Черные крылья - Сьяман Рапонган

Мит погрузился в тяжелые раздумья, вспоминая, каким неукротимым было стремление Каса увидеть в учительской карту мира. И вдруг такая яростная мечта о море в считанные минуты покорилась наваждению, вызванному белыми ножками наставницы. Кас моментально забыл наказ предков о табу «на непристойности» в сезон летучей рыбы. А вдруг она и впрямь никогда больше не вернется и для всего острова наступит страшный голод?

Апьяпья о либанбан ан апьяпья о лапай но мавакес, панчьян пала мо Кса. Кван на ни Мит.

– Что аппетитнее: серебристо-белые рыбешки или белые ножки? Давай, скажи нам, Кас? – строго спросил его Мит.

Митарек а апья! Квана ни Касвал.

– И то, и то аппетитное! – не задумываясь ответил Кас.

Аса свавон нам.

– Выбери что-то одно.

Амьян со макван сан.

– Такого выбора не бывает.

Нан, амьян со макван сан. Кван на ни Дзьявехай.

– Вот именно, так не бывает, – подтвердил Дзьявехай.

– И вообще, белые ножки ходят по суше, а серебристо-белые рыбешки плавают в море. Как тут выбирать, да, Касвал?

– Так и есть, я об этом и говорю.

– А как тогда быть с твоей историей про карту мира?

Будучи вожаком их маленькой стаи, Кас почувствовал, что эта фраза неприятно кольнула его в самое сердце, он совсем растерялся и не знал, что ответить. Но все-таки, напоминая, кто тут главный, как ни в чем не бывало выпалил:

Си мамимин рана ломва о татала ам, митамо чьята оя ам, Мит.

– Дождемся, когда все лодки выйдут в море, и пойдем смотреть на «это», только в этот раз, хорошо, Мит?

Кажется, Кас действительно серьезно влип, улыбнулся каждый про себя, но не подал виду.

Манирен па си Мит ам, катенган катайо мо ньямен, но маква.

Ты без нас пошел бы смотреть, сам, потом? – упорствовал Мит.

Дзьябо катайо ко ниньйо а. Тодамьин си Касвал а.

– Нет, конечно! – сказал Кас с улыбкой и прищурился.

Хи-хи-хи!..

Дзика нгирай до пасалан та аро о дзьяста со мойин а анито. Квана Сьяпен Лавонас.

– Нгалолог, вечером не ходи спать на берегу, там всякие демоны без лиц будут ловить души детей! – предостерег его отец Сьяпен Лавонас.

Ко катенган мо яма.

– Хорошо, яма!

Иконго рана манга-зипос а!

– Ну вот, считай, настало время, друзья дорогие!

Ала каввевахес на рана я. Манга-зипос!

– Уважаемые, пришло время выходить в море!

Многие сочли, что пора. В конце концов, чтобы из родной гавани дойти до острова Дзималамай, надо будет сделать как минимум пятьсот гребков. Теперь все просто ждали, когда ближайшую к воде лодку сдвинут в море.

– Айда за мной? Поплыли к рифу смотреть, у кого самая быстрая лодка? – крикнул Кас.

Тем временем лодки из соседнего селения Дзиратай одна за другой уже гребли навстречу восходящему солнцу. Рыбаки из разных деревень встретились в бухте перед селением Имроку. Насколько хватало глаз, океан наполнился шитыми лодками татала9, [9]одинаковыми по форме, но движущимися с разной скоростью.

– Один, два, три… – ребята принялись считать уплывающие лодки.

Япира мо Дзьявехай? Квана ни Касвал.

– Сколько ты насчитал, Дзьявехай? – спросил Касвал.

– Трудно сказать наверняка, ну где-то пятьдесят‐шестьдесят, кажется.

Ва, япийа астахен!

– Ух, какая красота-то!

– Гляди-ка, вон та лодка все время обгоняет других, – показал рукой Нгалолог.

Акмей татала да нира Дзиратай.

– Кажется, это лодка кого-то из Дзиратай.

