Птица счастья - Роберт Джоэль Мур
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Несколько недель спустя, выдержав паузу, поутихший и больше не способный на неконтролируемое насилие Петр инициировал разговор c Кристиной. Беседовали холодно, разочарованно. Жена не боялась и не переживала. Она была подавлена, а Петр был ей совершенно безразличен.
– Я не хочу знать, с кем ты спуталась… И принимать решения касательно нашего брака я тоже не намерен. Но что до твоего расследования – ты должна все кончить. Отдай записи, которые есть.
– Ты же не думаешь, что это меня остановит.
– Чего ты хочешь добиться? Лишить меня, себя, нас всего?…
– Я уже всего лишилась.
– Я помогу тебе этого не сделать, ты сейчас в расстроенных чувствах, а люди тебе верят, не вводи их в массовый психоз. Отдай информацию. И про ублюдка своего забудь… Время пройдет, восстановишься и родишь еще ребенка. Сходи вон с Васей на ваш традиционный спа-день – приведи себя в порядок. Со следующей недели будем посещать воскресные службы, по семейным делам у батюшки совета просить.
Петя решил не обращать внимания на расстройства жены. Не склонный к эмоциональности и отлученный своей деятельностью от человеческих чувств, он решил, что произошедшие события – блажь, мелочь, которую он сможет пройти и не заметить.
Кристина не сказала ни слова. Она впервые за весь разговор подняла на мужа глаза. Обернись он в тот момент – он познал бы мучительное презрение за собственное существование.
Кристина положила телефон перед Петром на стол.
– Все доказательства здесь.
– Только не делай глупости, не заставляй меня принимать меры.
– Едва ли я могу доставить тебе еще большее неудобство…
– Я надеюсь…
***
Василий не хотел встречаться с Кристиной. Неловко ему было, она напоминала ему о собственном малодушии. Но Петр был настойчив и просил присмотреть за женой после госпитализации и приободрить ее.
В зале для гостей особо важных, где обычно их принимали, на диване сидела женщина. Спокойствие позы незнакомки обрамляла благородная стать. Ее не потревожило присутствие постороннего, и она продолжила свое наблюдение за рыбками в аквариуме.
– Простите, не хотел мешать.
Она посмотрела на Василия и улыбнулась.
– Ты прощен.
Василий едва узнал ее. Мертвецкая холодность и глубина голоса делала ее схожей с существом потусторонним. Окутанная тайной и превосходством Кристина не шелохнулась. И он забыл все ее заискивающие мольбы, все ее требования внимания, все попытки привязать к себе, забыл свою вину. Его окутали воспоминания обладания ее щедрым телом, одурманили отголоски запахов и звуков, и единственное, что он хотел теперь, – это прикосновений.
– Как ты себя чувствуешь? Мне сказали, что ты после госпитализации.
– Это все, что тебе сказали?
Чем дольше они находились рядом, тем отчетливее Василий понимал необратимость ситуации. Кристина стала недосягаемой, бесстрастной.
– А что мне могли еще рассказать?
– Мне сделали аборт. Ребенок был от тебя.
В этот момент в зал вошел персонал, готовый выполнять свою работу по процедурному уходу за гостями. Перед Василием поставили ведерко с шампанским и наполнили бокал.
– Вы не оставите нас, – попросила Кристина. – Господин Александров будет готов через десять минут.
– Это был мой ребенок?
– Ты не смеешь больше задавать мне ни одного вопроса.
Вася готов был стоять у этой стены и смиренно жать приговора.
– Я сейчас передам тебе информацию, которую опубликовала десять минут назад. Я доработала формулу твоего брата, но если он хотел смягчить ее, то я, наоборот, усилила эффект, чтобы действие происходило мгновенно. Я проверила на своей птице. Она давно маялась у окна и все не знала, как выбраться. Услышав правильные слова новой формулы, она, без ожидания линьки, билась о стекло, пока не свернула себе шею. Я выложила фото ее тушки в инстаграме вместе с формулой. Думаю, это многих подвигнет к действию. Копию отвези Сереже. И помалкивай. Координаты местонахождения брата также тут указаны. Приятного тебе отдыха.
