Хризалида - Варвара Малахиева-Мирович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Открой смеженные ресницы…»
Открой смеженные ресницы,Побудь на миг со мной.Тебе так сладко, крепко спитсяВ полдневный зной.
Вокруг цветут и зреют злаки,И даль небес светла.Но я пришла с тобой поплакатьО том, что жизнь ушла,
Что облака, и тень, и птицы,И тот, и этот свет —Тебе и мне всё только снится,А жизни нет.
11 ноября 1921, Сергиев Посад«О, давно за тебя не творю я молитвы…»
О, давно за тебя не творю я молитвы.Немо сердце, молчат и уста.Но за воинов, павших в проигранной битве,Я молюсь иногда.
С напряженным участьем в сердцах их читаюГоречь поздно опознанной тщетности битвИ горячие псалмы над ними слагаюПокаянных молитв.
15 марта 1923, Сергиев Посад«Такую ночь, такие звезды…»
Такую ночь, такие звездыНе видел мир уже давно.Созвездий радужные гроздьяСтруили новое вино.
И души зреющие нашиНавстречу радужным лучамСогласно поднялись, как чаши,И мы вошли в надзвездный храм.
Но в литургийные те мигиДуша сумела ль угадатьНебес таинственные сдвигиИ посвящение принять,
Иль прозвучал в путях вселеннойНебес таинственный призывНевоплотимо и забвенно,Земли и звезд не утолив.
[1920-e]ИЗ КНИГИ «ОСТРОВ ИЗГНАНИЯ»
«Как в сердце иногда, бесплодном и сухом…»
Как в сердце иногда, бесплодном и сухом,Видение царит возлюбленного лика,Так вознеслась над мертвенным пескомЗдесь, на холме, душистая гвоздика.
И тем прелестней белые цветы,Тем упоительней их сон благоуханный,Что места нет для красотыВ пустыне этой безымянной.
1917, Злодиевка«Тропинка дальняя, прикрытая…»
Тропинка дальняя, прикрытаяПолузасохшею листвой,В долинах прошлого забытая,Нежданно встала предо мной.
Туда вело ее сияниеВо мгле осеннего утра,Где в серебристом одеянииВзнеслась зубчатая гора.
Там, легким куполом венчанная,Белела церковь над горой,К ней поднималась я, избраннаяТвоей невестой и сестрой.
Но нить судьбы неумолимаяМеня далеко отвела.И мимо церкви, жизни мимо яВ Невозвратимое ушла.
[1920]«Я живу в жестоких буднях…»
Я живу в жестоких буднях,В черных снах, в позорных днях.У меня в колодках руки,Ноги в тяжких кандалах.
Надо мною вьется ворон,Ворон с кличкой «Никогда».Предо мной колодец черный.Спит в нем мертвая вода.
С отвращеньем, с тошнотоюЖажду смертную моюЭтой мертвою водоюУтоляю я. И сплю.
[1921]«Туманы утренние тают…»
Туманы утренние тают,В полях святая тишина.Капуста сизо-голубаяМечтанья сонного полна.
За васильковою межою,Где белокурые овсыПод сребротканой пеленоюЕще не высохшей росы,
Как орифламмы золотыеЗенита летнего, вездеВзнеслись рябины полевыеНа опустевшей борозде.
Склонись душой своей усталой,Непримиренной и больной,Как стебель сломанный, завялый,К груди забытой, но родной.
[1921]«Не шумите, ветры, так приветно…»
Не шумите, ветры, так приветно.Я не здешний. Я от века странник.И со мной шептаться вам запретно.Из эдемов мира я изгнанник.
Для меня нет отдыха и крова,Ни струи прохладного ручьяНи в пределах жребия земного,Ни в иных пространствах бытия.
[1921]Рассвет
Выплывают из пещеры НочиСмутные предметы, лики дня.Недоверчиво знакомые их очиИ нерадостно косятся на меня.
Полупризрак, полутень былого,Я для них смущающий укорИ намек, что тайн пути ночногоНе уловит утренний их взор.
Белизной синеющею двериБольно ранят сумрачный покой.Свет растет, но взор ему не верит,Взор души с полночной слился тьмой.
Стук ножа в подпольной кухне гулок.Где-то льется переплеск ведра.Воз грохочет в дальнем переулке,День базарный — повезли дрова.
Рынок жизни. Купля и продажа.Бой стяжаний. Жажда обмануть.Тихо шепчет сердце: «О, когда жеНа земле окончится мой путь».
18 октября 1921, Сергиев ПосадНа тюремной прогулке
Опять мне идти по той же дорожке.Помоги мне, Господи, помоги…Пробей в тюремной стене окошкоИль нетерпенье мое сожги.
Стеной у стены всё те же березы,За стеною, Господи, всё тот же плач,Наутро всё той же казни угрозы,Сторож немой и глухой палач.
И желчь, и уксус трапезы тюремной,Перезвон оков, часовых шаги,Досуг мертвящий, труд подъяремный,Помоги мне, Господи, помоги!
10 ноября 1921, Сергиев Посад«На этот синий купол в инее…»
На этот синий купол в инееИ на морозный этот крестТуманы зимнего унынияПолзут с изгнаннических мест.
Туманы дольние и слезныеСо всех сторон плывут, плывут.И осенения березныеДля них шатер тоски плетут.
И льнут, и льнут воспоминанияК багряно-тусклым кирпичамВсей подневольностью изгнания,Всей болью по родным краям.
2 декабря 1921, Сергиев Посад«Ущербный месяц выплывает…»
Ущербный месяц выплываетНад белым саваном полейИ тусклый медный свет роняетНа половицы у дверей.
Такой же, гаснущий и хмурый,К остывшей печке прислоняСвой лик, ущербный и понурый,Порой ты смотришь на меня.
И жизнь моя тогда — гробница,Где на истертых письменахНеясно мертвый свет струитсяВоспоминания и сна.
21 декабря 1921, Сергиев Посад«Ах, я не смею тосковать…»
Не мне роптать.
[Баратынский]
Ах, я не смею тосковать —Не мне роптать. Не мне роптать.Так милосерд Господь ко мнеИ в горних духа, и вовне.
Так много света мне даноВ мое убогое окно;Таких видений чудесаМне посылают небеса;
Такой великой красотойЗемная жизнь передо мнойЦвела и вновь цветет,Горит, сияет и поет….Но в небе есть одна звезда,Чье имя — Нет. А было — Да.
17 мая 1923, Сергиев Посад«Игрой моей любимой в детстве было…»
Игрой моей любимой в детстве былоПо черному пожарищу блуждать.В те дни вкруг нас пожаром истребилоДомов десятков пять.
И меж обугленных остатков пробираясьКогда-то крепкого жильяИ запустенья видом наслаждаясь,Чего-то всё искала я.
Казалось, здесь (не дома, за стенами,Под кровлею давящей потолка)Найдется то, что грезами и снамиОбещано душе издалека.
И находился пахнущий навозомС подкладкой розовой докучный шампиньон,Хрустальных бус рассыпанные слезы,Железный шип и медный шнур погон,
Огромный ржавый гвоздь, стеклянные осколкиИ глиняной посуды черепки…Весь этот хлам я сохраняла долго,Залог чудес и след моей тоски.
Тоски искателя сокровищ небывалыхНа обгорелых жизни пустырях….И после их всю жизнь я собирала,И ныне чту обугленный их прах.
28 декабря 1923, Сергиев Посад«Влачу, как змий влачит на чреве…»
