Уинстон Спенсер Черчилль. Защитник королевства. Вершина политической карьеры. 1940–1965 - Манчестер Уильям

6-го числа Черчилль получил от Идена сообщение, что по распоряжению Бадольо итальянский дипломат в Танжере обратился к британскому коллеге с целью начать переговоры с союзниками. «Не упусти эту возможность», – ответил Черчилль и добавил, что, хотя капитуляция и должна быть безоговорочной, «если они капитулируют немедленно, мы согласимся предложить им великодушные условия, а не сделку». Он предложил использовать на переговорах выражение «почетная капитуляция», но Иден напомнил ему, что в Касабланке было официально заявлено о «безоговорочной капитуляции». Следовало как-то решить эту проблему. Черчилль сказал Идену «внушить итальянскому правительству уверенность, что, хотя оно должно совершить формальный акт подчинения, мы намерены отнестись к нему с уважением в той мере, в какой это позволят чрезвычайные военные обстоятельства». Неделю назад в телеграмме Черчиллю Рузвельт согласился с этой логикой, написав, что «Эйзенхауэра следует наделить полномочиями выдвигать условия, когда и если итальянское правительство попросит его о перемирии». В Берлине были хорошо осведомлены о развитии ситуации; одно из подразделений разведки перехватывало телефонные переговоры между Черчиллем и Рузвельтом, в которых они обсуждали условия капитуляции Италии. Одним из условий, на которых настаивал Черчилль, была репатриация 70 тысяч британских военнопленных в Англию. Ватикан предложил объявить Рим открытым городом, что позволит союзникам быстрее усадить итальянское правительство за стол мирных переговоров, но Черчилль отверг эту идею. Он сказал Идену, что необходимо безостановочно бомбить Рим до тех пор, пока новое правительство не капитулирует. Через несколько недель Черчилль заявил репортерам: «Можете быть уверены, что мы будем и дальше применять метод кнута и пряника к итальянскому ослу». Итальянский вопрос был одним из пунктов повестки дня конференции в Квебеке[1709].

Битва за Атлантику не стояла в повестке дня. Союзники были очень близки к победе. В ближайший год и дальше союзники потеряют еще много кораблей и моряков, но немецкая блокада была прорвана.

Что касается других фронтов, то приближался решающий момент воздушной битвы над Руром и Гамбургом. В мае Черчилль рассказал в конгрессе США, какая участь ждет японские города, но его слова относились и к немецким городам: «Долг тех, кому поручено вести войну, состоит в том, чтобы начать столь необходимый и желанный процесс обращения японских городов в пепел, ибо мир придет на нашу планету только после того, как их обратят в пепел». С мая жители долины Рура, которые раньше мало знали о битвах в Атлантике и России, из-за ночных налетов Королевских ВВС стали осознавать, что разрушительная воздушная война докатилась и до них. Британские военно-воздушные силы начали досаждать немцам в 1940 году, но в начале лета 1943 года горела уже вся Западная Германия. Бомбардировки были столь яростными, что Черчилль во время просмотра фильма о бойне в Рурской долине обратился к собеседникам с вопросом: «Мы что, звери? Не слишком ли далеко мы зашли?» Этот вопрос он задал в конце июня, но он вовсе не означал, что Черчилль пересмотрел свои философские взгляды по данному вопросу. Через несколько недель после этого разговора британская авиация усилила налеты, и Черчилль был готов пойти еще дальше. Он сомневался в эффективности воздушной войны, но однажды сказал журналистам: «Мнения разошлись… достаточно ли одной авиации для уничтожения Германии. Не представляет труда выяснить это»[1710].

Большинство записей в дневнике Геббельса, сделанных в период с мая по конец июля, посвящены либо вероломству евреев (он еще больше укрепился в убеждении относительно еврейского вероломства, перечитав антисемитский сборник «Протоколы сионских мудрецов»[1711]), либо все более и более разрушительным британским бомбардировкам Рурской долины и Гамбурга.

