Боги, гробницы, ученые - Курт Церам
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но в первый день Рождества он упал прямо посреди площади Пьяцца делла Санта-Карита в Неаполе, не потеряв, правда, сознания, но лишившись речи.
Добрые люди доставили миллионера в больницу, однако там его отказались принять. Тогда его отправили в полицию. Здесь при нем обнаружили адрес одного из врачей и вызвали его. Прибывший медик опознал пациента и послал за дрожками. Оглядев лежащего на полу человека в простой, пожалуй, даже бедной одежде, кучер поинтересовался, кто, собственно, будет платить. «Он богач», – ответил доктор и в доказательство вытащил из кармана больного кошелек, туго набитый золотом.
Шлиман промучился всю ночь. Он был все время в сознании. К утру он умер.
Тело его привезли в Афины. Проститься с ним пришли король и наследный принц, дипломатические представители, греческие министры, руководители всех греческих научных институтов. Перед бюстом Гомера благодарили они друга эллинов, человека, который сделал историю Греции богаче на тысячу лет. У гроба стояли жена и дети – Андромаха и Агамемнон.
Глава 8
Нить Ариадны
Почти полностью замкнуть круг, смутные очертания которого скорее угадал, чем увидел Шлиман, было суждено человеку по имени Артур Эванс. Он родился в 1851 году, и, следовательно, в год смерти Шлимана ему было 39 лет.
Англичанин с головы до пят, Эванс являл собой полную противоположность Шлиману. Он получил образование в Хэрроу, Оксфорде и Гёттингене. Увлекшись расшифровкой иероглифов, нашел неизвестные ему знаки, которые привели его на Крит, где в 1900 году он приступил к раскопкам. В 1909 году Эванс стал профессором археологии в Оксфорде.
Медленно, но верно поднимаясь по научной иерархической лестнице, он наконец сумел добавить к своему имени «сэр». Артур Эванс был отмечен многими наградами. В частности, в 1936 году Королевское общество наградило его медалью Копли[13].
Короче говоря, по складу характера и развитию Эванс был полной противоположностью вечно мятущемуся, необузданному Шлиману. Однако результаты его исследований оказались не менее интересными.
Артур Эванс
(1851–1941)
Эванс прибыл на Крит, чтобы всего лишь проверить свою теорию касательно заинтересовавших его письменных знаков, и не рассчитывал задержаться здесь надолго. Однако, разъезжая по острову, он обратил внимание на огромные кучи щебня и руины – те самые, которые в свое время увлекли и околдовали Шлимана.
И вот в один прекрасный день Эванс оставил свою теорию письменности и взялся за лопату. Это случилось, как мы уже упоминали, в 1900 году. Годом позже он объявил, что ему понадобится по меньшей мере еще год, чтобы раскопать все представляющее интерес для науки.
И снова ученый заблуждался. Спустя четверть века он все еще продолжал свои раскопки на том же месте. Он шел по следам легенд и мифов – совсем как Шлиман. Подобно Шлиману, он раскапывал дворцы и клады. Он завершил работу над картиной, контуры которой тот наметил, но одновременно набросал эскизы ко многим другим полотнам, для которых у нас пока еще не хватает красок.
Воткнув заступ в землю Крита, Эванс встретился с островом загадок.
Остров Крит расположен в самой крайней точке огромной горной дуги, протянувшейся из Греции через Эгейское море к Малой Азии.
Эгейское море никогда не было непреодолимым барьером между континентами. Это доказал еще Шлиман, обнаружив в Микенах и Тиринфе предметы из разных отдаленных стран. Эвансу же предстояло найти на Крите африканскую слоновую кость и египетские статуи. Хозяйственное и экономическое единство связывало острова Эгейского моря и обе метрополии.
Метрополия в данном случае не означала материк, континент, ибо очень скоро выяснилось, что настоящим «материком», откуда исходило творческое начало, являлся один из островов – Крит.
Даже сам Зевс, согласно легенде, родился здесь, в Диктейской пещере, от «великой матери» титаниды Реи, супруги и сестры титана Кроноса. Пчелы приносили Зевсу мед, коза Амалфея кормила его своим молоком, нимфы охраняли его. Юные куреты[14] стояли у входа в пещеру, готовые защитить маленького Зевса от его собственного отца Кроноса, пожиравшего своих детей.
Легендарный царь Минос, сын Зевса, один из могущественнейших и прославленнейших властителей, жил и правил на этом острове.
Артур Эванс начал с раскопок близ Кносса. Античную стену здесь покрывал лишь тонкий слой почвы. Уже через два-три часа можно было говорить о первых результатах. Двумя неделями позже изумленный Эванс стоял перед остатками строений, покрывавших 8 аров, а с годами из-под земли появились развалины дворца, занимавшего площадь в 2,5 гектара.
Общей планировкой Кносский дворец напоминал дворцы в Тиринфе и Микенах, более того, находился с ними в явном родстве, несмотря на весьма существенные внешние отличия. В то же время его гигантские размеры, роскошь и простота лишний раз подчеркивали, что Тиринф и Микены не более чем второстепенные города, столицы колоний, далеких провинций.
Вокруг центрального двора – огромного прямоугольника – располагались сложенные из полых кирпичей здания с плоскими крышами, которые поддерживались колоннами. Но покои, коридоры и залы размещались в таком причудливом порядке, предоставляли посетителю столько возможностей заблудиться и запутаться, что всякому попавшему во дворец не могла не прийти в голову мысль о лабиринте, даже если он никогда не слышал о царе Миносе и детище Дедала, прообразе всех будущих лабиринтов.
Эванс, не колеблясь, объявил миру, что нашел дворец Ми-носа, сына Зевса, отца Ариадны и Федры, владельца Лабиринта и хозяина ужасного полубыка-получеловека – Минотавра.
Он открыл здесь настоящие чудеса. Населявший эти места народ (Шлиман нашел лишь следы его поселений), о котором до сих пор знали единственно из легенд, оказывается, утопал в роскоши и сладострастии и, вероятно, на вершине своего развития дошел до сибаритского «декаданса», который таил в себе зародыши упадка и регресса культуры.
Только высочайший экономический расцвет мог привести к подобному вырождению. Как и ныне, Крит в те времена являлся крупным поставщиком вина и оливкового масла. Он был центром торговли, точнее говоря, морской торговли. И то, что на первых порах, когда Эванс только приступил к раскопкам, поразило весь мир, – богатейший дворец древности не имел ни вала, ни укреплений – в скором времени нашло объяснение. Торговые склады, коммерция нуждались в более мощной защите, чем крепостные стены, сооружение чисто оборонительное. Такой защитой служил им могущественный, господствовавший на всем Средиземном море флот.
Жемчужиной моря, драгоценной геммой, вправленной в синь небес, должна была казаться
