Мертвец - Эдуард Веркин

Стадион был пустынен. На трибунах скучало множество ворон, на противоположных трибунах валялся Вырвиглаз, чёрное пятно на выбеленных скамейках. Правда, вблизи он опознавался с трудом — в осенней шапочке и в тёмных очках какого-то гламурноватого фасона, видимо, надел то, что попалось под руку, я даже подумал, что это табуреточник прибыл пересдавать какие-нибудь там зачёты и экзамены.

Мы подошли, но Вырвиглаз не поднялся, так и продолжал валяться.

— Это Вырвиглаз, — представил я. — Человек-амфибия.

— Привет, — доброжелательно кивнул Упырь.

— Познакомься, Вырвиглаз, — сказал я. — Это Денис.

Вырвиглаз поглядел на меня вопросительно. Сквозь очки. Но со скамеек не поднялся. Я совершенно не представлял, как мне объяснить наличие в нашей компании Упыря, поэтому сказал просто:

— Короче, это Денис. Он пойдёт с нами.

— С чего бы это вдруг? — осведомился Вырвиглаз.

— Он ненавидит баторцев, — брякнул я.

Я поглядел на Упыря.

— Да, — кивнул он, — ненавижу очень.

Вырвиглаз сел.

— Ненавидишь баторцев, значит? — спросил он.

— Угу.

Вырвиглаз протянул руку. Знакомство состоялось.

— Я тоже баторцев ненавижу, — сказал Вырвиглаз. — Редкие жабы. Такие твари. Где-то я тебя видел…

Он снял очки. Синяки расплылись и распространились практически на всю Вырвиглазову физию, так что он стал похож на негра. Афрокостромича. Я подумал, что вряд ли это только камешки, которыми обкидали его ловкие баторцы, наверняка они и руками ещё поработали. А Вырвиглаз постеснялся сказать, что ему разбили фейс так, по-простому.

— Здорово! — восхитился Упырь.

— Да уж… — вздохнул Вырвиглаз. — Теперь год заживать будет.

— Прикладывай аккумулятор, — посоветовал я.

— Чего?

— Аккумулятор прикладывай. От синяков помогают свинцовые примочки. Приложи аккумулятор, эффект будет зрим.

Вырвиглаз задумался, потом выдал:

— А если самому к камазовскому аккумулятору прикладываться? У отца на фуре здоровенные аккумуляторы, просто танки такие. Если к ним прислониться?

— О! Тогда эффект будет вообще грандиозным!

Вырвиглаз бережно потрогал лицо.

— Ладно, пойдём, — сказал он. — Обед закончился, эти жабы скоро вылезут.

И мы отправились в сторону леса.

От стадиона до батора совсем недалеко — километра полтора, наверное. А там ещё до карьера с километр. Летом все баторцы загорают на карьере, это их излюбленное место. Мы, городские, на карьер не суёмся. Даже не из-за того, что баторцев опасаемся, а из-за тубера. Все баторцы — носители, я уже говорил. И в карьере полным-полно палочек Коха. А нафиг нам эти палочки?

Сначала мы шагали по нормальной человеческой дороге, потом Вырвиглаз свернул в лес, сказал, что надо идти по нехоженым тропам, в противном случае рискуешь нарваться на баторскую засаду. Идея была довольно здравая, только вот пока мы добрались до карьера, я два раза влетал в какие-то канавы, раз пять вляпывался в на редкость крепкую паутину, а Вырвиглаз умудрился попасть ещё круче — в барсучью нору. Это украсило наше путешествие, Вырвиглаз стал орать, что сейчас его укусит бешеный барсук или бешеная лисица, летом их много, но Упырь сказал, что это не барсучья нора, а, скорее всего, змеиная…

Ну, а потом мы всё-таки дошли.

Глава 9. Муравейник

Карьер был круглым и красивым. Вода, по берегу жёлтый песочек, сразу за песочком начинали расти сосны, у противоположного берега зеленел камыш. Мы расположились под ёлками, Вырвиглаз достал из рюкзака верёвку и полбинокля. Хотя баторцев и без бинокля было отлично видно. Немного штук. Человек пять загорало, один устроился с удочкой рядом с камышами. Мирная картина, кукушка кукует.

— Говорят, что карьер — это тоже провал, — сказал Вырвиглаз. — Только его песком затянуло.

— Провал? — спросил Упырь. — Что такое провал?

Глаз Вырвиглаза недобро блеснул.

— Ты чего-нибудь про Биармию слыхал? — заговорщически спросил он.

— Ну так… Кое-что…

— Так вот, слушай. Когда гунны пришли, они выдавили всех на северо-восток, ну, разных хазаров там, других жаб. А чудь…

— Кто?

