Убийца с крестом - Марсель Монтечино

Глаза Эвелин широко раскрылись — в них сменялись гнев, удивление, внезапно перешедшие в слезы. Схватив со стойки очередной бокал шампанского (там их стояла целая дюжина), она метнулась прочь и скрылась в направлении женской комнаты.

Мужчины остались стоять в неловкой, напряженной тишине.

— Инцидент, достойный сожаления, — наконец вымолвил Стэнли Марковиц.

— Мне нужно идти.

Доктор вздохнул.

— Глупости, Джек! Ты хоть поел здесь?

— После этого? Да нет, я правда есть не хочу, Стэнли. Мне надо идти.

— Не смеши меня, Джек. Еще не хватало, чтобы Эвелин испортила этот день — день Питера. Кроме того, даже если ты не голоден, ты должен попробовать, как кормит, наш новый поставщик провизии — фирма Антона с Беверли-Хиллз. Одна из моих пациенток — имен я не называю, сам понимаешь, профессиональная тайна, хотя по лицу ты бы ее мгновенно вычислил, — так вот, она дала мне его номер, который не значится ни в одном справочнике. Это был единственный способ раздобыть его. Ты просто обязан снять пробу с цыпленка в желе!

Обняв Голда за плечи, он увлек его к свободному столику, каковых в зале было совсем немного.

— Посиди здесь, Джек, а я прорвусь в буфет без очереди — на то она и прерогатива отца.

— Стэнли, мне вообще не следовало бы здесь появляться. Я здесь не в своей тарелке.

— Не болтай глупостей, Джек. Уэнди хотела, чтобы ты пришел. Я тоже рад тебе здесь.

— Но я так сильно расстроил Эвелин.

— Переживет. Ничего с ней не случится, Джек. В конце концов, в ее возрасте пора бы хоть немного повзрослеть.

— Стэнли, я...

— Слушай, кончай кветчить![45] — Марковиц бережно, но решительно усадил Голда в мягкое кресло. — Вообще-то, если кому-то и можно расстраиваться, так это мне!

— Почему это? — Задрав голову, Голд взглянул на него.

— За двенадцать лет нашей женитьбы я ни разу не наблюдал у Эвелин таких вспышек страсти, какая только что у нее произошла — по твоему поводу.

Пару секунд Голд изучал салфетку на столе, затем ответил:

— Какая же это страсть, Стэнли? Ненависть это.

— Нет, Джек, это настоящая страсть, уж поверь мне.

Голд взглянул на доктора.

— Тогда она порождена ненавистью: прежде ее и близко не было. Быть может, в этом и состоит проблема — хотя бы частично?

— Хватит об этом, Джек. — Марковиц выставил руку ладонью вперед. — Я ведь не психиатр, а пластический хирург. — Он улыбнулся. — А сейчас я буду твоим официантом.

Он двинулся к очереди в буфет на противоположном конце зала.

— Всего понемногу попробуешь, а, Джек?

— Да, конечно.

— А цыпленка — в обязательном порядке! — крикнул Марковиц через плечо. Тут какой-то мужчина пожал ему руку, а некая дама с навеки застывшим изумлением на лице начала что-то шептать ему на ухо. Марковиц засмеялся, пригладил бороду и наградил ее легким поцелуем в щеку. Затем вокруг него сомкнулась толпа.

Голд достал новую сигару, снял с нее целлофановую обертку и закурил. Огляделся вокруг и заметил, что кое-кто с любопытством рассматривает его. Под его «дружеским» взглядом не в меру любопытные быстро отвели глаза. Голд поискал Чарли — тот должен был торчать где-то у парадного входа, но розовый костюм куда-то исчез. Голд хотел было встать и заказать еще виски, но потом решил удовольствоваться водой со льдом, которая была на столе. Попыхивая сигарой, он пытался убедить себя в том, что надо остаться. Интересно, куда Уэнди подевалась?

Шум в зале стал совершенно оглушительным. Дети носились между столами, как маленькие поезда в городских парках. Во всем помещении господствовала атмосфера легкого опьянения. Музыканты исполняли легкий рок, клавишник пел что-то смутно знакомое Голду. Танцплощадка была забита до предела. За соседним столом сидели юнцы и девчонки лет четырнадцати-пятнадцати. Они заговорщически перешептывались и хихикали. Трое из них поднялись, протолкались через зал и вышли из парадной двери. Голд подумал, что если проследить за ними и припереть их к стенке, то почти наверняка у них окажется какая-нибудь «травка». В лучшем случае — марихуана.

