Не влюблены - Эли Хейзелвуд

– Не в такой степени. А у тебя?

– И у меня. – Его длинные пальцы барабанили по металлическому поручню в почти медитативном ритме. – Знаешь, что забавно? Некоторое время назад я чуть было не женился.

Я представила, в какую женщину он мог бы влюбиться, но в воображении сложился лишь смутный образ кого-то привлекательного, умного и общительного. Милая, здоровая девушка, готовая утолить его скрытый, нетерпеливый голод. Гордая владелица солидного инвестиционного портфеля, способная нежно, но в тоже время твердо сказать, что спорт, которым он увлекается, травмоопасен.

– Мне очень жаль, – сказала я, и когда Эли тихо рассмеялся, добавила: – Я не пыталась сумничать. Но «почти женился» подразумевает, что что-то пошло не так.

– У нас определенно ничего не вышло, но это к лучшему. Думаю, она бы тоже согласилась. Но с тех пор, как я встретил тебя, я думал... – он резко замолчал и посмотрел в сторону городских огней, где особо выделялись редкие небоскребы.

– Что?

– Я попытался представить, что было бы, если мы с ней поженились. Мы вместе, любим друг друга, мы семья, а потом я случайно встречаю тебя и… – он перестал блуждать взглядом по пейзажу и вернулся ко мне. – Как чертовски это было бы трагично. Для меня. Для нее. Я никогда никому не изменял, но это влечение между мной и тобой… Эта тяга никуда бы не делась. Я все равно думал бы о тебе. Считалось бы это изменой? Как бы я справился? Что бы я со всем этим, – он махнул между нами, и я твердо знала, что он имеет в виду гравитационное поле, в которое мы оба были втянуты, – делал?

– Точно так же, как мы справляемся с этим прямо сейчас, – ответила я, стараясь, чтобы это звучало пренебрежительно, но потерпела неудачу. – Между нами ничего не произойдет, даже если ты не женат. Ты пытаешься прибрать к рукам компанию моей подруги. Это не то, что я когда-либо смогу игнорировать.

– Да.

Но что, если такое сильное влечение – шанс, что выпадает раз в жизни, и ты испытываешь его не к тому человеку, которым дорожишь? Мое представление о любви было далеко от идеалистического, но это все равно казалось мучительным.

«Это все в моей голове», – сказала я себе, но и это была ложь. Это было в головах у нас обоих. И сейчас было бы действительно подходящее время для того, чтобы какая-нибудь пожилая леди с опаловой брошью вышла и прервала этот разговор, потому что мы с Эли начали увлекаться друг другом, и во мне зарождалась безрассудная идея, которая крепла с каждой секундой.

– Могу я кое-что проверить? – спросила я едва слышно.

Но он услышал.

– Проверить что?

– Еще не знаю. Можно?

Снова эта полуулыбка.

– Действуй.

Я сделала несколько шагов, пока носки моих туфель и его ботинок почти не соприкоснулись. Я вспомнила мощную дрожь, которая пронзила меня, когда я поцеловала Эли в щеку. Воспоминания, должно быть, приукрашивали реальность. Повторение это докажет и разрушит чары.

Если я поднесу руку к его лицу. Проведу большим пальцем по скуле. Обхвачу ладонью его свежевыбритую щеку, и продержусь так несколько секунд, несмотря на его потемневшие глаза и дикое, обжигающее чувство, которое накатило на меня… Если, несмотря на все это, нам удастся уйти друг от друга, тогда...

С гортанным стоном Эли прижал меня спиной к стене балкона, и сделал это так быстро, что у меня мгновенно закружилась голова. Только каменная стена и сильное тело Эли держали меня в вертикальном положении.

Он не поцеловал меня. Вместо этого обхватил мой подбородок и прижал большой палец к нижней губе: медленно, неумолимо. У меня было сколько угодно времени, чтобы оттолкнуть его, но я поймала себя на том, что мне хочется его подстегнуть: «Нас может увидеть кто угодно. Но что бы ты ни задумал, делай это несмотря ни на что».

– Твой чертов рот, – пробормотал он, – самое непристойно красивое, что я когда-либо видел.

Поцелуй, последовавший за этим, был размытым и несвязным. Мы выдохнули друг другу в губы, и когда мои руки сомкнулись на его затылке, Эли низко застонал. Я застонала, когда он оторвался от меня, но он просто нашел впадинку на моей шее, ложбинку у уха.

– Я просто хочу заставить тебя кончить. И, может быть, сам кончить в процессе. Это все, о чем я, блядь, думаю, – грубо сказал он, прикусив мою ключицу через тонкую ткань платья. – Но мы находимся по разные стороны гребаного поглощения, и, очевидно, слишком много прошу.

Я растворилась: в тяжести его тела, что давил на меня, в его хватке на моих бедрах. Это было новое, незнакомое наслаждение, одновременно одурманивающее и кричащее. Он лизнул мои губы, и я сделала то же самое с ним, пытаясь вспомнить, было ли со мной когда-нибудь что-то подобное.

– Это дезориентирует, – его горячее дыхание коснулось моей щеки. – Но за последние семьдесят два часа я поймал себя на том, что снова и снова думаю о том, что мы могли бы трахаться так, как ты захочешь. Так долго, как ты захочешь. Где бы ты ни захотела. Я бы согласился на любые требования. Нам было бы так хорошо, что, вероятно, больше никогда и не с кем не повторится. Ты погубила бы меня на всю оставшуюся жизнь, и я был бы за это благодарен, – он рассмеялся. – Унизительно так сильно хотеть тебя.

Он погладил мой сосок через платье, и тот мгновенно затвердел. Мы оба вздрогнули и снова слились в страстном поцелуе. Поцелуе-разочаровании, потому что этого было недостаточно.

– Если ты думаешь, что мне легче, – выдохнула я. – Если думаешь, что я хочу тебя меньше...

– Нет, – он скользнул рукой вверх по моему бедру, поднимая платье. Его пальцы дрожали так же, как мои колени. – Это не игра. Ни для тебя, ни для меня.

Эли добрался до резинки моего нижнего белья и задержался, но он мог делать все, что угодно. Все. Что. Угодно. В тот момент я бы позволила ему сделать все, что он хочет, умоляла бы о том, о чем даже не подозревала. Большой палец скользнул к внутренней стороне моего бедра, коснулся хлопка,