Агентурная сеть - Игорь Прелин

Если, к примеру, взять и проанализировать переписку послов, работающих в какой-либо стране, за несколько лет, то иногда вырисовывается удивительная картина: такое впечатление, что еще немного, еще чуть-чуть, и мы будем лобызаться с лидерами этой страны и пить с ними на брудершафт!

Впрочем, и лобызаний тоже было достаточно, и на брудершафт пили, но это совсем не означало, что отношения соответствовали продолжительности поцелуев или количеству загубленных напитков.

Бывало и по-другому: когда какая-то страна находилась в натянутых, неприязненных, а тем более враждебных отношениях с нашим государством, то послы, стремясь всячески угодить «большому руководству», в своих отчетах подвергали все, что происходило в стране пребывания, все действия ее руководителей уничтожающей критике, из года в год предрекая то падение режима, то народное восстание, то переворот, то какие-то другие напасти, непременным следствием которых будет приход к власти политических деятелей, симпатизирующих нашей стране и только и мечтающих о том, как бы поскорее заключить с ней договор об искренней дружбе и взаимовыгодном сотрудничестве.

Однако проходили годы, ничего не менялось, но даже это не останавливало посла, стремившегося хоть как-то, хоть чем-то, хоть в переписке угодить ожиданиям тех, кто направил его в эту страну!

Что же касается резидента КГБ, то его положение совсем иное, и оно позволяло ему быть выше карьерных, политических или меркантильных расчетов и рисовать реальную картину того, что происходило в стране, опираясь при этом не на официальные беседы, не на анализ прессы, не на слухи и домыслы, а на достоверную, многократно и всесторонне проверенную агентурную информацию.

Вот в этом-то — в агентурной информации — и заключалось главное преимущество резидента при возникновении любых недоразумений и конфликтов с послом.

Еще в самом начале разведывательной карьеры у меня был повод убедиться в том, насколько эффективным в руках резидента может оказаться это «тайное оружие». Обстановка в стране была довольно сложной, официальные лица на контакты с послом и другими сотрудниками посольства не шли, и вот в этой не самой благоприятной для обычной дипломатической деятельности обстановке послу вдруг захотелось продемонстрировать, что именно он самый главный, хотя его приоритет никто не собирался ставить под сомнение или тем более оспаривать. В том числе и резидент, который четко знал свое место и не претендовал на большее.

Все попытки резидента сохранить статус-кво в отношениях с послом ни к чему не привели, того, как говорится, зациклило, и тогда резидент прибег к неоднократно использованному его коллегами и потому безотказному средству — информационной блокаде.

В ту пору, да и позднее существовало неписаное правило, согласно которому резидент был не то чтобы обязан, а скорее уполномочен знакомить посла с теми информационными сообщениями, которые он направляет в Центр. Естественно, знакомить в обезличенном виде, то есть не раскрывая источники этой информации, и к тому же не сразу, не в тот же день, когда то или иное сообщение отправлено в Центр, а несколько позднее, когда информация уже реализована в соответствующие инстанции.

Чтобы добиться обезличенности и не дать послу повода для обид, что его знакомят с большой задержкой, все так называемые «реквизиты» на телеграммах либо зачеркиваются жирным фломастером, либо просто отрезаются таким образом, что остается только само сообщение без каких-либо сопровождающих его пояснений.

Но неписаное правило становится писаным только тогда, когда к этому располагают хорошие личные и служебные отношения. Если же их нет, то неписаное правило может интерпретироваться как угодно, а то и вообще перестать действовать.

Так и произошло в этом случае: сначала резидент стал знакомить посла с большим опозданием, потом потихоньку утаивать от него некоторые наиболее важные сообщения, а затем и вообще перестал показывать информационные телеграммы. Безусловно, это было не совсем прилично, но, если судить по большому счету, то государственные интересы от этого не страдали, так как вся информация своевременно поступала в Москву и докладывалась, кому следует, а то, что посол чего-то не знал — от этого страдал только он сам, ну и, конечно, его служебная репутация, потому что своей информации, тем более достоверной, у него было недостаточно.

