Морфология сознания. Том 2 - Сергей Вячеславович Савельев

одной стороны, доминирование хорошо развитой лимбической системы гарантирует превалирование в поведении традиционных обезьяньих страстей. Стандартные биологические потребности становятся руководством к действию и основой сиюминутного целеполагания. С другой стороны, небольшие размеры тормозных полей лобной области обеспечивают снижение рассудочного социального контроля за выбором стратегии поведения. В результате таких особенностей конструкции мозга баланс между рассудочной деятельностью и обезьяньими страстями смещается к последним. У таких подростков выработать социальные инстинкты, ограничивающие как биологические желания, так и асоциальные методы их достижения, крайне затруднительно. Совершая противоправные поступки, они, как правило, абсолютно уверены в своей правоте, а раскаиваются только для того, чтобы уйти от ответственности.

Формы проявления доминирования лимбической системы особенно ярки при правонарушениях биологического характера. Так, в 90% случаев педофилы возвращаются к своим занятиям даже после принудительного лечения и больших тюремных сроков. Насильники столь же увлечены однотипными правонарушениями, как и педофилы, но рецидивы встречаются немного реже или хуже известны. Следует отметить, что на лимбический характер наследуемых преступных наклонностей указывает и половой диморфизм этого явления. Оказалось, что у женщин преступные наклонности передаются по наследству намного лучше, чем у мужчин (Mednick et al., 1988). Этого следует ожидать, так как в женском поведении роль лимбической системы намного больше, чем у мужчин.

Существуют многочисленные предположения, что половая организация мозга и дальнейшие сексуальные предпочтения зависят от уровня половых гормонов и медиаторов во время наиболее уязвимых периодов внутриутробного развития человека. Так, неоднократно высказывалась мысль о том, что чрезмерное количество андрогенов, обусловленное дефицитом 21-гидроксилазы, может влиять на созревание мозга будущих девочек. Последствия этой недостаточности приводят к нехарактерной половой ориентации или нарушению традиционной половой роли в сексуальных контактах (Dorner, 1990). Занимательно, что автор предполагает разные поведенческие последствия при гетеро- и гомозиготном дефиците этого фермента. Он считает, что такая недостаточность в пренатальный период может быть причиной андрогензависимой гомо- и транссексуальности.

Не исключено, что похожая ситуация может складываться и при отсутствии генетической предрасположенности. Дело в том, что система полового обоняния человека (вомероназальная система) возникла как орган водной хеморецепции (Савельев, 2001, 2005а). В эмбриональном периоде развития вомероназальный орган может анализировать околоплодную жидкость, входящую в нос через ноздри, а после возникновения носовых пробок — через ротовую полость и хоаны. Этот тонкий вопрос обсуждался мной ранее, но требует некоторых пояснений (Савельев, 20186, 2019). Наиболее интересными фактами, подтверждающими высказанную точку зрения, являются сведения, полученные из экспериментальных исследований. Уже давно известно, что гормоны влияют на половую ориентацию животных. Так, при нормальном развитии самцы грызунов, хищных млекопитающих, парнокопытных и птиц в качестве полового партнёра выбирают особей противоположного пола. Однако ранняя кастрация самцов и введение тестостерона неполовозрелым самкам нарушают или извращают половую ориентацию животных в раннем возрасте (Adkins-Regan, 1988).

Многочисленные экспериментальные данные позволяют уверенно предположить, что пренатальное действие гормонов влияет на половую ориентацию человека. Процесс влияния может осуществляться как через половое обоняние, так и на системном уровне. Результатом такого влияния может быть развитие лимбических центров мозга при наличии афферентной стимуляции мужскими или женскими половыми гормонами. Существует высокая вероятность того, что такие условия созревания нейроинстинктивных центров мозга могут повлиять на дальнейшие половые предпочтения взрослого человека.

Эти события скорее относятся к эмбриональному и плодному периодам развития обоняния. В период полового созревания взаимовлияния двух обонятельных систем не отмечено. Обонятельные предпочтения мальчиков в возрасте 8—9, 14 и 16 лет на 10 тестируемых запахов значительно не изменялись. Авторы использовали гедоническую шкалу и оценивали запаховые предпочтения у 302 испытуемых. Оказалось, что с возрастом можно обнаружить изменение отношения к курятине и мясу, арахисовому маслу и кофе (Laing, Clark, 1983). Однако особых различий обнаружено не было, что говорит о слабой вовлечённости основного обоняния в половое созревание.

Созревшие центры головного мозга обладают заметным половым диморфизмом, который сказывается на удовольствиях, получаемых от этого занятия. Это интереснейший аспект формирования человеческого сознания, поскольку главная биологическая цель — размножение — сталкивается с рассудочной работой мозга. Иначе говоря, биологическая цель существования гоминид начинает взаимодействовать с умозрениями и фантазиями большого мозга. Вполне понятно, что разнообразные сексуальные идеи в основном сводятся к успешному спариванию или к его многократной творческой имитации. Отказаться от столь древнего удовольствия лимбическая система не может. Оплодотворение является реализацией главного инстинкта переноса генома в следующее поколение, а половая всеядность — отражением тривиальной доминантности.

Эти незатейливые обезьяньи упражнения вокруг и с помощью половых органов совершенно различно воспринимаются мужским и женским мозгом. Морфологические и дифференцировочные различия нервной системы, отмеченные выше, сказываются как на сознании, так и на самых интимных аспектах поведения. Показательным примером могут служить исследования мужских и женских различий в сексуальной активности докомпьютерной эпохи. Занимательное анонимное сравнение 1862 мужчин и 2905 женщин на предмет сексуальной активности, наслаждения и фантазирования показало интересные результаты (Wilson, 1987). Оказалось, что частота тех или иных форм реализованного сексуального поведения не коррелирует с испытываемым при этом наслаждением. При этом у женщин такая корреляция была намного ниже, чем у мужчин. Из этих данных автор делает весьма справедливое заключение о том, что фантазии и фактически испытываемое удовольствие являются более точными индикаторами половых инстинктов, чем установки и поведение.

Если встать на эволюционную точку зрения, то становится понятно, что мы видим постепенное эволюционное превалирование неокортикальных систем контроля поведения над инстинктивно-гормональными. Осмысленное отношение к этим приятным занятиям может сказаться на численности населения. Вполне понятно, что существует опасность постепенного прекращения биологического размножения, но полиморфизм мозга и инстинктивность массового поведения позволяют сомневаться в этом печальном прогнозе.

Необходимо отметить, что различия в конструкции мозга могут проявляться в мелочах повседневного поведения, которые мы невольно отмечаем у представителей другого пола. Среди таких небольших отличий показателен механизм зеванья. Эта активность челюстного аппарата и глотки встречается у амфибий, рептилий, птиц и млекопитающих. Зеванье является древнейшей рефлекторной реакцией, которая отражает физиологическое состояние животных, а у человека — ещё и плохо скрываемое отношение к событию или явлению. По этой причине занимательны исследования зеванья, проведенные на студентах в конце полового созревания (Provine, Hamernik, 1986).

Эта работа подтвердила бытующую в обыденном сознании гипотезу о зеванье как маркёре отсутствия интереса к окружающей обстановке. Действительно, разглядывание скучных картинок вызывало более активное зеванье, чем видеофильм о рок-музыке. Однако намного интереснее половые различия, которые документировали по частоте и продолжительности. Выяснилось, что мальчики и девочки зевают с одинаковой частотой, но зевки мужчин были более продолжительны, чем женщин. Из таких мелких различий простейших физиологических реакций становятся