Московия - Сигизмунд Герберштейн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Другой иностранец, венецианец Марко Фоскарино, бывший в русских землях на двадцать лет позже Герберштейна, но составивший вполне самостоятельное «Рассуждение о Московии», писал: «Обширны пустыни и леса этой страны, значительная часть которой представляет собой равнину. Значительную часть Московии занимает страшный на вид Герцинский лес: теперь он не так страшен, ибо более уже не кажется густым от частых рощ и непроходимых урочищ и стал реже вследствие многочисленных строений, расположенных по всем направлениям; в нем живут лютые звери. Этот лес беспредельной величиной обманывает тех, кто из любознательности захотел бы найти его конец». Метафорическое применение античного понятия «Герцинский Лес», еще Аристотелем и Птоломеем относимое ко всему горному массиву Европы, показывает, что, хотя на взгляд европейца московитский лес был не меньше, истинные масштабы русского пространства были все же для путешественника непредставимы.
Не всегда представимо оказывалось и состояние русских дорог, на которое веками сетовали все, и русские, и нерусские, кто по ним ездил. Однако мало кто оказывался столь проницательным, как Контарини, который еще во времена Ивана III, говоря о сложности езды летом, когда «ужасная грязь из-за таяния снегов», написал: «Крайне трудно ездить по громадным лесам, где невозможно проложить хорошие дороги».
Большинству иностранцев не нравилось ездить по русской земле. На пятьдесят лет позже Герберштейна Джованни Паоло Компани, иезуит, прибывший к Ивану IV для примирения России и Польши, писал: «Вообще это неприветливая страна, во многих местах она не имеет жителей, и земля там не обработана. К тому же вокруг простираются огромные пустыни и леса, не тронутые временем, с вздымающимися ввысь деревьями. Для путешествующих она особенно неприветлива. На таком огромном пространстве земель иногда нельзя найти ничего похожего на постоялый двор: где застала ночь, там и приходится ночевать, на голом неподготовленном месте. У кого какая пища есть, тот и возит ее с собой. Города встречаются редко, и жителей в них немного». Правда, однажды другой иностранец, Перкамот, написал: «Деревни в Московии расположены так близко, что жители ходят друг к другу за огнем».
275
30… наибольшая часть этих рыб… заходит сюда из Волги… — Ср. у Фоскарино: «У них обилие рыбы. В Волге водятся огромные и превосходные на вкус рыбы, особенно осетры, называемые «силури».
276
31… его обвинили перед государем Василием… — В главе «Хорография» Герберштейн, кроме топографического и географического описания московитских земель, иногда дает и краткие историко-политические очерки некоторых правителей, выбирая их произвольно, но практически всегда повторяя собственное изложение из предыдущих глав. Дело в том, что «Хорография» является как бы книгой в книге, и автор предполагал, что она может издаваться отдельно от других частей «Записок».
277
32 Леса изобилуют огромным количеством горностаев… — Ср. у Литвина: «Зверей в лесах и степях такое множество, что дикие волы, дикие ослы и олени убиваются только для кожи, а мясо бросается на месте, кроме филейных частей; коз и кабанов оставляют без внимания; газелей такое множество перебегает зимой из степей в леса, а летом обратно в степи, что каждый крестьянин убивает тысячи. На берегах рек живет множество бобров. Птиц удивительно много, так что мальчики весной наполняют лодки яйцами уток, диких гусей, журавлей, лебедей, и потом их выводками наполняются птичьи дворы. Орлят запирают в клетки для добычи перьев к стрелам». В австрийских, германских, швейцарских лесах во времена Герберштейна тоже водилось множество дичи, лебеди, утки, журавли, олени не были редкостью, и восторженность иностранцев немного удивляет. В Московии в качестве послов, дипломатов, путешественников были, как правило, люди знатные, воспитанные в классических феодальных традициях, почти все они были охотниками и прекрасно разбирались в дичи. Вероятно, малая по сравнению с Западной Европой заселенность русских просторов способствовала такому невиданному для приезжих изобилию.
278
33 …в степи встретишь… Сну… — Такой реки в тех местах не существует, есть река Сосна.
279
34 Подобные колья в Австрии забивают в виноградниках… — Очень любопытно сравнение, приведенное Герберштейном. Желая, чтобы читатели зримо представляли то, что он описывает, автор объясняет невиданные для них вещи на знакомых всем примерах. Люди средневекового Запада хорошо знали каменные крепости и высокие стены замков, но им порой сложно было вообразить насыпной ров с торчащими кольями, вполне обычными для русских укреплений. Однако множество австрийцев и немцев, для которых виноградарство было привычным тяжелым трудом, знали, каковы должны быть колья, к которым подвязывают виноградную лозу.
На конец XV — середину XVI вв. приходится самый расцвет виноградников и виноделия в германских и австрийских землях. Лоза, взращенная на горных склонах вдоль Рейна, Неккара, других рек, на террасах, обращенных к солнцу, где прапрадеды сводили лес, таскали и укладывали камни, чтобы не сползала земля, где деды защищали виноградники от зайцев и передавали по наследству семейные секреты лучшего вина, начала давать плоды. Производство вина, виноградного уксуса, эссенции росло и приносило доходы. Конец этому положила Тридцатилетняя война 1618–1648 гг., разорившая и виноградарей, и торговцев. Но во времена Герберштейна все еще знали, какие колья следует воткнуть в землю около виноградной лозы.
280
35 …в нашу бытность в Москве… — В «Хорографии» Герберштейн редко указывает, в каком году он видел то-то и то-то. Автор в какой-то степени прав, поскольку читателю безразлично, в каком году, 1517-м или 1526-м, члены посольства, встречавшиеся в Можайске с Василием III, видели диковинных «разноцветных зайцев». В Можайске Герберштейн был в 1526 г.
281
36
