Филострато. Охота Дианы - Джованни Боккаччо

блуждает наобум.

79

Вселенной предписала ты законы,

На коих та и держится века;

Мы сыну твоему творим поклоны,

А нет, так боль раскаянья горька;

И я когда-то враг был убежденный

Сего непобедимого стрелка,

И вот теперь я так влюблен, что чувства

Не выразить и силою искусства.

80

А если кто-то мне пошлет упрек —

Пускай, назвать его невеждой впору.

Порукой Геркулес: и он не мог

Противостать победному Амору,

За что хвалы б мудрец ему изрек.

Тот, кто в обман не хочет впасть, к укору

Не прибегал бы, дескать, мне в позор,

Что Геркулесу было не в укор.

81

Итак, люблю, и средь твоих внушений

Я следую тому, что больше мне

Приносит несравненных наслаждений,

Что сладостней в подлунной стороне;

Коль разум не во власти заблуждений,

Всё остальное вовсе не в цене,

И потому я следую за дамой

Достойнейшей и совершенной самой.

82

И оттого-то дни мои светлы,

Ликую я, рассудок чист и ясен;

И оттого, богиня, шлю хвалы

Лучам твоим, чей свет целящ, прекрасен,

Что мне явили вместо прежней мглы

Ту, пред которой щит любой напрасен,

В ком благостную силу красоты

Своею волей поместила ты.

83

Благословен год, месяц тот счастливый[25],

И день, и час, и миг, когда я с ней,

Изящной, благородной и учтивой,

Увиделся и не отвел очей;

Благословен и твой сынок игривый,

Который властной силою своей

Меня мадонне отдал в услуженье,

В ее очах укрыв мое спасенье.

84

Благословен мой каждый пылкий стон,

Что испускал из страждущей груди я;

Благословен мой плач и мой полон

У чар любви могучих, как стихия;

Благословен огонь, что разожжен

Во мне красой, перед какой другие

Красавицы померкнут, ибо ей

Никто не равен грацией своей.

85

Но паче бог благословен, чьей силой

Мир получил такую красоту,

Которая сияет, как светило,

Развеяв дольней жизни темноту,

Мне сердце жаром так воспламенила,

Что эту страсть я всякой предпочту.

Едва ли кто-то сможет благодарность

По чести ей воздать за лучезарность.

86

Хоть сотню языков имей во рту

И каждый будь из них красноречивым,

А в сердце – дар поэта, всё же ту

Не смог бы я воспеть, кто диво дивом,

Ее учтивость, нежность, красоту.

Лишь помолюсь я с благостным порывом

Богине сильной, чтоб была моей

И чтоб за то быть благодарным ей.

87

Богиня, ты ведь можешь в полновластье,

Когда захочешь, я о том молю:

В наш час любви ты прояви участье

Ко мне и к той, которую люблю.

А есть ли большее на свете счастье?

В твоих объятьях я тебя хвалю,

А прежде ведь бежал от них нелепо,

Когда твоей не ведал силы слепо.

88

Иным желанно золото, дворы,

Оружье, кони, псы, венцы и троны,

Паллады знанья, Марсовы дары,

А мне бы лишь глядеть в глаза мадонны,

В очах бездонных, что пленять скоры,

Я созерцаю красоту, влюбленный,

И Зевсу равным становлюсь в тот миг,

Столь сильный пламень в сердце мне проник.

89

Мне нечем отдарить тебе, светило,

Чьи не погаснут вечные огни,

И чем дарить неполно, лучше б было

Молчать; тебе я посвящаю дни,

Желания, исполненные пыла,

Их направляй, и пестуй, и храни,

Храни и ту, в чьей пребываю воле,

И пусть она ничьей не будет боле».

90

В делах, что относились к их войне,

Всегда блистал он, нанося удары;

Из врат на греков выходил в броне,

Такой могучий, смертоносный, ярый,

Что все его боялись, если мне

Не лжет сейчас рассказ об этом старый.

Любовь внушала мужество ему,

Так был он верен чувству своему.

91

Охотой с соколами, ястребами

При перемирьях тешился сперва;

Нередко с гончими ходил он псами

На вепря, на медведя и на льва

И брезговал нехищными зверями;

А Крисеиду повстречав едва,

Преображался словно просветленный,

Как сокол, от шлычка освобожденный.

92

Придерживался вежества Троил

В беседах о любви, в сужденьях смелых,

Отважных почитал он и хвалил,

А трусов гнал долой и не терпел их,

И вне себя от радости он был

При виде скромности в юнцах незрелых;

Кто б ни был тот, кто не любил вовек,

Он полагал: потерян человек.

93

Кровь царская струилась в нем по жилам,

Лишь захоти, являл бы властный нрав,

Но был со всяким кротким он и милым,

И даже с тем, кто низок и лукав.

Амору он служил с великим пылом

И каждого приветил, обласкав.

Гордыню, зависть, жадность ненавидел

И никого из низших не обидел.

94

Недолго длилось счастье удальца:

Завистливой Фортуной, у которой

На свете нет единого лица,

Жестокий лик ему был явлен скоро.

Теперь несчастьям не было конца,

Перевернулось всё вверх дном в ту пору,

Утратил Крисеиду он и плод

Любви своей сменил на мрак невзгод.

Часть четвертая

Здесь начинается четвертая часть «Филострато», в которой прежде всего рассказывается, как вышло, что Крисеида возвратилась к отцу; Калхас предлагает обмен пленными и за троянца Антенора просит Крисеиду. Троил спервоначалу скорбит наедине с собой, затем они обсуждают многое с Пандаром во утешение Троилу.