Александр Алехин. Жизнь как война - Станислав Андреевич Купцов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Капабланка тогда жил в Гаване, при этом выпал из поля шахматного зрения на целый год, и биографы считают, что это время он посвятил самообразованию – изучению дебютов. Он также обучал игре девочку-подростка Марию Терезу Мору (интересно, что больше Капабланка никому не давал личные уроки шахматного мастерства), а в будущем стал пропагандировать женские шахматы, в отличие от Алехина, однажды сказавшего, что у женщин куда лучше получается играть в бридж. «Я обучал эту девочку дебютам, миттельшпилю, основам игры, раскрывал ей теории, которые были у меня в голове, хотя ранее я ими ни с кем не делился», – рассказывал Капабланка в автобиографии. Он признал, что обучение Моры дало ему даже больше, чем его ученице.
Третий из сильнейших шахматистов мира, Акиба Рубинштейн, был заперт в Польше и наверняка сожалел о потерянном шансе стать новым планетарным чемпионом (к слову, он предпочитал на соревнованиях указывать себя не в качестве гражданина Российской империи, а в качестве жителя польского города Лодзь – как на петербургском турнире в 1909 году, – так что первым русским чемпионом мира его можно было бы назвать с натяжкой). Предвоенное достижение Рубинштейна – победа на пяти крупнейших турнирах подряд всего за один год (1912) – выглядело потрясающим, и очень может быть, что стареющий Ласкер не устоял бы под его напором в матче за корону. Как писал в своей статье для First News Алекс Уэббер, Рубинштейн специально к матчевому противостоянию подправил физические кондиции, активно занимаясь плаванием и гимнастикой, а самое главное – собрал достаточно денег, чтобы Ласкер согласился на бой. Когда забираешься так высоко, получаешь возможность стать лучшим в любимом деле, но непредвиденные обстоятельства отбирают ее, легко сломаться… Это и произошло с Рубинштейном, у которого начались обострения ментальных проблем, а результаты на послевоенных турнирах выглядели уже не столь монументальными, хоть и по-прежнему впечатляли. Плюс война отобрала все его накопления, и после он жил в крайней нужде, не сумев в 1922 году найти деньги на матч против нового чемпиона мира Хосе Рауля Капабланки… Тот год вообще был очень плодотворным для Акибы Кивелевича: он даже выиграл турнир в Вене, опередив Алехина, но судьба вновь оказалась к нему немилостива.
И все-таки именно Александр Алехин испытывал самые большие личные потрясения. В 1917-м пала царская Россия.
Глава 8. Бывший человек
Алехин, как и все жители гибнувшей Российской империи, стал свидетелем событий, круто изменивших его жизнь. Февральская революция была первым потрясением. Она привела к тому, что царь лишился трона, и при этом оставила массу вопросов о будущем страны.
Участие России в Первой мировой войне дорого обошлось последнему из династии Романовых. Человек, который наделил Алехина титулом гроссмейстера в 1909 году, сам в «политических шахматах» не преуспел. Во всяком случае, главную партию своей жизни он проиграл подчистую, не вполне понимая (или не желая понимать), что происходит. Он отправил на фронт слишком много больших фигур, оголив тылы, и получил мат. Войска, воевавшие в Европе, очень пригодились бы в Петрограде, где происходил решающий крах монархии – и всего того, что олицетворяла собой Россия на протяжении многих веков.
Недовольство императором накапливалось годами, образовался нарыв. Но Николай II до последнего считал, что внутренняя угроза не так велика. Он готовился к решающему весеннему наступлению своих войск в Европе, к тому, что на волне грядущих фронтовых побед брожения в стране сами собой прекратятся. Поэтому силы, выступавшие за кардинальные перемены в империи, торопились воспользоваться ситуацией.
Монарха подвергали критике буквально все: Госдума (в том числе и партия октябристов, в которой состоял отец Алехина), левые радикалы и даже ближайшие родственники царя – великие князья. Сомнения в правильности ключевых его решений выражала и мать императора. Но вместо того, чтобы энергично заниматься внутренней политикой и искать выход из положения, Николай II слишком много времени проводил в Ставке верховного главнокомандующего, увлеченный совсем другими вопросами. Его могли выручить сильные министры, но вместо кадровой стабильности шла «министерская чехарда», свидетельствовавшая о том, что нужных, компетентных людей, способных спасти режим, попросту не было. Недруги императора стали распространять мнение, будто страной правит его супруга с немецкими корнями Александра Федоровна, а вместе с ней – самая одиозная и ненавистная фигура в империи, Григорий Распутин. Кроме того, премьер-министром очень некстати был назначен этнический немец Борис Штюрмер, что еще больше усугубило ситуацию. При этом недовольство крепло как в политических верхах, так и в пролетарских низах.
В экстренной ситуации, незадолго до февральской революции, Николай II… уехал из Петрограда в Могилев, где находилась Ставка.
Ко всему прочему в стране нарастал продовольственный кризис: во многих городах ввели карточки на хлеб. В Петрограде начались стачки и демонстрации с убийственными для режима лозунгами: «Долой войну!», «Долой царя!», «Да здравствует республика!», «Хлеба!» Рабочих поддерживали разные слои населения. Даже обычные горожане, возмущенные продразверсткой[6], высыпали на улицы – создавался эффект толпы. Число бастующих становилось угрожающим: отказывались работать сотни тысяч людей – заводы и фабрики встали. Наводить порядок в столице худо-бедно пытались полиция и казачьи полки, но их оказалось недостаточно.
Армейские части Петрограда стали ключом к ящику Пандоры. Они были лояльны режиму лишь формально и чувствовали связь с простыми людьми, которых не хотели убивать, – им проще было стрелять в командиров. Так революция в Петрограде обрела штыки.
Председатель Государственной думы Михаил Родзянко пытался в красках описать императору безнадежную обстановку в Петрограде, на что тот ему ничего не отвечал и с долей презрения говорил своим приближенным: «Опять этот толстяк Родзянко мне написал разный вздор». Число сепаратистов стремительно увеличивалось; по Петрограду стали маршировать вооруженные толпы людей, которые вскоре заняли здание Таврического дворца, где проводила свои заседания Госдума. Был сформирован новый орган власти – Временный комитет; царское правительство прекратило свое существование. Николай II снял несколько частей с фронта, чтобы солдаты попытались прорваться в охваченную огнем революции столицу и удержать ускользавшую из его рук власть, но было слишком поздно. Ему пришлось отречься от престола, а 2 марта было сформировано Временное правительство.
Алехина все эти события застали в Москве, где тоже было крайне неспокойно. В хлебные лавки выстраивались гигантские очереди – многие горожане страдали от голода. Правда, отец шахматиста оптимистично отреагировал на государственный переворот: «Совершилось великое дело, пала старая власть, и
