Уинстон Спенсер Черчилль. Защитник королевства. Вершина политической карьеры. 1940–1965 - Манчестер Уильям

Черчилль со свитой провел ночь 18 июня в британском посольстве. Роммель провел эту ночь, давая указания своим инженерам – у британцев они называются «саперами» – относительно британских минных полей перед Тобруком. В тот день его танки прорвали линии Ричи, который стоял в 30 милях к югу от Тобрука. Когда две недели назад его линия Газалы была прорвана, Ричи решил стоять там до конца. Лучше бы он решил уйти из Тобрука и отступить к египетской границе. Именно это пытался теперь сделать Ричи, поскольку здесь его линии тоже были прорваны. Но в этот день битва так быстро сместилась в восточном направлении, что Тобрук попросту обошли. К ночи город был окружен, отступить или пополнить запасы было уже невозможно. Три дня назад Черчилль в разговоре с Окинлеком выразил надежду, что он надеется, что Тобрук удастся удержать. У Роммеля были другие планы.

19 июня, когда Черчилль отправился в Гайд-Парк, Ром мель – путь через минные поля был расчищен – направился прямо к Тобруку[1338].

Черчилль приехал в Гайд-Парк с меморандумом, который он составил для Рузвельта. В нем он утверждал, что любая попытка вторжения во Францию в этом году «не имеет шанса на успех, если только немцы не будут совершенно деморализованы, что абсолютно безосновательно». Что же делать, спрашивал он Рузвельта, в той манере, в которой задавал вопросы себе: «Есть ли у американского штаба план? Где они собираются нанести удар?» Что относительно транспортов и десантных судов? У Рузвельта не было ответов. Операция «Болеро», концентрация военных сил в Британии, должна продолжиться, но, сказал Черчилль, следует подумать о нанесении удара в каком-нибудь другом месте, не во Франции. Как представлялось Черчиллю, в качестве альтернативы можно рассматривать операцию на севере, в Норвегии («Юпитер») или в Северной Африке («Гимнаст»). Два дня на берегу Гудзона прошли в непринужденных разговорах. Рузвельт обдумывал черчиллевский меморандум, но не делал никаких комментариев. Неофициально, на словах, он согласился обмениваться информацией по проекту атомной бомбы. Но что более важно – он обещал финансировать весь проект. Однако, как Черчилль понял через несколько месяцев, американцы, по причинам безопасности (или по политическим причинам, которые скрывались за безопасностью), намеревались обмениваться только той информацией, которую Британия могла использовать, создавая оружие на собственной земле. Поскольку Британия не могла построить объекты для создания атомной бомбы, американцы начали утаивать информацию[1339].

Черчилль с Рузвельтом вернулись в Вашингтон рано утром 21 июня. Позже в то же утро, когда Рузвельт, Черчилль и Исмей разговаривали в кабинете президента, вошел помощник Рузвельта и вручил ему телеграмму. Рузвельт прочел ее и протянул Черчиллю. В ней говорилось: «Тобрук капитулировал. 25 тысяч солдат взято в плен». Черчилль, решив, что это, должно быть, ошибка, отправил Исмея разобраться. Вскоре Исмей вернулся; он не только подтвердил капитуляцию Тобрука, но и сообщил Черчиллю, что большая часть оставшегося в Александрии британского флота отошла в южную часть Суэцкого канала, чтобы избежать нападения люфтваффе, которого можно было ожидать в любой момент. Черчилль, как ни странно, молча выслушал Исмея. Позже он написал, что испытал сильное потрясение, узнав о потере Тобрука, но еще сильнее его потрясло поведение армии. Сингапур, а теперь Тобрук погубили репутацию британской армии. «Одно дело – поражение, – написал он, – но другое дело – бесчестье». После минутной паузы Рузвельт спросил: «Чем мы можем помочь?» Черчилль попросил президента отправить столько новых «Шерманов», сколько может себе позволить. Рузвельт вызвал Маршалла, который сообщил, что несколько сотен новехоньких «Шерманов» направляются в американские танковые дивизии. Он добавил, что крайне неприятно забирать их у своих солдат, но если Британии они необходимы, то они отправятся туда. Спустя несколько дней триста новых танков, многие настолько новые, что были без двигателей, погрузили на пять грузовых судов. На шестое судно погрузили двигатели. Когда это судно потопили немецкие подводные лодки, Рузвельт отправил еще одно. Помимо этого президент отправил британцам сотню 105-миллиметровых самоходных орудий. Этот жест Черчилль запомнил на всю жизнь. Но в тот момент, учитывая талант Роммеля в ведении танковой войны и плачевное состояние британской армии в пустыне – нехватка людей, техники и боевого духа, – он думал о том, успеют ли американские танки прибыть вовремя, чтобы спасти Каир[1340].

