И солнце взойдет. Она - Варвара Оськина

Следующей в списке добрых дел совсем не доброго сейчас Ланга оказалась Энн. После очередного получаса езды они остановились около частной клиники, название которой Рене видела впервые, но именно туда направился вместе с сонной подругой по-прежнему злой Энтони. Он тащил на себе вялую медсестру без малейших усилий, но его спина излучала такие волны презрения, что Рене стало нехорошо. Стыд мешался с неожиданно резко навалившимся похмельем, добавляя в душу яда.

Энтони не было долго. Настолько, что Рене успела задремать, прислонившись к холодному окну, и вздрогнула, когда рядом намеренно громко хлопнула дверца машины.

– Куда ты её отвёл?

– Очухалась? – вместо ответа выплюнул Ланг и раздражённо ткнул в кнопку запуска двигателя. И только когда они выехали с небольшой парковки, он соизволил продолжить: – Пристроил к знакомому на ночь в стационар. Поставят капельницу, понаблюдают, а утром отпустят ко всем чертям.

– Понятно, – прошептала Рене и снова затихла.

Они неслись по тёмным улицам в неведомом направлении. Мимо пролетали дома, какие-то парки, дворы… Колесо обозрения и даже мост. Рене бездумно наблюдала за сменой пейзажа, прежде чем слева замаячил старый порт, а впереди прямая, точно стрела, дорога. Место оказалось совсем незнакомым. Рене слишком плохо знала город, но открыть рот и спросить Тони, куда он их привёз, смелости не нашла. Всё, что она могла – смотреть в окно на унылые кучи сугробов. Ничего интересного, чтобы хоть как-то отвлечься от мерзостных мыслей. Рене готовилась вновь задремать, но выскочивший из-за угла огромный комплекс заставил вздрогнуть от неожиданности.

Совершенно честно Рене могла сказать, что никогда не видела ничего подобного. Слышала, да, – мельком или по новостям, теперь и не вспомнить, – но воочию лицезрела впервые. Ибо то, что предстало перед глазами, нельзя было назвать домом. Оно больше походило на огромный склад вагонных контейнеров, из которых зачастую собирали гигантские стены в каких-нибудь сортировочных центрах. Там они выстраивались пёстрыми городами, высились замками или целыми бастионами. Но здесь серые коробки из стекла и бетона больше напоминали плод игры в «Дженгу» и геометрию на грани коллапса. Это был футуристичный брутализм, каким его видели с полвека назад. Рене ошеломлённо выдохнула:

– Что это?

– «Хабитат», – коротко отозвался Тони, а она недоумённо скривилась. Кто? Глупое название ни о чём не сказало, так что Рене вгляделась в хаотично разбросанные панорамные окна, что своими яркими пятнами смотрели на Монреаль.

– И что мы будем делать в этом… «хабитате»?

– Ты ничего. А я здесь живу, – пришёл ещё более сухой ответ, и Рене обиженно поджала губы. Как грубо!

Неожиданно машина повернула перед возвышавшимся кубическим комплексом и понеслась под бетонными сводами дома. Один короткий тоннель, второй. От рёва мотора дрожали стены и окна, а у пары автомобилей сработала сигнализация, прежде чем с визгом шин Энтони затормозил у последней бетонной стены. Он выбрался из машины, стремительно обогнул капот и распахнул перед Рене дверь.

– Вперёд, – скомандовал Ланг. Скрипнув зубами, она выбралась из салона. – Надеюсь, мне не придётся тащить тебя на руках, точно немощную принцессу?

И в этот момент она не выдержала. Был ли в том виноват распадавшийся в организме алкоголь или что-то ещё, но Рене заговорила, и с каждым новым словом голос становился лишь громче.

– О, бога ради! Боишься надорваться от нанесённого добра? Да тебя же никто не просил со мной возиться! Иди к чёрту и не сваливай на меня ответственность за собственные импульсивные поступки. Нахрена ты припёрся в клуб? Тебя никто там не ждал. И уж точно тебя не ждала я! Но ты явился, устроил показательные выступления для своего эго, разыграл целое представление! А теперь что? Публика не пала ниц? Не трепетала и не заливала твои ботинки слезами благодарности? Какая трагедия! Никто не оценил душевной щедрости великого Энтони Ланга, которая наконец-то случилась!

– Закрой рот, – прервал её Тони, но Рене не унималась. Она понимала, что не контролирует вырывавшийся поток слов, но остановиться уже не могла.

– С какой стати? Не нравится – пошёл вон. Это не я тебя тащила непонятно куда и непонятно зачем. Ты никто, чтобы указывать или контролировать моё свободное время. Оно моё! Мне и без того по горло хватает тебя на дежурствах. Даже не знаю, как спасаться, потому что у тебя каждая эксцентричная выходка приводит почему-то к моему унижению и позору, от которого мне не освободиться и за целую жизнь! Проучил, ничего не сказать. Доволен? Рад? Конечно, ведь только ты можешь быть прав!

– Прошу тебя, замолчи.

– Да без проблем! – воскликнула Рене. – Прости, что не целую руки. Как-то не преисполнилась благодарности. Как накажешь? Опять устроим позорные чтения, но теперь о вреде алкоголя, или придумаешь что-то новенькое? А может, выпорешь ремнём?

– Хватит! – Огромная ладонь с грохотом приземлилась на чёрный капот, и Рене вздрогнула. – Ты не понимаешь, что несёшь.

Подняв голову, она посмотрела в такие же бешеные глаза Тони, а потом внезапно осклабилась.

– Как скажешь.

Она демонстративно пожала плечами, и слишком большое пальто легко соскользнуло с голых плеч, упав неопрятной кучей прямиком в грязный снег. Пнув в сторону остолбеневшего Ланга его одежду, Рене последний раз улыбнулась и зашагала прочь. Прямо так – в одних порванных джинсах и зимних ботинках, не чувствуя холода, ибо внутри клокотала горячая ярость. Однако не успела она сделать и пары шагов, как сверху навалилось нечто тяжёлое, а потом тело вовсе оказалось грубо спелёнато в ещё тёплую ткань. Забившись в попытке освободиться, Рене закричала, но Энтони лишь крепче сжал вокруг неё руки и куда-то потащил.

– Пусти! – взвизгнула она и попыталась лягнуть побольнее, но в рот прилетел грязный рукав.

– Полоумная дура! Хочешь, чтобы тебя отымели за каким-нибудь поворотом? Ты даже окоченеть не успеешь, как тебе свернут шею и затащат в кусты! А может, трахнут прямо на дороге.

От ора Тони колыхнулась даже сухая листва на деревьях. И Рене вдруг поняла, что это впервые. Никогда прежде он не позволял себе так повышать голос, но сейчас пружина терпения сорвалась. А потому рёбра уже трещали от его хватки, и больно саднили пережатые мышцы, немели ладони и ноги. Однако Энтони упрямо тащил их по обледенелой дороге и в какой-то момент едва не упал, поскользнувшись и ударившись о незамеченную машину. Грудь и живот Рене обжёг холод ледяного металла, а изо рта вырвался тихий вскрик.

– Ты нарочно это сделала, да? – вдруг раздался над ухом прерывистый шёпот. – Что-то проверяла? Или