Кого не взяли на небо - Клим Мглин

— Давай я помогу, — внезапно для самой себя предложила Оскаала.

Соткен перевела на неё свои пугающие глаза, и взгляд стал понимающе-снисходительным.

«Сука, она знает, как работают её сиськи».

Но отказываться было поздно. Невенка придвинулась поближе и, облизнув пересохшие вдруг губы, принялась осторожно бинтовать кривое туловище. Всякий раз, когда Оскаала перехватывала бинт за обнажённой спиной, и легонько приобнимала Соткен, она слышала, как та утробно помуркивает.

— Довольно, сладенькая, — Соткен нежно отстранила увлёкшуюся девушку.

Её стальные, блестящие глаза скользнули по лицам спутников.

— Прежде, чем мы начнём задавать вопросы или выяснять отношения, я думаю, что каждый должен сказать остальным правду. Правду о том, что конкретно он хочет, исходя из сложившейся ситуации. А потом, если наши желания хоть в чём-то сойдутся, мы можем что-нибудь придумать. Или продолжить убивать друг друга.

Невенка недобро прищурилась и сказала, протягивая Соткен её армейскую куртку:

— На вот, прикройся. Не размахивай своими прелестями.

Соткен пожала плечами и натянула куртку.

— Давай начнём с тебя, девчонка. Что ты хочешь? — снова спросила она.

Невенка уставилась на великолепный бюст, исчезнувший под тканью пятнистого хаки и ответила, не раздумывая:

— Я бы хотела исполнить свой долг. Сжечь на костре одну весьма опасную ведьму, из-за которой я лишилась своих товарищей, и которая, судя по всему, околдовала старину Тео, моего духовного наставника и военного предводителя. Но, прежде всего, я хочу попытаться спасти брата Юргена, потому что инквизиторы не бросают своих товарищей в беде. Те твари застали нас врасплох, и произошло это из-за тебя, — палец Невенки ткнул Соткен в грудь, — Поэтому ты должна помочь мне. Ты же не просто так появилась. А на костёр пойдёшь позже. Кстати, это Селести послала тебя к нам?

— Боюсь, я не могу тебе позволить сжечь эту фрау на костре, — вступил в разговор Его Преосвященство, — У меня на неё другие планы, — он мечтательно улыбнулся, но тотчас же помрачнел и добавил, — Которым, судя по всему, не суждено сбыться, если мы попробуем схлестнуться с теми двумя милыми девушками. Это, сука, высшие вампиры. Они никого не боятся. Помнишь, Оскаала, мы уже пытались с тобой однажды.

— Боятся, — возразила епископу Невенка, — Высшие вампиры бояться оборотней. Это знает любой школьник. Оборотни для вампиров, даже высших — неминуемый пиздец. А я знаю одного. И ты знаешь. И она, — грязный палец вновь упёрся Соткен в сиську, — Знает. Именно поэтому она здесь. Даже если думает, что пришла по собственной воле. Селести послала её за нами. Я же говорила, что мы нужны ей. Она расстроится, когда узнает, что нас теперь всего двое. Селести найдёт вампиров и сделает из них кебаб. А нам нужно встретиться с ней. Ведь мы же именно этого хотели, Ваше Преосвященство. Нам надо всё выяснить.

— Позвольте, позвольте, — Соткен вскинула вверх обе ладони. — Мне просто были нужны мои скляночки, — она пощёлкала себя по грудям, сиськи нежно звякнули в ответ, — Я не выполняю никаких тайных миссий. Я вообще далека от всяких там вампиров и оборотней. Мне эта мистика уже вот где сидит, — ребром ладони она выразительно чиркнула себя по горлу, — Кстати, вы не дали мне сказать, чего хочу я. Я хочу спокойно жить. Мы с Теофилом могли бы найти уединённое, безопасное место. Жить там тихой спокойной жизнью. Охотиться, выращивать мак. Тебя, дурашка, — длинный грязный палец с обгрызенным ногтем ткнул Невенку в лоб, — Я бы удочерила. А то пропадёшь одна. Вы, судя по вашему наряду, несчастные попаданцы? И вампиров этих с собой из прошлого притащили?

— Чё, бля? — не вкурила Оскаала. — Тео, скажи что-нибудь этой курве.

— Знаешь её? — епископ протянул Соткен клочок бумаги.

Это была пожелтевшая от времени фотография.

— Ёп твою мать. Вот сука, — Соткен взяла фото, но, едва взглянув на него, выронила клочок из рук, будто обжегшись.

Лицо её нахмурилось.

— Ладно, — пробормотала она, — Видите, так или иначе, каждый из нас фигурирует в желаниях другого. Поэтому нам всё же нужно найти общий язык. Давайте, для начала, найдём место, где можно удобно устроиться и безопасно провести ночь. А там уже и поговорим. Кстати, у вас есть что-нибудь покушать?

— Есть, — с заговорщическим видом подмигнула ей Невенка, — Если свернуть на тот поворот, — новый тычок пальцем, на этот раз — в лобовое стекло броневика, — То в конце этой тропинки будет какое-то строение. Мне кажется, это крепкий, бревенчатый дом.

— Хм, — татуированные брови недоверчиво изогнулись, — Что ж, сейчас проверим.

Мотор взревел, и Ньяла съехала на лесную тропинку, оставив после себя на трассе лишь сизый дымок.

* * *

Смутная тревога пришла намного раньше пробуждения. Пробуждение же сопровождалось ужасом. Он понял, что не может глубоко вдохнуть, и попытался сесть, но что-то мешало. Он не мог понять, открыты ли его глаза, поэтому попытался их потрогать. Руку поднять не удалось. Что-то мешало. Он хотел согнуть ноги в коленях, но и это не удалось. Что-то опять мешало ему. Осознавание пришло постепенно, и ужас, владеющий им, уступил месту абсолютному кошмару. Он понял, что мешало. Потом вспомнил, почему он здесь. Мысленный ответ заставил его закричать в полный голос, он принялся биться лбом и коленями в невидимую преграду. Но теперь он знал, что преграда — это крышка гроба. Спустя некоторое время, разбив колени и костяшки пальцев, он обессилел и затих. Лежал, тяжело вдыхая спёртый воздух. Пахло сырой землёй. Глаза всё-таки удалось ощупать. Они были открыты. Затем он попытался потрогать жутко саднившее горло, но, как только его пальцы наткнулись на что-то холодное и липкое, он почувствовал дикий приступ тошноты и убрал руку. Положил себе на обнажённую грудь. Замер в надежде. И почувствовал. Оно билось. Надежда спровоцировала приступ бешеной энергии. Он с размаху влепил лбом в крышку, следующая серия последовала с помощью колен и ладоней, и ещё, и ещё. Потом он изогнулся в своём гробу, упёрся спиной в голые доски, на которых лежал, а конечностями вверх. Нажал так, что сломались не только деревяшки, но и пара его собственных костей. Крышка треснула, проломилась и на тело мужчины низвергся уничтожающий вес сырой почвы. Его распахнутые глаза и рот моментально забились кладбищенской землёй, руки и ноги вмиг обездвижились под лютой тяжестью