Сдаёшься? - Марианна Викторовна Яблонская

Октябрь. Забирай туфли. Отдашь.

Птицын. А ну их… (Уходит.)

Октябрь. Ну вот… Куда же мне теперь ее модельные туфли девать?

Майорова. Нет, еще не все. Здесь налицо моральное разложение. Они в общественном месте, в общежитии, в пустой комнате на ключ запираются. Вдвоем!

Буравин. А что ты предлагаешь им всем курсом там запираться?

Октябрь. Буравин, разговорчики не по делу!

Петров. Да это же сплетни! Это же Майорова сказала!

Майорова. Я говорю только то, что мне говорят.

Петров. Так вот ты сама и говорила, что подружка твоя тебе говорила, что Тараканова ей говорила, что Синицын ей говорил, что они чай пьют. (Смех. О к т я б р ь стучит.)

Буравин. Так что же это выходит, теперь уж комсомольцу с комсомолкой и чайку попить вместе нельзя? (Смех. О к т я б р ь стучит.)

Майорова (вскакивая). Ах чайку! Теперь это попить чайку у нас называется! Спасибо, что просветил, Буравин! А я и не знала!

Петров. Да потому что с тобой никто не только чайку пить вместе никогда не захочет, а и кокосового молока! (Смех.)

Майорова (растерянно). Что?

Октябрь (стучит). Петров, Майорова, разговорчики не по делу. И весь ваш разговор сейчас не по делу. Я вот сейчас обдумываю, что мне с этими туфлями теперь делать — может, и вправду на торжественный вечер к ленинским дням в президиум надеть? (Смех.) Вот что, Майорова, забирай туфли, в общежитие Таракановой отвезешь. И не бойся, заходи в ее комнату смело, без стука, — они теперь запираться и чай пить под ключом не станут. Я бы не стал. (Утвержденная повестка дня исчерпана. Быстрое движение стульев, все вскакивают.) Одну минуточку! Предлагаю включить в повестку дня еще один внеочередной вопрос, требующий безотлагательного решения. (Все садятся по местам.) В комитет комсомола поступило письмо от Голубевой Юлии Александровны, матери комсомольца нашего института, студента третьего курса электротехнического факультета Голубева Кирилла. Почти все мы Голубева знаем — два года он был в комсомольском бюро факультета. Два года — Ленинский стипендиат. Сейчас повышенный. За научную работу в СКБ награжден грамотой ЦК ВЛКСМ. (Читает.) «В комитет комсомола и так далее. Заявление. Прошу обратить пристальное внимание комсомольской организации на поведение комсомолки третьего курса электротехнического факультета Ярцевой Дины. Вышеназванная студентка своим аморальным поведением активно мешает занятиям моего сына, Голубева Кирилла, студента того же курса того же факультета. В деканате мною выяснено, что только за последний семестр им пропущена двадцать одна лекция, чего раньше с ним никогда не было. В это время, как мне стало точно известно, он гулял с вышеназванной студенткой. Этим он ставит под угрозу всю свою предстоящую сессию. Убедительно прошу комсомольский комитет института обратить внимание на поведение комсомолки Ярцевой Дины. С уважением, Голубева Юлия Александровна». Кто за то, чтобы включить вопрос как дополнительный в повестку дня?

Голоса.

— Да домой пора бы…

— Заниматься ведь надо… Скоро сессия…

— А я тож пока ни бум-бум…

Октябрь. Кто — за? (Все поднимают руки.) Кто против? Кто воздержался? Единогласно! Ярцеву и Голубева вызывали?

Майорова. Вызвали. Они за дверью стоят.

Петров. Так что же, выходит, бедному студенту теперь уже и влюбиться нельзя?

Буравин. Попробуй, влюбись. Собственная бабушка такую телегу на тебя в институт накатает!

Голоса.

— Личные отношения нас не касаются!

— Пусть они сами разберутся!

Старостин. Нас с вами все касается.

Октябрь (стучит). Вот передо мной выписка из журнала посещаемости. Только за второй семестр Ярцева пропустила двадцать одно занятие. И Голубев столько же.

Майорова. Ну ясно же как на ладони, пропускали они действительно вместе.

Октябрь. Кроме того, я выяснил, что в начале первого семестра комсомольцы курса оказали Голубеву доверие и выдвинули его опять в комсомольское бюро курса. Он взял самоотвод, сославшись на институтскую загруженность.

Майорова. Теперь ясно, какая это загруженность.

Старостин. Комсомолец Голубев явно ставит личное выше общественного!

Октябрь. Комсомолка Ярцева вообще общественной работой не занимается. И успеваемость оставляет желать лучшего. Какие будут предложения?

Голоса.

— Исключить из института!

— Исключить из комсомола!

— Передать дело в райком!

— Правильно, согласовать вопрос с райкомом!

Буравин. Поговорить с ними надо сначала!

Петров. Конечно, надо поговорить!

Октябрь. Верно. Поговорить надо. Мы их для того и вызвали. Позови Ярцеву.

Майорова (выходит и кричит). Ярцева!

Входит Д и н а. Следом за ней появляется голова К и р и л л а.

Кирилл. Октябрь, я с ней, можно?

Октябрь. Когда понадобишься, Голубев, позовем.

Кирилл. Но мне с ней надо, с ней!

Майорова. Ты перепутал, Голубев, здесь комитет комсомола, а не ЗАГС. (Смех. О к т я б р ь стучит. К и р и л л скрывается.)

Петров. Ох и злая же ты, Майорова!

Октябрь (стучит). Разговорчики не по делу, Петров! Майорова!

Майорова. Ярцева, ты знаешь, почему мы тебя сюда пригласили?

Дина. Нет.

Старостин. Комсомолка Ярцева, вы в каком виде явились на заседание комитета комсомола? (Д и н а молчит.) Почему вы явились к нам в брюках? (Д и н а молчит.)

Буравин. Может быть, у нее юбка порвалась! (Смех.)

Октябрь (стучит). Буравин, разговорчики не по делу. Ты, Ярцева, в институт больше в брюках не ходи.

Старостин. Не подавайте пример другим. А то разрядилась как стиляга где-нибудь в штате Невада. Я вот, к примеру, три года как только с немецким кителем расстался — синий был, с дыркой на левом плече, никак пиджаком не мог разжиться. А вот кирзовые сапоги до сих пор летом и зимой ношу. А вы выкрутасы какие-то разводите, турусы на колесах! Несколько лет тому назад вы бы, Ярцева, в ваших красных вельветовых брюках красовались бы в вестибюле института на стенде «Вилы в бок»!

Октябрь. А сейчас наш тебе комсомольский совет — разгуливай в брюках, где хочешь…

Старостин. Если комсомольской сознательности не хватает!

Октябрь. Да… ну а в институт в юбке приходи. Поняла?

Дина. Да.

Октябрь. Так вот, Ярцева. На тебя поступило заявление от матери студента Голубева. Она пишет, что ты мешаешь Голубеву учиться и заниматься общественной работой. Почему ты ему мешаешь? (Д и н а молчит.) Вот передо мной выписка из деканата. Только за второй семестр ты пропустила уже двадцать одно занятие.

Старостин. Двадцать одно занятие! Это же сорок два академических часа, которые по большой цене оплачивает для вас, Ярцева, государство. За то, чтобы вы могли слушать сейчас лекции, миллионам людей пришлось отдать свои жизни, людям — не муравьям! А вы позволяете себе в бирюльки играть вместо лекций! Вас еще петух жареный кое-куда не клевал!

Буравин. Ну вот, завел старую песню!