Чаша Одина - Сергей Танцура

***

Резкий ветер, кинжально пронзающий одежду путников, срывался с перевала и со свирепым воем уносился в долину. Мелкие острые крупинки снега, швыряемые ветром прямо в лицо, нещадно секли кожу и ослепляли, выжимая из глаз слёзы, мгновенно замерзающие на веках. Они стояли на голой вершине скалы, а вокруг них простирались угрюмые кряжи, чёрные глубокие ущелья, серый лед и сверкающий в лучах закатного солнца снег.

– Пришли, – спокойно сказал Форсети, с непонятной гордостью оглядываясь вокруг.

– Пришли… – повторил чуть слышно Гейр, с трудом приоткрыв один глаз и тут же закрывший его снова. – Вопрос только – куда?

– А ты уже забыл всё, что я тебе говорил? – недовольно буркнул Форсети. – Мы – в Льесальвхейме, стране светлых альвов.

– Это – Льесальвхейм? – даже не пытаясь скрыть своего разочарования, скривился от очередного удара ветра Ингард.

– Ты не так смотришь, – улыбнулся Форсети. Его сухая, иссечённая морщинами ладонь легла на глаза норвежца, а когда старик убрал её, Гейр пошатнулся от рухнувшего на него великолепия. С него словно сняли мешковину, через которую он всё это время взирал на мир, и теперь Ингард жадно ловил краски и образы, доселе ему неведомые.

Всё вокруг преобразилось, словно умывшись из источника, бьющего в корнях мирового ясеня Иггдрассиль. С окружающих просторов слетела мрачность и серость, и они засверкали первозданными цветами, чьи жалкие отблески можно найти в радуге. Горы омылись чистейшей синью и теперь сияли, как огромнейшие бриллианты. Ущелья лучились изумрудом, а на их дне Гейр мог различить ленточки рек, отдающие ярчайшей бирюзой. А прямо перед застывшим в изумлении норвежцем, сияя золотом, возносило к чистому и глубокому небу свои стены и купола самое прекрасное сооружение, когда-либо виденное Ингардом в этом мире – чертог Синдри, дворец короля Льесальвхейма!..

***

Сумарлиди шёл в толпе троллей по тайным тропам, выбитым в скалах совсем не человеческими стопами. На его плече покоился огромный боевой топор – Чёрный Убийца, наследие Бигли. Он и в самом деле был чёрным: от рукоятки из морёного дуба до металла, из которого было сделано его широкое лезвие.

– Здесь, – каркнул Нагли, и тролли остановились.

– Ну, и где эти ваши Тёмные? – спросил, недоумённо посмотрев по сторонам, Сумарлиди. Нагли предостерегающе вскинул руку.

– Имейте терпение, владыка. Мотсогнир уже прибыл.

– Куда? – недоумённо пожал плечами Сумарлиди. Плато Скагастренде было совершенно безжизненным и просматривалось на многие мили вокруг, и на всём этом пространстве не было заметно ни единого движения. Однако откуда бы ни должны были появиться тёмные альвы, тролли ждали их имен-но сейчас, и исландец продолжал внимательно смотреть вокруг и даже несколько раз бросил взгляд на темнеющее небо. Поэтому-то он и узнал точное время появления низовиков: оно совпало с моментом, когда в небесах зажглась первая звезда.

Едва Сумарлиди опустил глаза, как один из каменных обломков, коими было усеяно всё плато, зашевелился и начал плавно уходить в сторону. Сумарлиди напрягся, его пальцы выбивали нервную дробь на рукояти Чёрного Убийцы. В это время вздрогнул и пришёл в движение второй валун, ещё один и ещё… Вскоре стало казаться, что всё плато зашевелилось, словно кожа каменного великана, покрывшаяся мурашками. При виде этого зрелища тролли исторгли из своих глоток восторженный рёв. Сумарлиди же затравленно озирался по сторонам, решая, не конец ли света начинается прямо на его глазах.

Но вот первый из каменных обломков, обретших вдруг свободу передвижения, остановился, и в сгущающихся сумерках исландцу почудилось, что мрак под ним вдруг начал подниматься, расти… Дрожь охватила Сумарлиди, но, скованный ужасом, он стоял на месте, не в силах пошевелиться. Ему хотелось закрыть глаза, но и это было выше его возможностей, он был буквально парализован. А чёрные фигуры продолжали подниматься по всему плато, словно персты заключённого в чреве Земли чудовища, решившего выбраться на поверхность, и через небольшой промежуток времени всё Скагастренде было сплошь утыкано ими.

На несколько секунд над плато повисло молчание, пронизанное терпеливым ожиданием, но длилось оно недолго. Одна из чёрных фигур пришла в движение и стала приближаться к застывшим троллям. Сумарлиди вздрогнул, когда заметил на её голове – или на том, что было у неё вместо головы – матово отсвечивающую медную корону с огромным алмазом, пылающим зловещим кровавым светом.

