За Морем Студёным - Дмитрий Китаев

Молодой купец перекрестился, рванул к выходу из разрушенного терема, и выскочил оттуда. Шла метель. Под её напором гнулись берёзки, воющим ветром заметало всю округу — чёрно-бурые просторы побелели и покрылись снегом. Софрон, прищурившись, всмотрелся вдаль. Там был его друг в коричневом кафтане, с двумя лошадьми, на том же месте. Софрон торопливо пошёл к нему. Он ощупал свой пояс. Достав оттуда серебряный перстень, остановился. Повертел, поглядел на него и засунул обратно. Ещё раз перекрестившись, он сказал: «Слава тебе, Господи! Пить надобно поменьше…».

…

В избе, напротив небольшой, покрытой зелёными изразцами, печки вытянулся стол. В печи с треском тлели дрова, горел огонёк. Её пламя, вместе со стоявшими на столе свечками, освещало всю комнату.

На столе валялись серебряные монетки, мешочки и бумажные свёртки. Товарищи, склонившись над столом, опёрлись ладонями о его поверхность.

— До Петрова дня должны поспеть к Архангельску! — говорил Михаил. — За провоз и корабли, Софрон, с тобою в складчину будем платить — не забывай. У дружка-то твоего есть чего продать? Купеческий же сын… вроде как.

— Вроде ничего не везёт, — ответил Софрон.

— Да. Если что, в пути постараюсь быть полезным, — сказал Иван.

— Ну и славно! — воскликнул Михаил, и призадумался. — Значит… к Вологде сначала. А там что у нас? Рыба, сало, ворвань… немного белок и бобров. Потом в Устюг?

— В Устюг, — подтвердил Софрон, — к братьям. От них смолы и воску наберём, а отсюда кож и ремешков погрузим, да парчи немного.

— Там, говорят, в Архангельске можно столько вина раздобыть фряжского — на всю жизнь! — усмехнулся Фёдор. На его плечах была накидка, он держал руку на поясе, на рукояти сабли. Сабля покоилась в изящных ножнах, с яркими серебряными орлами. Вместо глаз у орлов сияли рубины.

— Можно! — весело ответил Михаил. — А чего там только нельзя раздобыть? Злато и серебро… Сахар, да перец, да пряности всяческие! И жемчугу можно, и тканей добротных, — он увлечённо продолжал, взмахивая руками, — и зеркальцев чудных, и каменьев, и много-много чего ещё! У немцев есть такие штуковины, которыми они положение своих кораблей в окияне определяют! И другие есть вещицы любопытные…

— Только не хватает им сокровищ царства Индийского, — заметил Иван. — Они бы туда с радостью приплыли! Если б чрез студёное море путь был удобный. Но из-за льдов многих не могут. Поэтому только в Архангельске останавливаются, и с нашими гостями торгуют, — он продолжал, водя пальцем по столу. — Если от Архангельска к Ярославлю выйти… а потом по Волге к Астрахани — то так можно и до Персии доплыть! Аглицкие люди по тому пути хотели б если не с индийцами, то хоть с персиянами торговать — ткани дорогие шёлковые по низкой цене покупать. Но царь наш покойный, Иван Васильевич, пущать их туда не велел!

— Откуда ж ты знаешь? — насмешливо бросил Степан. Узор его синего халата сверкал в лучах свечных огоньков. — Сам нигде никогда не бывал, и возрастом невелик — а о таких вещах рассуждаешь, словно всю жизнь в странствиях провёл! Купцом ещё называешься!

— Я о том читал в хрониках, и записках, — ответил, нахмурившись, Иван, — которые в Литве учёными людьми с немецких наречий и с латинского на наше переводятся. Да в основном-то они и есть на латинском, а я в этом наречии кое-что понимаю. Что с того, что я в тех странах не был?

— Верно ты, Ваня, всё говоришь! — воскликнул Михаил, прерывая спор. — Но немцам нужен ещё соболиный мех. Вот настоящие сокровища! А их уже в наших краях-то и не сыщешь, — купец грустно покачал головой. — Из Сибири привозят, их в той земле очень много. А на островах в студёном море — рыба-морж водится! Ихний зуб не то, что баранья кость. Им палаты царские украшают, из него фигуры красивые вытачивают! Вот что немцам от нас, Ваня, прежде всего, надобно. Ещё, правда, лес нужен для кораблей… У меня товарищи есть на севере, кто добычей рыбьего зуба, и соболей промышляет. Они тебе скажут, что это — настоящее золото!

— Я знаю, — серьёзно сказал Фёдор. На улице послышался глухой звон колокола. — Служилых нынче набирают для тамошних острогов, чтоб охраняли их от местных. И чтобы с этих людей ясак21 соболиный прибирали для государя.

— Да, слыхал об этом, — ответил купец в красном кафтане. — Что ж, братцы, пойдёмте на службу.

— Идём…

Из избы вышел Степан, а следом за ним — Фёдор. Потом Иван направился к двери. Софрон остановил Михаила, взяв его за локоть: «Подскажи, Михайло, откуда это колечко?», и дал ему серебряный перстень.

— Да обычное колечко, — купец повертел его в руке. Он взял со стола свечу и поднёс её к перстню, и стал его разглядывать. В ярком свете огня на серебристой поверхности показался еле заметный серый орнамент — вязь. — Ух ты… кажись, бусурманское! Это тебе к Степану.

Купец отдал кольцо Софрону.

…

Двое мужчин в серых тулупах, шмыгая сапогами по снегу, тащили большой ящик.

— Молодцы, ребята! — крикнул Ивашка. На его плечах была шерстяная накидка.

Напрягшись, они метко забросили ящик на гору других ящиков, которая вздымалась над длинными грузовыми санями. Впереди саней стояла колымага — возок с дверцей. А перед колымагой уже была готова запряжённая тройка. Лошади нетерпеливо фырчали и мотали мордами.

Вся эта приготовленная упряжка стояла у крупной бревенчатой церкви. Три дощатых шатра устремлялись ввысь, к хмурым небесам, откуда медленно падали большие белые снежинки.

Неподалёку уже подходили пятеро товарищей в толстых меховых шубах и шапках. Они медленно брели, о чём-то между собой переговариваясь. Вдруг зазвонили колокола. Один за другим, товарищи стали падать на колени в снег. Каждый снял шапку. Каждый крестился, и смотрел на храм, под раскатистый и величавый грохот железа.

— Пресвятая Богородица! Не остави нас… — волнуясь, начал Ивашка и стал креститься. Он держал в левой руке шапку. Среди светло-русых пучков волос на его макушке была залысина. На бородатом лице была печаль.

Тем временем, товарищи поднялись со снега, и подошли к повозке. Михаил первым открыл дверцу, и неспеша залез в колымагу. За ним поочерёдно стали