Черные крылья - Сьяман Рапонган

– Ну… вам сказать местное имя, или тайваньское? – спросил он, глядя на наставницу снизу вверх.

– Тайваньское, конечно!

– Моя фамилия Чжоу, имя Цзинь.

Может, из-за дыма, а может, из-за того, что ее бедра оказались прямо перед ним, Кас потер глаза и продолжил раздувать горящие поленья.

– Налей воды и промой рис, хорошо?

– Ага…

Моя рис, Кас наблюдал из окошка находящегося на холме общежития, как взрослые мужчины селения один за другим идут в сторону пляжа. Солнце уже скрылось в море, но лучи его все еще высвечивали висевшие над горизонтом облака темного и светлого пурпура, и эти закатные цвета казались удивительно нежными. Кас быстрым шагом вернулся в кухню и доложил:

– Госпожа Пань, вот вам вода и промытый рис.

– Зови меня наставницей, «госпожа Пань» звучит не очень.

Касвал, улыбнувшись, посмотрел в окно, а наставница ласково погладила его по голове. «Ничего себе, она все еще очень молода», – подумал он. – «К тому же совсем не уродина».

– Можно идти, наставница?

– Иди.

– Учитель, мы все сделали, – сказал Дзьявехай.

– Чжун-сюн, завтра утром не забудь принести двадцать летучих рыб.

– Хорошо, учитель, – ответил Нгалолог.

По дороге из учительского общежития они зашли в продуктовый магазин, а потом побежали к морю. На берегу они насчитали больше сорока лодок. После захода солнца около двадцати из них стащили к линии прибоя, и сейчас кто-то из рыбаков перебирал сети, кто-то жевал бетельные орешки. Мужчины знали, в каких водах подойдет к берегу летучая рыба, поэтому еще до того, как стемнело, собрались здесь в ожидании ночного лова, готовя сети. Все, кроме тех, кто уже отправился в плавание к острову Дзимагавуд. Да, последние несколько дней почти у всех в селении был хороший улов, так что даже негде уже было сушить рыбу. Но все-таки при такой хорошей погоде и спокойном море странно было не выходить в море еще. Если только ты не без рук и без ног, обязательно отправишься в море.

Отец Касвала по имени Сьяман Манлисау, отец Нгалолога по имени Сьяпен Лавонас, отец Дзьявехая по имени Сьяман Дзьявехай, само собой, тоже были здесь. Четверо мальчишек ели конфеты, стоя позади флотилии лодок и тихо переговаривась. Между тем молодых мужчин, собирающихся выйти в море, становилось на берегу все больше и больше, а старики и дети, сидя бок о бок на обочине у дороги, наблюдали за этим впечатляющим зрелищем.

Все они знали, что стаи летучих рыб плывут от острова Дзимагавуд к небольшой бухте острова Дзималамай. Поскольку это относительно далеко, выходить в море надо, не дожидаясь темноты.

Взрослые, которые сейчас выходят в море, точно так же в детстве наблюдали за своими старшими в эти часы, в глубине души надеясь поскорее вырасти и присоединиться к флотилии ловцов летучей рыбы, чтобы ими восхищались остающиеся на берегу. А старики, примостившиеся у дороги, вспоминают прошлое: чью-то быстроходную лодку, чей-то невероятный улов, но так или иначе все их воспоминания связаны с рыбацкими приключениями молодых и сильных мужчин. Кто-то из стариков умер в прошлом году, некоторых смерть ждет в этом. Но опять им на смену родятся мальчики, спустя годы и они отправятся в море. Как и для летучих рыб, для всех соплеменников с февраля по июнь наступают самые счастливые и прекрасные дни в году. Летучую рыбу привлекают серебряными шлемами, и она бывает тронута подобным благочестием. Благодаря этой сезонной диете, особенно супу из летучей рыбы, люди тао становятся крепче и телом, и духом.

Кас и его друзья выросли именно в такой обстановке. С третьего класса начальной школы Кас и его друзья каждый год в это время, пока стояла хорошая погода, спали у моря, закапываясь в песок почти полностью, глядя на небо и слушая шум волн, мечтая о собственных путешествиях по бескрайнему океану, о храбрости, которую могут понять только люди тао. У всех у них сердце, влюбленное в море, и душа, благоговеющая перед морскими богами.

Си арако тамо рана нам, тотамо михеза а ломвас а, капихеза а мангйид ан? Кван на ни Нгалолог.

– Когда мы вырастем, будем вместе выходить в море и вместе возвращаться, хорошо? – спросил Нгалолог.

Новон. Квана ни Дзьявехай.

– Хорошо, – ответил Дзьявехай.

Гигимит искоса посмотрел на Каса, который лопал конфеты и мечтал, счастливо улыбаясь:

Кас, мо накнакем о пап но се-мо?

– Кас, ты думаешь о беленьких ножках наставницы?

Кас тут же рассмеялся, а вслед за ним захохотали и его друзья. Ха!.. Ха!.. Ха!..

«Я вам посмеюсь!» – грозно цыкнул на них один рыбак. Мальчишки тут же прикрыли руками рты.

Дзьянойон а нака тей малаван но апа на.

– Правда ведь, очень белые, такие…

Мо ни маста.

– Ты сам-то не видел, так что молчи.

Но нан, я маснген дзьякен совнам, маснген.

– Прямо у меня перед глазами, близко-близко.

Уловив момент, когда смеющийся Кас отвернулся, Мит внезапно коснулся рукой его пениса.

Ана. Яма кавьяй.

– Ого, да у тебя уже встал! – сказал Мит, хохоча до слез.

Каза!

– Отстань!

Мо то накнак ма ри!

– Так ты еще скучаешь по ножкам той наставницы!

Галагал, сивоя да ятен но тао!

– Да тихо вы, а то нас опять отругают!

Ямен рана кани Нгалолог ам, бекен дан ан намен тоста а. Кван на ни Гимит.

– Вообще-то, когда мы с Нгалологом пилили дрова, тоже не могли глаз оторвать от того, что у нее есть, – смеялся Гимит.

На самом деле эти белые ножки сегодня днем уже заставили их мечтать о самых разных вещах, которые могут их ждать на Тайване.

Белый цвет может быть чистым, но его ведь ничего не стоит испачкать. Белый кажется ярким и притягательным, но быстро надоедает. На острове так мало белокожих ножек. К тому же замужней женщине считается неприличным носить шорты, тем более настолько короткие, они неизбежно притягивают косые взгляды

– Если у меня получится стать военным моряком, я обязательно женюсь на белой нежной тайваньке, – Кас произнес это хоть и мечтательно, но очень серьезно.

Сино махап дзимо, мавахен па ка малает па? Квана ни Нгалолог.

– Да кто за тебя пойдет, такого черного и уродливого? – усомнился Нгалолог.

Сино махап дзимо ян. Квана ни Дзьявехай.

– Может, даже наши девчонки за тебя не выйдут, – добавил Дзьявехай.

Но маква ам, дзиньйо ва тенги рана а!

– Потом поглядим, еще узнаете, чего я стою!

На морской глади мириадой бликов отражалось предзакатное солнце, вид его погружения в пучину морскую был подобен таящей поутру ночи, секунда за секундой, с ослепляющей красотой. Мит любовался пейзажем: небо и море соревновались изысканными оттенками, а алые облака между ними старались держаться нейтрально: беспристрастно к небесному богу и безвинно перед богом морским. Лучи зари пробивались сквозь облака, устремляясь к самому краю неба. Их отсвет на морской глади окрашивал необъятный океан в бледно-красные тона, и было хорошо видно, как каждая волна со своим уникальным узором то взлетала, то