– Ого!.. – Кас то и дело издавал одобряющие возгласы и старался подражать движениям гребцов. Время от времени он поворачивал голову влево и вправо, разглядывая свои бицепсы и с горечью признавая, что они еще недостаточно сильны для такой работы.

Фигуры гребцов в лодках падали вперед и откидывались назад, деревянные весла разбивали волны. Только размер ночного улова докажет, ждет гребца слава или позор.

Общежитие для учителей находилось на возвышении за школой, примерно в трех полях батата налево от церкви. Оно обращено к морю и опирается на гору. Правда, с одного места, чуть выше церкви, хорошо просматривается площадка перед общежитием, и можно, притаясь, наблюдать, как учителя отдыхают по вечерам, наслаждаясь прохладой. Этой ночью учитель и наставница сидели в креслах из ротанга и смотрели на небо, любуясь пейзажем при серебристо-ярком лунном свете.

Было уже довольно поздно, когда парочка отправилась домой. Кас и трое друзей зашагали следом по тропинке, оставаясь незамеченными в тени пышно цветущего мискантуса.

Их сердца забились втрое быстрее обычного. Касвал, бесспорно, был настоящим затейником, никто в классе не мог превзойти его по количеству идей. Если бы не большая семья и необходимость заботиться о своих братишках и сестренках, да еще не прогуливал бы школу, ему не составило бы труда стать одним из лучших или даже первым учеником в классе.

– Посидим пока здесь, – прошептал Кас заговорщицки. Нгалолог и Дзьявехай уже давно привыкли к тому, что он отдает приказы, и без лишних слов уселись на тропинке. Гигимит взглянул на Каса, которого так и распирал азарт ожидания, будто готовились вот-вот начать поставленную им самим пьесу. Глаза его горели под серебристым лунным светом, и чертовские искорки желания готовы были посыпаться из них.

Тамо ийян до дзийа? Квана ни Гигимит.

– Зачем мы вообще сюда пришли? – спросил Гигимит.

Астахен о син-си та а кано мавакес на.

– Поглядеть, как учитель с наставницей будут делать «то самое, то самое»!

Ка дзьяньяхей?

– А не боишься?

Та каньяхей ко.

– А чего бояться-то?

– Эй, в кухне свечи горят, – с удивлением сказал Кас, но они все и так уже заметили.

Но что еще больше изумило их, так это открытая оконная рама – присев на корточки за холмике, заросшем тростником, проказники отчетливо видели все происходящее на кухне.

Ана, ямарйис о мавакес но син-си та. Кван на ни Нгалолог.

– Гляди! Жена учителя там моется, – прошептал Нгалолог.

Намен мавота? Мазнга си Касвал а.

– Вы чего, ослепли что ли? – сказал Кас с торжествующей улыбкой.

Ньйо пизезьяк!

– Да хватит болтать!

Глаза с остротой зрения 2,0 с расстояния около двадцати метров отлично различали каждое движение «на сцене», словно это были глаза четырех сов, следящих за добычей, не проронив ни звука.

Женщина приподняла волосы и сняла кофточку, а затем шорты. Конечно, юные сердца чуть не выпрыгнули из груди, когда все нижнее белье, включая трусики, удалились, обнажив гибкое женское тело, заставляющее мужчин глотать слюнки и заводиться, вызывающее такой душевный запал, что может довести до преступления.

Когда они учились в третьем классе, часто плавали и играли голышом у моря с местными девчонками. Но тогда все были совсем маленькими, и никаких животных порывов или задних мыслей ни у кого не возникало.

А теперь, спустя три года, прозрачная белая кожа, так отчетливо представшая перед ними во всей красе, воспринималась совсем иначе.

Малаван о Тайвань рен!

– Какая же у тайванок белая кожа!

Кас довольно плотоядно усмехнулся: теперь его мечта по Тайваню, как видно, обрела новую побудительную причину, древнейшую из возможных.

– Да-а! – простонал Мит у самого его уха.

Они первый раз видели, как женщина намыливается в душе. Как легко, оказывается, можно подглядывать, и