— Чудь, ну то есть биармийцы коренные, они сразу просекли, что с хазарами им общего языка никак не найти, и решили сгаситься. Уйти в землю. Ну, это так фигурально называется — в землю. На самом деле целая страна переселилась в разветвлённую систему глубоких пещер. Со стадами, кузницами, банями, ярмарками — целиком, короче. И теперь под землёй существует целая цивилизация — реки, озёра, города, — и везде чудь. А наши провалы — часть подземной страны, вентиляционные отверстия. Кстати, у провалов в тёмные ночи можно их увидеть — они выходят собирать грибы, ягоды, ну и другую полезную вещь. И ещё. Многие чудские женщины выходят на поверхность в поисках мужа, а поскольку они очень красивы, то недостатка в мужьях нет. Вот мой прадедушка был женат на чудской женщине…

Так, началась мифогизация. То есть неприкрытое враньё. Хотя провалы — такая штука, про которую врут все кому не лень.

Вообще, конечно, провалы — дело опасное. Каждый год кто-то туда проваливается, в МЧС даже есть специальный комплект оборудования — этих провальщиков доставать. А если корова исчезает или какая-нибудь мелочь вроде козы или собаки, то уж ясно, где искать, животных будто тянет туда. Хотя провалы и огорожены колючкой, но она давно сгнила, и все, кто рвутся, спокойно туда пролазят. Да и территория слишком большая — всю не обмотаешь. Одно хорошо — далеко идти. И никаких тропинок, никаких дорожек. Предыдущий мэр хотел к провалам провести более-менее проезжую дорогу, но Озеров не разрешил, сказал, что тогда провалы утратят всю привлекательность. И провалы оставались дикими. Но всё равно в них кто-то да проваливался.

Считается, что они и людей притягивают. Тянут, как говорит моя бабушка. Хочется к ним подойти и прыгнуть вниз. Не знаю, меня лично не тянет.

А многих других тянет.

Вырвиглаз брехал:

— …Её отец дал ей в приданое серебряного оленя весом в три пуда, прадед его продал и купил целое стадо коров. В начале прошлого века мы были самыми крупными скотопромышленниками во всём Поволжье!

Вырвиглаз надулся от гордости, будто он был не давним отпрыском скотопромышленников (в чём я сильно сомневался), а прямым потомком по крайней мере князей Голицыных.

— А ещё мой дед умел руду искать с помощью зуба мудрости. И он нашёл однажды чудотворное кадило…

И пошло, и покатилось. Помимо чудотворного кадила упоминались ещё и другие волшебные артефакты из материальной культуры чуди. Все эти вещи передавались в семье из поколения в поколение и неоднократно выручали предков Вырвиглаза в самых напряжённых жизненных ситуациях, но потом были утрачены в исторических бурях.

Такого беззастенчивого вранья я уже давно не слышал. Вырвиглаз с отцом совсем недавно к нам приехали, я уже говорил, так что никакого отношения ни к провалам, ни к чуди Вырвиглаз не имел и иметь не мог.

— Так ты что, типа чудь? — поинтересовался я, чтобы хоть как-то унять этот вральский оползень.

— Я биармиец! — с гордостью произнёс Вырвиглаз. — Потомок викингов! Потомок… Да что мне с тобой спорить? Ты вот сколько раз на провалах был? А я четыре.

— Сколько? — уже не удивился я.

— Я был там четыре раза, — с самым невозмутимым видом подтвердил Вырвиглаз. — Забавное место, такое, знаете…

— Ты там был четыре раза?

— Четыре или пять, я уже не помню. Два раза мы с отцом ходили, ондатру бить…

— Ондатру?

— Ну да. Там ондатры на провалах как жаб, её можно на шапки сдавать. И красиво там. Такая природа вообще… заповедная. Даже женьшень растёт.

Я язык чуть не прикусил — брехня была неправдоподобной до невероятности. Видимо, это и сам Вырвиглаз осознал. Однако идея женьшеня его увлекла, и он принялся врать дальше.

— Женьшень, — повторил он, — конечно, не такой большой, как в Китае, но зато более целительный. Женьшень, золотой корень, омег, другие полезные растения. Мы с отцом два рюкзака набили…

— А ондатр куда положили? — перебил я.

— Куда, куда — на кукан, — не растерялся Вырвиглаз.

— За жабры?

— Что «за жабры»? За какие ещё жабры, у ондатр жабр не бывает. И вообще, ондатр мы потом набили, а сначала женьшеня набрали.

— И его можно свободно собирать? — спросил Упырь. — Ну, женьшень?

— Сколько угодно, — заверил Вырвиглаз. — Только места надо знать. Ну и жертву правильную принести.

— Жертву?

— Угу, — мрачно кивнул Вырвиглаз. — Тамошнему духу. Там живёт дух-хранитель, и ему принято давать разные подношения. А если не дашь, то обязательно заблудишься, ногу сломаешь или вообще… Мы вот с отцом петуха чёрного закололи.

Упырь глядел на Вырвиглаза с восхищением, вдохновлённый Вырвиглаз продолжал: