Кого не взяли на небо - Клим Мглин

Она пожала плечами:

— Кстати я могу их и не оставлять, — она снова пошла вперёд, — Вот смотри.

Теперь грязные кеды скользили по снежной поверхности бесконтактно, словно босые ноги Иисуса по водам Галилейского моря.

Арманда вошла в низенькую арку, Флёр последовала за ней, и сестрички оказались возле неприметной дверцы, каких сотни в старой Риге — древних, деревянных и безнадёжно запертых.

— Думаю, нам сюда. Уверена, что хозяева попытаются воспользоваться другими ходами к отступлению, и не соизволят радушно принять дорогих гостей. Поэтому, ты, Флёр, обойди домик и войди с чёрного хода. И не жди приглашения. Это — глупые человеческие предрассудки и наивные суеверия. Как и насчёт солнца, серебра, святой воды, чеснока и никчёмных христианских символов.

Флёр изобразила акулью улыбку и убежала.

Нога, обутая в высокие кеды, с размаху влепилась в дверь. Полетела щепа; грузно рухнул на пол выбитый массивный засов. Створка распахнулась и повисла, удерживаемая ржавой цепью. Арманда намотала ту на ладонь и вырвала вместе с креплением.

— Можно войти? — испуганно пискнула она в темноту, и вошла, не дожидаясь ответа.

Внутри было темно и тихо, как в могиле. Однако запах дыма и жареного мяса, явно указывал на присутствие здесь кого-то живого. Кто-то решил основательно перекусить. Арманда дошла до конца тесной прихожей и остановилась возле входа в маленькую гостиную. Тут было смрадно. Свет от пылающего камина подчёркивал густые клубы вонючего дыма, плавающие в помещении.

— Выходи, хозяин, — Арманда приблизилась к очагу и осмотрелась, — Познакомимся поближе. Поговорим. Мы любим разговаривать с живыми. Мы не испытываем к ним никакой злобы. Ничего личного. Так уж вышло, что вы — наша еда. Мы любим нашу еду.

— Выходи, мы тебя не больно убьём, — поддакнула ей Флёр, непонятно, каким образом проникшая в дом.

Обе близняшки замерли, прислушиваясь, а потом Арманда рассмеялась.

— Ты это слышишь? — спросила она у сестрёнки.

Та изогнула бровки.

— Он жрёт, — пояснила Арманда, — Торопливо и жадно. Даже не пытается сбежать. Сидит на втором этаже, в спальне, и жрёт жареную крысу. Я слышу, как трещат кости и скрипят его зубы. Слышу, как жадно он глотает. Бедняга. Пойдём, посмотрим на отморозка. Только не спеши, пусть успеет насладится своим последним ужином.

Обе сестрёнки осторожно приблизились к лестнице, ведущей на второй этаж. Древние, шаткие ступени пронзительно заскрипели, когда сестрёнки начали восхождение.

— Если ты можешь не оставлять следов на снегу, то, теоретически, ты можешь не скрипеть ступеньками, — предположила Флёр, нежно подталкивая под седалище идущую впереди сестрёнку.

Арманда мурлыкнула, повернула к ней головку, но ответить не успела. Темнота взорвалась яркой вспышкой, сверху яростно громыхнуло, и грудь вампирессы разлетелась кровавыми брызгами. Арманду отшвырнуло, как котёнка, попавшего под удар грязного сапога живодёра. Флёр смягчила собой её приземление, послужив прокладкой между стеной и тельцем девушки. Теперь обе барахтались на полу, запутавшись в двух парах абсолютно идентичных рук и ног.

— Вот сука, мне опять отстрелили сиськи, — пожаловалась Арманда, ощупывая рваную рану на груди, — Второй раз за последние пару дней. Невыносимая боль, скажу я тебе, милая Флёр. Поймай, пожалуйста, и приведи мне этого безжалостного пиздюка.

* * *

Флёр сидела на пыльном диване, широко расставив ноги. Худые розовые коленки торчали из обширных дырок на её линялых синих джинсах. На худосочную ручонку, пальцы которой были увенчаны тигриными когтями, были намотаны седые локоны человека, покорно сжавшегося возле её ног.

— Пить, — прохрипела Арманда и, встав на четвереньки, поползла по направлению к сестре.

Из дыры в её груди вывалилось что-то багровое, и, повиснув на обрывках сосудов и рваной плоти, потащилось за девушкой, оставляя кровавый след.

— Меня терзает смутное сомнение, — произнесла Флёр.

Она запрокинула голову человека так, чтобы Арманда смогла рассмотреть его лицо.

— Где я могла его видеть? — Флёр склонила голову к самому лицу мужчины. Рот, расползшийся от уха до уха исходил голодной слюной. Тягучие нити стекали плененному на щёки и лоб.

— Странный пассажир, не находишь, сестрица? У него лицо, как маска — какое-то кукольное. Неестественно глянцевое. А уши обрезаны, будто у терьера.

— Прикинь, что он про наши рожи думает, — прохрипела Арманда, прицеливаясь в ходящий ходуном мужской кадык, — Давай спрашивай его о том, что тебя так волнует, да поскорее. Мне надо выпить. Прямо сейчас.

Мужчина что-то промычал, а Флёр виновато потупилась.

— Похоже, я случайно сломала ему челюсть, пока брала в плен.

Мужчина скосил голову на кривые акульи зубы и яростно закивал головой. Рука Флёр ещё крепче сжала его седые космы.

— Неважно, — Арманда наконец-то достигла пленника, — Если бы он внял моему предложению, и спустился поговорить с нами, я бы с радостью послушала его историю. Но ты только посмотри, что он сделал, — и она продемонстрировала свой бюст.

Того не было. Сиськи были напрочь отстрелены.

— Такое женщины никому не прощают. Ни мёртвые, ни живые, — её рот превратился в жуткий оскал, разошедшийся тёмной зубастой прорехой.

Седой мужчина, невзирая на сломанную челюсть, истошно завопил. Крик вскоре затих, перейдя в невнятное бульканье.

— Оставь глоточек, — вежливо попросила Флёр.

* * *

Огромная, старая и больная луна поднялась над заброшенным кладбищем. Её нездоровый, жёлтый свет осветил заснеженные могилы, покосившиеся кресты и упавшие надгробные камни. Безносый ангел вздрогнул, когда свеженасыпанный холмик земли под его ногами вдруг зашевелился. Перья его единственного уцелевшего крыла судорожно затрепетали, когда чёрные комья, слегка припорошенные пушистым снегом, вдруг провалились вниз, освобождая путь для странного пришельца. Обнажённый, перемазанный грязью человек выбрался из развороченной могилы и уставился на испуганного стража обители скорби и печали.

— Я всегда подозревал, что вы отчасти живые, — сказал человек, обращаясь к мраморному памятнику.

Тот пучил слепые белки каменных глаз и молчал.

— Быть мёртвым — забавно, — добавил человек.

— Хочу дышу, — он глубоко вдохнул.

— Хочу — не дышу, — он шумно выдохнул и более не вдыхал.

— А ещё грустно и хочется кушать. Счастливо оставаться.

Голый человек махнул на прощание рукой и двинулся прочь. Следов за ним не оставалось.

* * *

— Я вспомнила, где я его видела, — сказала Флёр, —