Илиада. Новый стихотворный перевод Аркадия Казанского - Гомер

Гипполоха сын Главк, и Тидея сын мощный, упруго

Меж фаланг на средину сошлись, – кто кого поразит. {120}

Чуть сошлись два героя, идущие друг против друга,

Диомед, удивлённый, сам первый спросил так: «Скажи,

Кто ты, муж из земных, столь бесстрашно идущий по лугу?

Я не видел тебя на боях не на смерть, а на жизнь.

Но сегодня, как вижу, ты мужеством стал отличаться; {125}

Превосходишь тут всех, лишь копья моего заслужи.

Дети лишь злополучных должны с моей силой встречаться!

Если ты бог бессмертный, с высокого неба ты вдруг, —

Никогда не могу и дерзать, с божествами сражаться!

И Дриаса сам сын, знаменитый, могучий Ликург {130}

Жил недолго, на неба жильцов свои руки поднявший.

Как-то, дерзкий, найдя Диониса там буйного слуг,

По божественной Ниссе преследовал. Нимфы смешались,

Заслонились, зеленые, в тень, от Ликурга суда,

Пикой острой разимые. Сам Дионис, устрашаясь, {135}

Прыгнул в волны морские, был принят Фетидой тогда,

Трясся, вверженный в ужас, стал мужа ужасно бояться.

Прогневались тут все из живущих богов, и тогда

Крона сын ослепил его; долгой не дал наслаждаться

Жизнью милой; бессмертным он был ненавистен один. {140}

Нет, с богами блаженными я не желаю сражаться!

Если смертный ты муж, и плодом только вскормлен долин,

Ближе встань, пусть к пределу ты Смерти скорее управишь!».

Также быстро сказал Гипполоха воинственный сын:

«Благородный Тидея сын, чем тебе род не по нраву? {145}

Ведь сыны у людей, как в дубравах древесных листы, —

Пали, – ветер несёт по земле, а другие дубрава,

Распускаясь, рождает все вновь по весне там цветы.

Так и люди, – одни нарождаются, те погибают.

Если хочешь, тебе и о том объявлю, чтоб знал ты {150}

Наших предков, и род людям многим известен бывает.

Есть в Аргейе Эфир знаменитый, где кони растут;

В нём Сизиф обитал, славный мудростью, многое знает

Тот Сизиф Эолид, от которого Главк рождён тут.

Главк подарит сам жизнь непорочному Беллерофонту, {155}

Много щедрые боги красу, вместе доблесть дают

В дар особый; но Прет неповинному гибель готовил.

Из народа изгнал его злобно, сильнейший был тот

Вождь аргивян; под скипетр ему покорил Зевс потомков.

С гостем Прета младая жена, Антия, тайно ждёт, {160}

Страсти пылкой услады; но был непреклонен к дрожащей,

Благородных исполненный чувств, чистый Беллерофонт.

И жена, клевеща, сразу к Прету пришла, говорящей:

«Срам твой Прет, если Беллерофонта оставишь живым, —

Насладиться любовью со мной он хотел, не хотящей», {165}

Клеветала. Разгневался царь, этих слов слыша дым,

Но убить не решился, – душой ужасался погибнуть;

Только в Ликию выслал, вручая судьбу знакам злым,

На дощечке складной написав их, ему на погибель.

Тестю доску велел показать, пусть погибнет сынок. {170}

Тот, под счастья покровом бессмертным, шёл дерзко в Ликию.

И достиг до ликийской земли, где Ксанф лился, глубок;

Нежно, ласково принял ликийский властитель; в советах

Девять дней угощал, ежедневно тельца ставя бок.

На десятой Заре, что шлёт в небо лучисто рассветы, {175}

Гостя спрашивал царь, и потребовал знаки без слов,

Что принес он ему от любезного зятя, от Прета.

И когда злые знаки исполнить он был уж готов;

Он с Химерой, ему заказал, ещё юноше, биться,

Лютой, эта порода не смертных людей, а богов, – {180}

С головы лев, а сзади дракон, и коза в середине,

Пожирающим пламенем бурным она всё палит.

Поразил её грозную, чтоб богов чуду явиться;

И войной на солимов, народ знаменитый, ходил;

В битве много ужаснее был он с мужами, но кроме; {185}

В третьем подвиге он амазонок воинственных бил.

Но ему Прет погибель устроил; в дороге знакомой, —

В щедром царстве ликиян храбрейших в засаду послав,

На пути скрыл; но те своего не увидели дома, —

Поразил их воинственный Беллерофонт всех, застав. {190}

Наконец царь узнал знаменитую отрасль бессмертных;

Удержал его в доме, и дочь с ним свою сочетал;

Половину отдал ему почести царской до смерти;

И ликийский народ там уделом его наделил,

Лучшим полем для сада и пашен, пусть власть там начертит. {195}

И детей трёх премудрый царь Беллерофонт там родил.