Кристина встала, приблизилась к Васе, посмотрела пристально в глаза, залпом выпила бокал шампанского и покинула зал.
– И да, это был твой ребенок.
ЧАСТЬ V
Сергей вставал рано. Он вышел на улицу, заметив автомобили у соседнего дома. В поселение доставили нового жильца, и Александрову не терпелось узнать, кто попал в ссылку на этот раз. Разгружали машину стремительно, небрежно. Отстраненное осеннее солнце поднималось из-за леса–оно тихо освещало землю своим великолепием, оставляя тепло при себе. В стороне от грузчиков любовался пейзажем глубокоуважаемый господин Кальман. Сережа улыбнулся, завидев своего старого друга-писателя, и понял, что, наконец, они смогут беспрепятственно вести беседы.
Поодаль стоял Валерин автомобиль.
«Сильно ты, Хаим Семенович их разозлил, если начальник охраны тебя оформляет», – подумал про себя Сергей и, было, зашел обратно в дом. Он не говорил с Валерой с похорон матери, затаив обиду, от которой сам бы и хотел, но не мог избавиться.
– Постой, – позвал голос родной, но давно забытый, в сновидениях затерянный.
Сергей оглянулся и увидел брата у крыльца. Вася сиял улыбкой, мешками под глазами и идеально выбритой головой. Он стоял, подавшись всем телом в сторону брата, оттягивая карманы. Сперва Сергей рефлекторно подался брату навстречу, но остановился.
– Тебе не идет такая стрижка.
– А я твой фанат, не мог удержаться.
– М-м… это уже не в тренде, как видишь, – Сергей порядком оброс, волосы его небрежно вились по голове.
– Тренды проходят… Да и мне сбежать надо было, я твой трюк использовал.
– Тебя этот, – указывая в сторону Валеры, спросил Сергей, – отловил?
– Нет, он помог сюда добраться.
– Только ты мог сбежать в тюрьму… И с каких это пор он помогает правила нарушать?
– Да ему что… На режимный объект же отвез, а не за границу, отсюда, как я понимаю, мало кто пропадает. Я попросил несколько дней меня не выдавать.
Годы разлуки, как однополярные магниты, недоверием отталкивали братьев друг от друга, хотя оба стояли, подавшись навстречу друг другу.
– Так что хотел, выкладывай…
– Может, мы зайдем?
– Лена спит, ей скоро на смену, пойдем на веранду.
– Так ты семейный теперь человек… Хорошая твоя Лена.– Вася закурил сигарету, протянул Сереже, а тот отказался.
– Я, по-моему, твоего мнения на ее счет не спрашивал.
Василий агрессию брата понимал, также понимал, что появление его неуместно, но ему радостно было видеть Сережу. Дорожка вела за дом, на просторную веранду. Плетеная мебель была произвольно раскидана, выдавая долгие летние посиделки.
– Я не ссориться пришел.
– А зачем?
– Ты слышал, что происходит за стенами?
– Мы здесь отрезаны. Молвили люди, что птицам кто-то формулу новую слил.
И поведал Вася историю Кристинину, про ее публикацию скандальную, что потерял ее, ребенка и намеревается ее найти во что бы то ни стало и из лап мининских спасти. И что если не найдет, то расскажет всему свету о том, как с ней поступили, и еще раз ее материалы обнародует. Уж тогда он проследит, чтобы формула до каждой птицы дошла. Отчаяние его охватило.
– Во всей этой истории не вяжется только один момент, брат. Не мог ты отцом быть. В нас с тобой есть регуляционный природный механизм. Гомосексуальность нас с тобой обошла стороной, но таким, как мы, наверняка нет продолжения – мы стерильны. Видимо, ребенок все-таки был Петра. Но тогда зачем тогда они его абортировали?
Василий задумался и переспросил:
– Ты знаешь наверняка про стерильность?
– Да. Мы пытались с Леной, а потом обследование показало, что дело во мне.
– Ну, я все равно Кристину найду. Тебе вот копию привез ее формулы. – Он сжимал замерзшими пальцами карту памяти.
Сереже стало жалко брата, что тот маялся из-за ситуации упущенной. Он тонул в отчаянии и не мог оставить надежду. Вся беспечная натура Василия
