Черные крылья - Сьяман Рапонган
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Икон ньйо камьйин?!
– Чего вы смеетесь-то?!
Ему никто не ответил, и бедный Гигимит уставился на друзей с недоумением сбившейся со следа собаки. Он опять спросил:
Икон ньйо камьйин!
– Да что смешного, а?!
Кас придавил десятидолларовую купюру маленьким камешком, уселся поудобнее и произнес:
– Мит, когда в прошлый раз мы продали лягушек хозяину магазина, я подбросил десять долларов и загадал, что если купюра упадет вверх изображением головы Отца республики, то мы пойдем подсматривать, как хозяин с хозяйкой делают «то самое», «то самое». Сегодня наставница с учителем, наверное, тоже будут это делать. Пойдем за ними подглядывать?
Гигимит наконец-то присоединился к общему хохоту, а потом спросил:
Си маста да ятен нам, апья а!
– А если нас заметят, то что?!
Та пакастанга да дзьятен. Кван на ни Касвал.
– Да не заметят! – с полной уверенностью сказал Кас.
Малахет, та сидзи макатаваз си яма а, район тапа си чьятва и пая.
– Нет, нельзя, ведь сейчас сезон летучей рыбы, а это плохая примета: если увидеть «то самое», «то самое», мой яма, чего доброго, не сможет ничего поймать!
Си но ипан чи кадзи макатаваз ан но манита со макван сан.
– Ерунда, поглядим на «то самое», «то самое», рыбы от этого меньше не станет.
Пангчи на коно ни якай.
– Так мой дед говорит!
А имо рана ямакван сан а.
– Ну, не ты же будешь «то самое», «то самое» делать.
Ам нима чьеза ка дзьямен со но каква сьйо. кван на ни Касвал.
– Тем более прошлый раз ты с нами вместе смотрел, – ответил Касвал.
Ам район но канан на, ядзи маканьяв си дзясква я.
– Тогда не было сезона летучей рыбы, а теперь плохая примета.
Си майи кам макон.
– Ну и не ходи с нами, раз так.
Ха-ха… новон, мачьеза ко дзинйо.
– Ха-ха, ладно, пойдем все вместе!
Митамо па маназан со каси ан?
– Давайте только зайдем за конфетами в магазин?
В головах у всех четверых теперь поселилось предвкушение нового приключения, стоило только проявить терпение и дождаться вечера. Хотя Кас и выступил автором этой затеи, все-таки его по-прежнему больше всего занимали мысли о карте мира и своих амбициях стать военным моряком. Кроме того, он хотел вечером послушать, как старики будут рассказывать истории, поэтому он колебался.
Ала мангай камо манита си дзико мачьеза дзинйо?
– А если я не пойду, справитесь без меня?
А бо!
– Еще чего!
– Но я правда сегодня хочу послушать истории старших и рассказать свою, о службе на флоте!
– Это же никуда не убежит, а вот «то самое» не каждый день посмотреть можно, а, Дзьявехай? – Миту уж очень не хотелось упускать такого случая.
Нонан!
– Ну да!
Нгалолог помалкивал в нерешительности: чего доброго, яма не поймает летучей рыбы, а ведь завтра надо еще двадцать рыб отнести учителю. Мысли о плохой примете не давали ему покоя.
Та манита ко.
– Я не могу подсматривать.
То канги ян до пан-пьян нам! Квана ни Кас.
– Ну тогда ты просто постой рядом! – предложил Кас.
Телилима та со либанбан ам. Квана ни Гимит.
– А каждый из нас принесет завтра по пять летучих рыб, – предложил Гимит.
Новон.
– Ладно.
– Все равно, боюсь, учитель побьет меня в понедельник, – Кас, казалось, действительно тревожился из-за этого.
Бекен ко. Кван на па ни Гимит.
– Я тоже так думаю, – заметил Гимит.
Митамо мамвак со кайо но син-си та ан! Кван на ни Дзьявехай.