В углу было представление: клоун в белом халате и с лампочкой на размалеванном лбу установил бутафорскую рентгеновскую установку и демонстрировал двадцати — тридцати детишкам «флюорографию». Он поставил за экраном маленькую девочку и повернул карикатурно огромный выключатель на «рентгене». Экран засветился, и на нем возникла жуткая тварь — по желудку девочки полз огромный волосатый паук. «Рентген» оказался видеоплеером. Дети завизжали: одни давились от подступающей рвоты, другие хохотали. Следующим к экрану подошел маленький мальчик: при «обследовании» оказалось, что он «проглотил» белую мышь. Девчушка с черными как вороново крыло волосами бросилась прочь, зажимая рот руками. Клоун схватился за живот и затрясся в театральном хохоте. Его красный нос вспыхнул.

Голд опять поискал глазами Чарли или Марковица, но тех нигде не было видно. Встал, подошел к стойке. Бармен, не ожидая заказа, налил порцию виски и поставил перед Голдом, который осушил ее одним залпом.

— Черт! Только этого мне еще не хватало! — сказал он вслух. Бармен лишь взглянул на него с хорошо отрепетированным безразличием. Голд развернулся на каблуке и направился к выходу. Справа, сразу за дверью, был короткий вестибюль. В поисках туалета Голд пошел дальше и обнаружил искомую дверь, поднявшись на один пролет по застеленной ковровой дорожке.

В мужском туалете было пусто. Голд заперся в кабинке, опустил брюки, стремительно сел на унитаз и, попыхивая сигарой, справил нужду. Кондиционера в туалете не было, и его лоб покрылся испариной. Внутри у него все бурлило и урчало. Внезапно ему стало плохо.

Спустив воду. Голд встал перед широким зеркалом и осмотрел себя уже во второй раз за день. «Зеленоват малость», — подумал он. Наполнив раковину холодной водой, он наклонился, и принялся поливать лицо, пуская отдельные ручейки себе за шиворот. Когда он промокал лицо бумажным полотенцем, дверь отворилась.

— Джек! Я уже боялся, что упущу тебя.

— А, Хоуи, — холодно приветствовал Голд отражение своего зятя в зеркале.

Хоуи Геттельман был невысок и мускулист. На лице у него красовалась коротко остриженная черная бородка, а волосы на темени уже начали редеть. Темный костюм в тонкую полосочку в стиле «Сэвил Роу» сидел на нем безупречно. Хоуи выглядел стопроцентным юристом даже по выходным.

— Джек! — Вцепившись в рукав Голда, Хоуи крепко пожал ему руку. — Мне очень надо поговорить с тобой.

— Да пошел ты...

Хоуи пристально посмотрел на Голда.

— Значит, ты знаешь?

Завязывая галстук, Голд по-прежнему смотрел не на Хоуи, а на его отражение.

— Знаю.

— Как же тебе уда...

— Утром, когда я собирался в шуль, мне позвонил Сэмми Пирлман.

— Ах, гони, черт его подери!

— Послушай, Хоуи, ты звонишь поручителю, человеку, которого я знаю тридцать лет и который очень многим мне обязан; ты прикрываешься моим именем, говоришь ему, что ты мой зять, сообщаешь ему, что ты в тюрьме и нуждаешься в его услугах, но при этом не хочешь, чтобы я знал об этом. Неужели после всего этого ты ожидаешь, что он будет молчать и не позвонит мне, чтобы все это проверить?

— Он же поклялся, что будет держать все в строжайшем секрете!

Голд повернулся лицом к Хоуи и присел на край раковины.

— Люди часто нарушают клятвы. Это им все равно что юристу вроде тебя поесть. А что ж ты прямо мне не позвонил?

— Боялся, что ты неправильно поймешь.

Голд пожал плечами.

— А что тут понимать-то? Что моя дочь замужем за наркоманом?

— Джек!

— Даже хуже — за торговцем наркотиками. За «толкачом»!

— Джек, это не совсем так.

— О? А как же?

— Возникло недоразумение. Небольшая проблема.

Голд вынул сигару изо рта и повертел ее между пальцами.

— Небольшая проблема, говоришь? Это полфунта первоклассного кокаина у тебя небольшая проблема?!

— Джек...

— На сколько это потянет? Тысяч десять, если толкать на улице, это минимум. Если поднажмешь — двадцать заработаешь. К тому времени, как чины из отдела наркотиков и прокурор округа поднимут сумму залога, эти полфунта будут стоить тысяч пятьдесят, а то и все шестьдесят. Так что речь идет о серьезном преступлении.

— Джек, не злись на меня так. Все это дело можно приостановить, если...

— Приостановить? Приостановить?! Да ты знаешь, по какой статье тебя обвиняют? Знаешь, как она звучит? «Несанкционированное хранение психотропных препаратов с целью продажи, раздачи и распространения иными методами». Владение с целью продажи, Хоуи, — это очень серьезное преступление. «При первом нарушении наказуемо пребыванием до трех лет в государственных исправительных учреждениях». Понимаешь, что это означает, зятек? Неужто? Это пахнет исключением из корпорации юристов и концом карьеры. А также позором моей дочери и пятном на имени моего внука.