Бомбы попали в завод Круппа в Эссене, из-за чего пришлось остановить выпуск стали. Три дамбы в Рурской долине – Эдер, Сорпе и Мён – были повреждены или уничтожены 17 мая, когда девятнадцать бомбардировщиков «Ланкастер» 617-й эскадрильи, пролетая всего в 6 футах над водой, сбросили двухтонные цилиндрические «прыгающие бомбы» на плотину Мёнэ. Только после третьего попадания в плотине образовался широкий пролом, что привело к катастрофическим последствиям для местности ниже по течению. Англичане заплатили за этот успех потерей восьми бомбардировщиков «Ланкастер». «Удары, – написал Геббельс, – были очень успешными»[1712].

Геббельс понимал, что ВВС Британии с каждым разом наносят Германии все более серьезный урон, но некоторое удовлетворение он все-таки испытывал, узнавая о сбитых за ночь британских бомбардировщиках. Теперь в налетах участвовали по пятьсот, семьсот, девятьсот и более бомбардировщиков «Галифакс» и «Ланкастер», а в дневное время небольшие группы американских B-17s. Англо-американские военно-воздушные силы жестоко наказывали рейх, совершая налеты днем и ночью. Это было то «круглосуточное обслуживание», которое Черчилль обещал американским журналистам. Тем не менее немецкие истребители действовали весьма успешно, особенно против американских дневных налетчиков. В результате в июне Объединенный комитет начальников штабов внес изменения в директиву об усилении воздушного наступления, принятую в Касабланке, в которой говорилось о необходимости «подрыва морального духа немецкого народа» (бомбардировка жилых кварталов), уничтожать транспортные узлы, нефтеперерабатывающие заводы и военную промышленность. Теперь союзническая авиация должна была уничтожать авиационную промышленность Германии. В ближайшие месяцы новая операция под кодовым названием Pointblack («Выстрел в упор») будет служить скорее источником разногласий между планировщиками военно-воздушных сил Британии и Соединенных Штатов, чем основой для единой англо-американской стратегии. А Бомбардировщик Харрис[1713] просто продолжит бомбить немецкие города, и если удастся попасть еще и в авиационный завод, так совсем хорошо.

Когда потери Королевских ВВС начали вызывать сильную тревогу (зачастую превышали 5 процентов), было получено одобрение на использование разработки, созданной в ходе секретной программы Window, – тонкие полоски алюминиевой фольги сбрасывались с бомбардировщиков при подлете к цели для создания пассивных радиолокационных помех. Разработку держали в секрете в течение года с момента ее завершения, опасаясь, что немцы поймут принцип действия и используют ее против британцев. В течение года было сбито 2200 тяжелых британских бомбардировщиков, в результате чего погибло или было захвачено в плен 18 тысяч хорошо обученных летчиков, включая 4 тысячи в ходе последней операции. Для того чтобы сократить потери, военный кабинет позволил Харрису использовать Window. Геббельс в дневнике заметил, что по необъяснимой причине потери Королевских ВВС резко сократились: из более чем семисот самолетов удалось сбить всего двенадцать[1714].

Гамбург, второй по величине немецкий город и крупнейший порт Германии, испытал на себе последствия внедрения этой разработки на той неделе, которую Брук описывал как «новую кульминацию страха». 24 июля Королевские ВВС сбросили на Гамбург 2400 тонн бомб, почти столько же тонн люфтваффе сбросили на Британию в течение прошедших двенадцати месяцев! Британские бомбардировщики вернулись через два дня, но низкая облачность и дождь вынудили большую часть летчиков повернуть обратно. Небо очистилось, и ночью 27 июля, а затем 29 июля Королевские ВВС бомбили Гамбург. Геббельс вновь удивлялся той легкости, с какой британские самолеты проникали сквозь немецкую систему обороны. Он сожалел об уничтожении Гамбурга. «Город с миллионным населением подвергся таким разрушениям, каким не подвергался ни один город в истории».