, словно опустели. Рабочие порта собирались кучками у решеток парка и чего-то ждали.
Вдруг раздалось мощное «ура». Это вторая рота крепостного батальона вышла с оружием в руках и двинулась к казармам минно-учебного отряда, находившегося по соседству.
Этот отряд начальство считало своей опорой и принимало все меры, чтобы не допустить вовлечения его в революционное движение. Вот почему в то утро учебный отряд был на час раньше уведен на ученье. Восставшая рота крепостного батальона никого в казармах не застала.
Кронштадт ожил. По городу пронеслась волнующая весть: «В крепостном батальоне восстание!» Пятый, Седьмой и Девятнадцатый экипажи стали под ружье и вышли во дворы казарм. Командующий Балтийским флотом отдал приказ командирам армейских частей: «подавить восстание оружием».
Радиотелеграф тревожно выстукивал: «Сегодня нижние чины второго крепостного батальона вышли из повиновения и с криками «ура» направились к казармам минно-учебного отряда. Брожение усиливается. Необходимо прибытие в Кронштадт надежных войск». В штаб командующего доносили: «Пятый и третий крепостные батальоны вышли из повиновения». Вице-адмирал Никонов, схватившись за голову, кричал оторопевшим офицерам:
— Удержать! Удержать!.. Во что бы то ни стало… Удержать команды в казармах! Из столицы идет помощь…
По экипажам разнесся слух, что армейские части разоружили восставшую роту крепостного батальона, арестовали ее и под конвоем везут в запертых вагонах в тюремный форт. Раздались возгласы:
— Наших арестовали! Айда выручать!
Пятый и Седьмой экипажи бегом направились к крепостной железнодорожной ветке. А там уже орудовали солдаты крепостных батальонов, наступая на конвой и требуя освобождения арестованных. Из штаба беглым шагом подоспела боевая рота. Раздалась команда офицера: «Огонь!» Но рота взяла винтовки к ноге и приказание не выполнила.
Офицеры стали стрелять из револьверов по роте. Несколько солдат упало. Матросы бросились на офицеров. Отстреливаясь, они отступили и скрылись в штабе. Пролилась первая кровь, пали первые жертвы.
Экипаж за экипажем выходили матросы с оружием в руках и занимали перекрестки улиц. Заняли Офицерское собрание. Минный отряд вышел на улицу и, салютуя восстанию залпом, направился занимать радиостанцию и телеграф. Город шумел. Оркестры гремели «Марсельезу». Радостно гудели портовые гудки. Рабочие бросали свои станки, выбегали из корпусов и присоединялись к восставшим. Павловская улица заполнилась толпами вооруженных и невооруженных матросов и рабочих. Из боковой улицы, сверкая штыками, проходил учебно-артиллерийский отряд.
Стремительно вынесся на Павловскую отряд драгун с саблями наголо и ринулся в атаку. Многие матросы дрогнули и подались по дворам. Но стеной выдвинулись вперед Седьмой экипаж и учебно-артиллерийский отряд, ощетинившись штыками. Драгуны не выдержали и, повернув обратно, ускакали.
В Павловских казармах восставшие организовали свой штаб.
Спускалась ночь. Матросы, утомленные, кое-как утоляли голод.
Революционный штаб создавал оборону. Переформировывались матросские части, расходились по городу патрули. В опасных местах выставляли караулы.
Кабельный телеграф оставался в руках штаба командующего. Но восставшие, заняв радиостанцию, сообщили по радио «всем, всем, всем» о начавшемся восстании. Революционный штаб дал приказ кораблям присоединиться к восстанию. Ближайшему форту «Константин» было приказано приготовиться к защите Кронштадта от выступивших из Петербурга правительственных войск. Форт принял приказ, и его гарнизон приступил к подготовке. Чистили крепостные орудия, открывали люки. Старшине приказали открыть погреб и начать выдачу снарядов. Но, открыв снарядный погреб, старшина вошел в него и закрыл за собой автоматически замыкающуюся стальную дверь. Форт остался без снарядов. Артиллеристы по кинули ставший бессильным форт и ушли в город.
Ночью в нескольких местах, встретив слабое сопротивление, высадились подвезенные на судах армейские части. Перед утром высадился гвардейский полк с артиллерией.
Правительственные войска захватили провиантские склады и стали оттеснять повстанцев к центру. Матросы под командой квартирмейстера Волгина
