Александр Алехин. Жизнь как война - Станислав Андреевич Купцов

Когда Алехин только появился в Одессе, советскую власть уже семь месяцев как свергли самостийники, сторонники суверенной Украины – петлюровцы. Во времена Российской империи идеи обретения украинской государственности жестко подавлялись, как и попытки издавать книги на украинском языке. Подобные явления называли «мазепинством», происками Австро-Венгрии, в состав которой входили части современных украинских земель.

Не в силах действовать в одиночку, самостийники добровольно впустили в Одессу австро-венгерские и немецкие войска. Формально власть в городе принадлежала бывшему царскому генералу, а теперь гетману Украинской державы Павлу Скоропадскому, при этом фактически до декабря Одесса существовала под протекторатом фельдмаршала-лейтенанта фон Эссера (Австро-Венгрия) и полковника фон Фотеля (Германия). Но поражение в Первой мировой и революционные пожары в Европе очистили Одессу от этих войск. В городе начались волнения, из тюрем выпускали уголовников, которые наполняли улицы и насыщали их ядовитыми парами беспредела. В такой обстановке мирным жителям приходилось ютиться по домам, чтобы не попасть под раздачу. Скоропадский терял нити власти и начал уходить от курса украинской самостийности, встретив в ответ яростное сопротивление Семена Петлюры. В результате гетман бежал из страны, а власть перешла к Директории Украинской народной республики.

В декабре в Одессу вступили уже солдаты Антанты, чтобы «навести порядок на юге России». Процесс сопровождался новым кровопролитием, вооруженными стычками теперь уже с Директорией, так что человеческая жизнь вновь стоила не больше пули. Период, когда одна сила выбивала другую, был страшным, но затем, когда сопротивление выдохлось, наступило относительное спокойствие. По городу теперь маршировали французы, англичане, сербы и греки; в порту появлялись иностранные миноносцы и линейные корабли… Антанта поддержала белую Добровольческую армию, совместными усилиями удалось выгнать из города самостийников. 600-тысячную Одессу поделили на зоны влияния, словно она стала куском мяса на столе мясника-раздельщика.

Французские военачальники разделили сферы влияния с британцами: согласно договоренности, они доминировали в Одессе. Французы назначили военным губернатором города белого генерала Алексея Гришина-Алмазова, но он оказался марионеткой, метавшейся меж двух огней. С одной стороны Одессе угрожала Красная Армия, с другой – вооруженные силы Украинской народной республики Петлюры, которые взяли город в тиски, отчего возникли серьезные перебои с продовольствием и начался голод. Однако внутри городских стен генералу тоже жизни не давали: на него совершали покушения, по улицам свободно расхаживали преступники и творили беззаконие. Местный авторитет так писал новоиспеченному губернатору: «Мы не большевики и не украинцы. Мы уголовные. Оставьте нас в покое, и мы воевать с вами не будем». В ответ градоначальник устроил большевикам и уголовникам белый террор, ликвидируя их без суда и следствия. Но даже среди союзников, французов, у него появлялись враги, которые через его голову вели тайные переговоры с самостийниками, чтобы решить вопрос с блокадой. И это притом, что антантовцы изначально провозгласили намерение вернуть «единую и неделимую Россию».

Осознав, что Гришин-Алмазов больше не нужен, в марте французы отстранили его от руководства городом, а вскоре преследуемый красногвардейцами генерал покончил с собой. Уже в апреле в Одессе все вновь поменялось! Французы решили не выполнять прежних обязательств и спешно вывели войска из города. Тогда в Одессу бескровно вернулись бойцы Красной Армии – и начался красный террор. Перед местной буржуазией сразу был поставлен ультиматум – собрать 500 миллионов рублей на советские нужды; последствия невыполнения могли стать фатальными. На одесских улицах снова появились палачи, только теперь – чекисты в кожанках и с маузерами, которые всюду искали врагов советской власти. Город быстро погряз в погромах, мародерстве, арестах. Виновных даже в незначительных преступлениях нередко вели в застенки, чтобы расстреливать. В местных газетах регулярно появлялись списки казненных.

От всего этого можно было легко сойти с ума. Выживать удавалось самым стойким – или же приспособленцам.

* * *

Каково жилось во всей этой кутерьме Алехину? До прихода красных Одесса из последних сил оставалась культурным центром, куда приезжали известные писатели, поэты, актеры, музыканты. В городе появилась даже звезда немого кино Вера Холодная, которая участвовала в съемках и благотворительных концертах, жертвуя прибыль Добровольческой армии. В особенности ей благоволили во время французской оккупации: поступали предложения от иностранных кинокомпаний, но она не желала покидать Одессу. «Теперь расстаться с Россией, пусть и измученной и истерзанной, больно и преступно», – говорила она. Ее фильмы показывали в кинотеатре на Дерибасовской, куда выстраивались длинные очереди. Писатель Иван Бунин с супругой Верой Николаевной, как и Алехин, покинули голодную Москву – и оказались в Одессе. Они принимали у себя всевозможных деятелей культуры: Бунин рецензировал рассказы одессита Валентина Катаева и вел тревожные беседы с религиозным писателем Сергеем Нилусом. Все, что казалось неизменным, вдруг стало зыбким и даже опасным. Вера Бунина вспоминала 14 (27) июля 1918 года: «Иметь прислугу теперь – это му́ка, так она распустилась – как Смердяков поняла, что все позволено. У Мани, нашей кухарки, в кухне живет, скрывается ее любовник, большевик, матрос, и мы ничего не можем сделать. Если же принять серьезные меры, то может кончиться вся эта история и серьезными последствиями»3.

Алехин пытался отвлекаться от неопределенности и безденежья лучшим из известных ему способов – шахматами. Намечался крупный турнир с одесскими звездами, который стал формальной причиной его приезда, но шахматный междусобойчик постоянно откладывали, пока не отменили вовсе. Это не удивляло, учитывая, какие страсти иной раз происходили в городе даже до прихода красных. 6 (19) декабря Вера Бунина писала: «Вчера весь день шел бой. Наша улица попала в зону сражения. До шести часов пулеметы, ружья, иногда орудийные выстрелы. На час была сделана передышка, затем опять. Но скоро все прекратилось. Петлюровцы обратились к французам с предложением мирных переговоров. Но французы отказались, так как петлюровцы пролили французскую кровь».

Денег совсем не было, поэтому Алехин сдавал личные вещи в ломбард и устраивал платные шоу в кафе Робина, предоставляя своим соперникам фору. Его самым частым «спарринг-партнером» стал вице-чемпион Одессы Борис Верлинский: он тоже пережил в детстве менингит, что не помешало ему стать одним из лучших одесских игроков. Впрочем, Алехин постоянно его побеждал. Он зарабатывал себе на жизнь выставочными партиями, сеансами одновременной игры, продолжая оставаться в городе в ожидании представительного турнира, а возможно, и чего-то еще. В результате Алехин стал свидетелем того, как в Одессе неоднократно менялась власть.

События в портовом городе, больше похожие на кошмар, были квинтэссенцией всего темного, что происходило в стране. Алехина продолжало засасывать в воронку неизвестности. Нужно было принимать чью-то сторону: или отчаянно хвататься за привычно-старое, или соглашаться с новым. Быть