Естественно, посол почувствовал перемену во взаимоотношениях с резидентом и понял ее причину, но его амбициозность достигла той опасной для дела черты, когда человеку кажется, что именно он является центром мироздания, вокруг которого должны вращаться все остальные тела и объекты, а потому и обсудить по-деловому с резидентом создавшееся положение посчитал ниже своего достоинства.

Но очень быстро он убедился, чего он стоит без информации резидента!

По случаю национального праздника в страну прибыла высокая делегация. Ознакомившись попутно с обстановкой в стране и реальным положением дел в посольстве и других советских учреждениях, глава делегации собрал совещание руководящего состава и на нем во всеуслышание заявил, что с недавних пор Инстанция (а именно так на эзоповском языке именовались все структурные подразделения ЦК от отделов до Политбюро включительно) перестала верить информации посла, которая неоднократно опровергалась последующим ходом событий, а ориентируется только на информацию «ближних соседей» (так на том же самом языке именовалась резидентура КГБ), заслуживающую самой высокой оценки.

Когда делегация отбыла в Москву, посол пригласил резидента и, смирив гордыню, признал, что был неправ, после чего предложил мировую.

Почему же не могут порой поладить между собой послы и резиденты? Что может помешать установлению нормальных взаимоотношений между людьми, призванными заниматься одним и тем же делом — укреплением позиций и авторитета своей державы в стране пребывания?

Ответы на эти вопросы надо искать прежде всего в сфере межличностных отношений, столь же многообразных, как и климатические условия.

Иногда это объясняется стремлением посла, особенно пришедшего с партийной работы, самоутвердиться, подмять всех под себя и таким образом компенсировать свою профессиональную некомпетентность. И чем менее компетентен посол, чем меньше он отвечает требованиям, предъявляемым к этой сложной и ответственной работе, чем больше у него амбиций и комчванства, тем с большим энтузиазмом он использует силовые методы для утверждения своего авторитета.

Применительно к резиденту это выражается в том, что он добивается от него прямого и непосредственного подчинения, пытается указывать, чем должны и чем не должны заниматься сотрудники резидентуры, или давать несвойственные разведке задания, досаждать мелочной опекой, то есть стремится превратить резидентуру в один из отделов посольства, а резидента — в послушный инструмент, которым можно манипулировать, как угодно.

Бывают случаи, когда посол вообще считает, что резидентура существует для того, чтобы собирать информацию о положении в посольстве и охранять его персону!

Естественно, какому нормальному резиденту это может понравиться?

Причиной конфликта с карьерным дипломатом, пробившимся в послы, нередко становится его неприязнь к органам государственной безопасности, которые, по его убеждению, когда-то в чем-то его ущемили, помешали его карьере, собрали и сейчас где-то прячут на него компромат, который, как ему кажется, в любую минуту может всплыть и погубить его, — да мало ли каких реальных или мнимых поводов не любить это ведомство может возникнуть у того или иного дипломата на протяжении его длительной служебной карьеры!

К тому же многие послы убеждены, что резидентура КГБ осуществляет за ними слежку, оборудовала их служебный кабинет и резиденцию техникой подслушивания, совершенно забывая о том, что уж если кто следит и подслушивает их, так это в первую очередь спецслужбы других стран, а уж никак не КГБ. Но что такое иностранная контрразведка по сравнению со своей собственной? Чем она может навредить послу? Вот и боятся свою, а на чужую не обращают никакого внимания, словно ее и нет совсем!

И все же мне не хочется, чтобы ссылки на профессиональное пристрастие дали повод думать, что во всех конфликтах между послами и резидентами я занимаю сторону последних. Объективность повелевает мне признать, что и резиденты далеко не всегда бывают безгрешны. Среди них тоже хватает людей амбициозных, чванливых, стремящихся при каждом удобном случае козырнуть своими исключительными полномочиями, особым положением в посольстве, отдельной линией связи с Москвой, что, естественно, только вызывает обоснованное раздражение посла и уж никак не способствует достижению взаимопонимания.