Хризалида - Варвара Малахиева-Мирович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Разломать бы Кощееву горницу…»
Разломать бы Кощееву горницу,Раскатать бы ее по доскам.Там родимую нашу затворницуОн связал по ногам и рукам.
Вереи оборвать бы железные,Разметать бы покров земляной.Встань, родимая, встань, болезная,Сядь на солнышке рядом со мной.
Ты ломай — не ломай ее горницу,Стой над нею хоть тысячу лет —Не промолвит она, не ворохнется,Не проглянет на белый свет.
29 января 1929, Сергиев Посад«Под навесом хмурой хвои…»
Под навесом хмурой хвоиСпит угрюмый лес.Давит крышкой гробовоюНизкий свод небес.
Разлилась тоска глухаяВ мокнущих полях.Неуютно отдыхаетЗдесь твой бедный прах.
Не поможет больше печка,Треск сосновых дровИ скупой любви словечкоМеж недобрых слов.
12 апреля 1930, Сергиево«Ты ко мне приходила, родимая…»
Ты ко мне приходила, родимая,В неразгаданном сне.Вся в слезах, твое имя твердила я,Вся в слезах, улыбалась ты мне.
И к груди твоей тесно прижалась я,Как в младенчества дни.Ты шепнула: больное, усталоеМое дитятко, с миром усни.
День прошел, но живого свиданияНе отвеялся след.И острее печаль привыкания,Что под солнцем тебя уже нет.
25 октября 1931, МоскваЗвездному другу
Ненастные упали тени.Но я тебя люблюИ звездный облик твой забвеньюНе уступлю.
Несвязанной и разной жизньюОтныне будем жить.Но с голубой твоей отчизнойНе рву я нить.
И будут суждены нам встречиВ коротких вещих снах,Слиянья вечного предтечиВ других мирах.
30 июня 1929«Рыбак Андрей сказал сурово…»
Рыбак Андрей сказал сурово:«И вам работать час пришел»,Когда помчался дачник сноваИграть в любимый волей-бол.
Отцы семейств, матроны-дамы,Подростки, барышни в цветуС остервенением упрямоМяч отбивают на лету.
Рыбак Андрей на поздний ужинС недобрым поглядом идет.Бурчит: «Панам, ма-будь, байдуже,Какая хмара повстает.
Опять припасы дорожают,Ни хлеба нету им, ни дров,Они ж играют да играют,Пока не скосят им голов».
28 июля 1929, Посадки«В комарином звоне гулком…»
Дане Андрееву
В комарином звоне гулкомДаня спит и видит сон:Принесла торговка булки,Сливки, масло и лимон.
Сон отраден и прекрасен.Будет чудный five o’clock.Пробуждение ужасно —Пусты стол и кошелек.
Нет торговки, нет и булки,Пышет зноем печки жар.И гудит победно-гулкоНа носу его комар.
8 августа 1929, Посадки«Уж провела Кассиопея…»
Уж провела КассиопеяНад соснами свою дугу.Уж третьи петухи пропели,Костры погасли на лугу.
Уже звезда АльдебаранаАлмазом встала голубымИз предрассветного тумана,А мы с тобою всё не спим.
Живую нить беседы нашей,Забыв о времени, прядемИ встречи нам сужденной чашуС доверчивым вниманьем пьем.
Так мать святого АвгустинаНа эти звездные краяС тревогою за душу сынаГлядела, как сегодня я.
17 августа 1929, 3 ч. утра. ПосадкиКиеву
Прощай, красавец безобразный,В грязи, в отребьях и в пыли,И в смраде душного Евбаза,Где наши встречи протекли.
Твое чесночное дыханье,Твой липкий пот, твой дикий зной,Речей гортанных колготаньеТолпы, с младенчества родной,
Легко простить мне за волшебныйМонастырей старинных блескНа сини италийской неба,За вольных волн Днепровских плеск,
За радужный в пыли базаровГвоздик и роз твоих узор,За ночи звездной лучезарностьИ за любовь моих сестер.
27 августа 1929, Брянск — Москва«Душа полна рыданий затаенных…»
Е.Г. Л<ундбер>гу
Душа полна рыданий затаенных.О чем они — сумею ли сказать?Так в юности бывает у влюбленных,Так в старости, быть может, плачет мать,
Когда навек утраченного сынаВ предсмертный час увидит пред собой,Так бьется сердце путника в пустыне,Вдали узревшего оазис голубой.
Со дна морей волна воспоминанийНахлынула гребнём жемчужно-серых вод,И кажется, вот-вотПлотину зыбких гранейМинувшее прорвет.
13 октября 1929, Москва«Говорит мне тетка Пелагея…»
Говорит мне тетка Пелагея:Вам у нас неплохо помирать:Обрядить как следует сумеем,Даром будут петь и отпевать.
В чистой горнице под образа положим,Матушка приедет с Псалтырем,Будут плакать Маша и Сережа,Попадья придет со всем домком.
Всё по чину православно справим,До околицы проводим на плечах,Напечем потом блинов на славуИ помянем в вежливых речах.
На песках могилу вмиг вскопают.Дешево могильщики возьмут.А потом, когда земля оттает,Может, крест поставит кто-нибудь.
26 декабря 1929, Томилино«Предел сужденных испытаний…»
Предел сужденных испытанийОт сердца смертного сокрыт.Готовься к новому страданью,Лишь только старое сгорит.
Зато в твоей свободной властиОтныне царственно приятьУдел страдания как счастьяИ посвященья благодать.
30 декабря 1929Детское
Жемчугами и алмазамиДед-Мороз окно покрылИ серебряными сказамиСердце мне заворожил.
За окном село убогое,Но его не видно мне.Жизнь алмазною дорогоюМне сверкнула на окне.
Вот и сани. И бубенчикиПереливы завели —Это вы, мои младенчики,В гости к бабушке пришли.
14 января 1930«Нет на земле прозрачнее эфира…»
Посв. памяти С.П. М<ансуро>ва
Нет на земле прозрачнее эфира,Чем голубое небо Вереи.Из глубины хрустального потираВпиваю горнего причастия струи.
И в каждой блестке утреннего светаНа серебре обтаявших снеговСияют мне бессмертия обетыИ смерти зов.
19 марта 1930, Верея«Взамен погибших упований…»
Нат. Дм. Шаховской-Шик
Взамен погибших упований,Взамен невоплотимых сновУже спустило к нам молчаньеСвой исцеляющий покров.
В безмолвье искреннем и дружномС тобой мне путь свершать легкоИ хорошо, что слов не нужноИ что идти недалеко.
14 мая 1930, Томилино«Бродит бездомный котенок…»
Бродит бездомный котенок,Куда ни приткнется — бьют,Бестолковым мяуканьем тонкимПризывает тепло и уют.
Но в обширном кругу мирозданья(Не постигнуть мне — отчего)Ни убежища, ни питанияНе хватило на долю его.
17 мая 1930, Томилино«О, друг мой, у меня ослепшие глаза…»