Сыновья Гипполох и Исандр, Лаодамия дочерь;

С Лаодамией юной сам Зевс громовержец почил,

И она Сарпедона родила, богам кто подобен.

Ненавистен самим небожителям став он, везде {200}

По алейскому полю скитался кругом, одиночка,

Только сердце глодал, избегая и следа людей.

Там Арей ему сына Исандра убил, малолетка,

Как с солимами тот воевал, что отличны в труде.

Дочь убила стрелой Артемида богиня там метко. {205}

Гипполох, от него я рожден, и горжусь тем; старик;

Он послал меня в Трою, и мне заповедовал крепко,

Всех других превзойти, непрестанно воюя, смотри!

Предков род не бесчестить, которые, славой сияя,

Были корнем Эфира, и царства ликиян цари. {210}

Вот порода и кровь, я какими тебе представляюсь!»

Благородной наполнился радостью тут Диомед;

Сразу пику воткнул в плодородную землю, смиряясь,

И приветную речь устремил к воеводе скорей:

«Ты отеческий гость мне, ты гость стародавний, не скрою! {215}

Знаменитого Беллерофонта раз дед мой, Иней,

В нашем доме дней двадцать его угощал только стоя.

И друг другу тогда превосходный дарил каждый дар, —

Твоему дед Иней мой блистающий пурпуром пояс;

Твой дед, Беллерофонт золотой ему кубок отдал. {220}

Кубок я, при отходе, в отеческом доме оставил;

Но Тидея не помню; младенцем был малым, когда

Там, под городом Фивы, ахейское воинство пало.

Храбрый! Ныне в Ликии к тебе только гостем приду;

Ты в Аргосе будь гость, как вернусь я к народам усталый. {225}

Нашим копьям с тобой и в толпе не искать нам беду;

Много здесь для меня и троян, и союзников дивных;

Буду бить, кого бог приведёт, и кого я найду.

Много здесь есть ахеян тебе, убивай, всё едино!

Обменяемся нашим оружием; дружбу скрепив, {230}

Верно, дружбою мы со времен праотцовских гордимся!»

Так сказали они, – со своих колесниц соскочив,

Оба за руки взялись, и в дружбе клялись неизменной;

В это время у Главка рассудок украл Зевс Кронид, —

Диомеду Тидиду доспех золотой на железный, {235}

В сто ценимый тельцов, он на стоящий девять менял.

Меж тем Гектор добрался до дуба к воротам там Скейским.

Вслед герою троянские жёны отдались слезам,

Узнавая о детях, о милых друзьях и о братьях,

О супругах; но он повелел им молиться богам, {240}

Небеса населяющим; многим беда подобралась!

Но когда увидал он Приама прекраснейший дом,

Сделан с гладкими вдоль переходами, в пышном убранстве;

Пятьдесят почивален из камня, с обширным двором,

Там одна за другою устроены; в них же Приама {245}

Почивали сыны у стыдливых супруг под замком.

На другой стороне, дочерей, на дворе, почивальни, —

Их двенадцать, под кровлей одной, и с обширным двором,

Там одна за другою устроены; в них же Приама

Почивали зятья у стыдливых супруг под замком. {250}

Там встречала его милосердая мать возле дверцы,

Идя в дом к Лаодике, своей дочке, милой лицом.

Сына руку взяла, и вот так говорила, сжав сердце:

«Что ты, сын мой, приходишь, отдав поле битвы врагам?

Знать, жестоко теснят ненавистные мужи ахейцы, {255}

Возле нашей стены? И тебя повлекло сердце к нам;

Хочешь с замка молиться ты, к Дию вино поднимая?

Но помедли, мой сын, для вина только чашу подам,

Щедро Дию возлить и другим божествам подобает;

После сам ты, когда пожелаешь себя укреплять; {260}

Ведь, трудом истомленному, силы вино обновляет;

Ты ж, мой сын, истомился, за граждан твоих воевать!»

Отвечает ей Гектор, сверкающий шлемом: «Нет, долго

Пить вина не носи мне хмельного, почтенная мать!

Обессилишь меня, потеряю я крепость без толку. {265}

Щедро Дию возлить неомытой рукой, испокон

Не дерзну, и не должно Кронида, гонителя облак,

Иль молить, или чествовать, кровью когда осквернён.

Но иди, мама, к храму богини Афины любимой,

С благовонным куреньем, с собой собери ты всех жён. {270}

Самый пышный покров и прекраснейший всех из хранимых

В царском доме, какой наиболее любишь, ты ей

На колена клади, белокурой богине Афине;

И двенадцать коров однолетних, без твёрдых костей,

Ей мы в храме пожертвуем, если, молитвы услыша, {275}

Та помилует Трою, и жён, и невинных детей!