Остановившись в нескольких шагах от Нагли, это исчадие Мрака вскинуло в приветственном жесте руку ладонью вперёд и прошипело голосом, похожим на скрежетание одного точильного камня о другой:

– Приветствую тебя, советник. Ты нас позвал.

– Не я, Ваше величество, – лязгнул Нагли, и его глаза вспыхнули таким же пламенем, что и камень в короне его собеседника. – Он.

Тролль кивнул на стоявшего чуть позади него Сумарлиди.

– Смертный! – поражённо воскликнул Мотсогнир, разглядев, с кем он имеет дело, и даже попятился от неожиданности.

– Он убил Иллреде, – словно оправдываясь, отозвался Нагли. – И отныне он – наш король.

Тёмный альв дёрнулся, как от удара, но тут же взял себя в руки и примирительно сказал:

– Закон есть закон. Что ж, Ваше… величество, насколько я понял, вам потребовалась моя помощь?

Сумарлиди скрипнул зубами, отметив эту неприкрытую издевку, но обуздал свой гнев и как мог спокойно ответил:

– Мне нужно отыскать одного человека.

– Эта задача мне по силам, – склонив голову к плечу, осклабился в хищной усмешке Мотсогнир.– Но что я получу взамен?

– Всё, что пожелаете, – не медля ни секунды, отозвался Сумарлиди. И понял, что не ошибся в выборе цены, когда король Тёмных альвов, забыв об ухмылках, выдохнул, подобравшись, как перед прыжком:

– Армию Рикнесса.

Теперь пришла очередь усмехаться Сумарлиди.

– Ваше… величество задумал покорить весь Мидгард?

– Нет, не весь, – не приняв шутливого тона, совершенно серьёзно ответил Мотсогнир. – Только Льесальвхейм.

Сумарлиди задумчиво почесал бороду, однако ему в голову не приходило никаких веских возражений против плана Мотсогнира. И исландец, решившись, махнул рукой.

– Согласен!

Сумарлиди пожал его ладонь…

Король Тёмных альвов, которых более трех тысяч лет назад в совсем другой стране прозывали хтоническими мстителями или тельхинами – детьми подземных богов, хлопнул в ладоши, и его окутало голубовато-белое сияние, совершенно преобразившее его. Мотсогнир перестал быть тщедушным и уродливым карликом, но начал расти и шириться, словно его изнутри распирала неведомая сила, приобретая свой истинный облик, не уступающий размерами самому рослому из йотунов. Из его пальцев ударили ослепительные молнии – и охватили его подобно пожару, заключив в сверкающую клетку. Низовик остановил свой рост и взглянул сверху вниз на съёжившегося в страхе Сумарлиди пылающими адским пламенем глазами. Удар грома потряс плато Скагастренде до основания, так что вздрогнули горы, а низовики и тролли, заполнявшие его, в ужасе попадали на землю, зажимая уши руками. А Мотсогнир, исчадие самых мрачных глубин Нифльхейма, куда не забиралась даже чёрная Хель, простёр длань свою над головой Сумарлиди и коснулся ладонью его лба. И словно смахнули полог, с такой отчётливостью исландец увидел прошлое и будущее, далёкое и близкое, тайное и явное. Сумарлиди пошатнулся, как от удара, черты его лица исказились, а глаза вспыхнули неистовым огнём, будто позаимствованным у Мотсогнира. От острой боли он перегнулся пополам, сквозь стиснутые зубы раздался приглушённый стон. Но боль ушла, исчезла так же неожиданно, как и появилась, и исландец выпрямился.

– Теперь… я… знаю, – голосом, похожим но лязг металла, произнёс он, и Мотсогнир довольно улыбнулся.

– Ты получишь мою армию, альв, – уже нормально продолжил исландец, постепенно приходивший в себя. – Но поведу её я сам. Ибо мой враг, Гейр Ингард, находится сейчас там же, куда стремишься и ты – в Льесальвхейме. А значит, я тоже должен оказаться там.

– Меня это устраивает, – кивнул Мотсогнир. И Сумарлиди без трепета пожал его сухую и неожиданно горячую, почти обжигающую ладонь…

11. Синдри

Ингард вошёл в главный зал Синдри, ведомый ставшим вдруг торжественным Форсети. Вокруг было пусто, и каждый шаг порождал в грандиозной колоннаде, возносившейся в какую-то невероятную высь, долгое дробное эхо. Но, несмотря на это, норвежец всем своим существом ощущал, что за ними ведётся пристальное наблюдение. И Гейр шёл за спаконом, напряжённый, как тетива лука, оглядываясь по сторонам в поисках неведомой, но от этого ни чуть не менее грозной опасности. И всё же он прозевал момент появления перед ними человека, бесшумно выросшего, казалось, прямо из пола.