Через четыре дня Роммель уже был в Египте; 25 июня он взял Мерса-Матрух, всего в 140 милях от Александрии. В тот день вечером Окинлек приехал на фронт, отставил Ричи от должности и принял на себя командование 8-й армией. Жители Каира и Александрии были в таком же бедственном положении, как распадающаяся 8-я армия. Охваченные паникой александрийцы устроили ажиотаж в Барклайс банке. Торговцы в Каире за несколько часов продали все чемоданы. Каирские улицы были усыпаны пеплом – британское высшее командование сжигало секретные документы. Роммеля ждали, и скоро. Тем временем Окинлек отвел свою потрепанную армию на 70 миль восточнее, под защиту песчаной гряды, протянувшейся на 40 миль от Эль-Аламейна, на побережье Средиземного моря, до границы впадины Катара, естественное препятствие, которому даже Роммель не решился бы бросить вызов. Роммель тоже сделал паузу. Он собирался подождать и нанести фронтальный удар, как только прибудет подкрепление. А пока будет выжидать подходящего момента, расположившись к западу от Эль-Аламейна – всего 60 миль к западу от Александрии и 140 миль к северу от Каира – с дюжиной танков, готовых к бою[1341].

Именно тогда Бенито Муссолини решил, что его присутствие необходимо на поле боя. Девиз Муссолини – «Il Duce ha sempre ragione» («Муссолини всегда прав»). К концу июня он был уверен, что Роммель, который выжидал подходящий момент у Эль-Аламейна, пойдет на Александрию, а потом на Каир. Маршал империи – высший военный чин в Италии, который Муссолини создал специально для себя, – отправился в Дерну, где восхитительный белоснежный жеребец, которого специально подготовили для триумфального входа в Каир, ожидал в стойле своего знаменитого ездока. Великолепный в своей кипенно-белой форме, Муссолини провел смотр войск в Бардии, более чем в 200 милях от зоны боевых действий. Там он ожидал приглашения Роммеля. Но Роммель перестал отвечать на сообщения Муссолини. Приключения Муссолини закончились в Бардии. Роммель, чьи войска были стянуты в Эль-Аламейн, ждал обещанные танки, топливо и солдат, которые были ему нужны, чтобы отправиться в Александрию и в Ирак. Но криптографы Королевских ВВС читали переписку Роммеля с Берлином, и в результате, когда Берлин сообшил дату отправки немецких транспортов снабжения из Италии в Тобрук, британские летчики завели двигатели. У крыс пустыни еще была надежда[1342].

Вскоре после того, как Черчилль узнал о катастрофе в Тобруке, Гарри Гопкинс предложил ему встретиться с двумя американскими генералами, о которых президент и Маршалл были высокого мнения: генерал-майор Марк Кларк и генерал-майор Дуайт Эйзенхауэр. Всего два года назад оба были подполковниками. Оба получили повышение в основном благодаря тому, что заслужили полное доверие Маршалла. Эйзенхауэр, ему было 51 год, и он был старше Кларка на пять лет, меньше года назад получил звание бригадного генерала. Через несколько дней он прибудет в Лондон уже в звании генерал-майора и в течение года получит третью и четвертую звездочки на погоны. Его полевой опыт ограничивался штабной работой: он был начальником штаба 3-й дивизии на учениях в Луизиане летом прошлого года, где на него произвела огромное впечатление смелая тактика 2-й бронетанковой дивизии Джорджа Паттона, которая строилась на мобильности и факторе внезапности. Однако Эйзенхауэр показал Маршаллу, на что способен вскоре после Пёрл-Харбора, когда получил приказ помочь своему старому начальнику, Дугласу Макартуру. Эйзенхауэр с задачей не справился, но не потому, что не приложил должных усилий; просто в тот момент ему нечем было помочь. С этого времени он работал у Маршалла заместителем начальника штаба оперативно-планового управления, до прошлой недели, когда Эйзенхауэр – друзья называли его Айк – наконец не получил высшую командную должность: верховного командующего экспедиционными силами, которые формировались в Британии. Кларк поедет в Лондон в качестве заместителя Эйзенхауэра.