– Пойдем поможем учителю колоть дрова, и все обойдется! – предложил Дзьявехай.
Новон, матам па до вахай но син-си та ан?
– Хорошо, тогда айда в учительское общежитие?
Каста та пала со пазезевенган но син-си та. Мамьин си Касвал.
– Заодно и поглядим в окна, – заулыбался Кас.
Там нам. Кван на ни Дзьявехай.
– Пошли! – сказал Дзьявехай.
Из всех четверых Дзьявехай учился лучше всех, хотя и не входил в пятерку отличников. Учитель обычно к нему относился хорошо, поэтому именно Дьявехая отправили к учителю договариваться. Зато Касу не было равных в колке дров, хотя он и был всего-навсего учеником шестого класса начальной школы.
– Учитель, давайте мы вам поможем нарубить дров? – спросил Дзьявехай.
– Ладно, кстати, заодно распилите те, что покрупнее, на поленья.
– Будет сделано, учитель!
Они забежали в учительское общежитие за топором и пилой, проверив между делом, нет ли дырок в окнах.
Мит, ангай до пантав пала, та пазевенген ко пала. Кван на ни Касвал.
– Мит, я закрою окно, а ты иди с улицы посмотри, – сказал Касвал.
Ямьян, яса а.
– Вот, гляди, есть дырка, но только одна.
Чьята, та маникван со икаса на. Кван на ни Касвал.
– Ладно, я еще одну проделаю, – ответил Касвал.
– Посмотри, какой прекрасный закат!
– Ага!
– Тебе не кажется, что здесь закат особенно красивый и завораживающий?
– Ага!
Та, которую звали наставницей, стояла на возвышенности, откуда открывался замечательный вид, и любовалась великолепием ранней весны. Может быть, она смотрела на закат из любопытства, а может, действительно ее пленила эта красота, возникшая так близко перед глазами, и ей хотелось романтики. Впрочем, взгляды мальчишек привлекало кое-что другое – белые ножки наставницы.
– Учитель, я отнесу дрова на кухню, хорошо, учитель? – спросил Кас.
– Хорошо, только выложи поровней!
– Так и сделаю.
Кас почувствовал, что манера учителя разговаривать очень сильно изменилась, и сейчас он пребывал в отличном настроении. Впервые за два года учитель говорил с ними так, как обычно люди разговаривают с людьми. Кухня была маленькая: длиной в полторы соломенных циновки, а шириной – в две. Высота двух цементных плит, отгораживающих кухню, в точности соответствовала росту Каса. От кухни до окна в комнату учителя была каких-нибудь пара шагов. А в десяти шагах от окна в направлении горы располагался двор для сушки одежды, и ребята, конечно же, немедленно обратили внимание на аккуратно развешанное нижнее белье наставницы. Касвал прошелся от двери к окну и проверил маленькую дырочку, через которую они собирались подсматривать вечером, а затем вернулся на кухню, чтобы сложить дрова. Затем учитель попросил его вынести из дома два плетеных кресла из ротанга и выбрать для них такое место, откуда удобнее всего можно было бы насладиться картиной заката над морем.
– Учитель, еще есть дрова, которые нужно колоть?
– Скажи Цзян Чжун-сюну, чтобы он этим занялся, а ты пока разведи огонь.
– Да!
Вскоре все сухие дрова были сложены как надо, и в кухне оставалось не так много места для прохода. Та, которую звали наставницей, вошла, чтобы посмотреть, развел ли Кас огонь, и сказала:
– Дрова уже занялись?
– Да, горят, – ответил Кас.
Он сидел на корточках и раздувал пламя водопроводной трубкой, в десять раз толще и примерно в два с половиной раза длиннее карандаша. Наставница стояла рядом, и ее белые бедра практически вплотную приблизились к его глазам с двойными веками. В замешательстве он изо всех сил принялся раздувать огонь. Конечно, Кас почти сразу ощутил эрекцию. «Вот это ножки!» – подумал мальчуган.
– И как же тебя
