За Морем Студёным - Дмитрий Китаев

Порой, когда встречались каменистые перекаты и стремнины, суровым бурлакам приходилось тянуть купеческое судно своей грудью. Упрямо, с разудалыми бурлацкими песнями, тащиться по берегу обвязанными грубой и прочной бечевой22, влекущей корабль вперёд.

К Устюгу товарищи подошли ближе к концу весны. Леса подёрнулись зеленью. В их укромных чащах проснулись дикие звери, защебетали птицы. Острые лучи солнца, теперь спускавшегося за горизонт всего на пару часов, бесцеремонно проникали в укромную глушь тайги и пронзали её мрак, проливаясь меж длинных мшистых стволов елей, берёз и сосен.

Дощаник плыл по широкому речному руслу. На ветру хлопал парус. Слева, ряды высоких островерхих ёлок отступили вбок. На сероватом песчаном берегу лежали разбросанные лодочки. Показались избы, люди, и сам город.

…

В залитой светом горнице, за длинным столом, сидели Степан с Фёдором, и Михаил, а напротив них — трое братьев: Андрей, Софрон и Семён. Бороды у Андрея и Семёна были тёмные и очень длинные. Софрон сидел между старшими братьями. Все весело пили вино из серебряных кубков, украшенных цветными каменьями:

— Я Максим Строганов! — деловито воскликнул Семён раскатистым басом. — Наша семья государю Ивану Васильевичу ближайшая была, землёю владеем во всех концах света!

— А я Андрюша, — сказал брат, хлебнув вина.

— Я на Москве храм Пречистой Богоматери построил! — Семён глянул на небольшую иконку Богородицы с младенцем вдали, на полке, где тлела маленькая свечка. И повернулся к брату. — А мы с Андреем баньку в саду сделали…

— Я Ермака снарядил в Сибирь Кучумово царство завоевать! — напыщенно вскрикнул Андрей.

— А мы младшего братика отправили в Архангельск! — весело смеясь, Семён похлопал Софрона по спине.

Все смеялись, допивая вино из сверкающих кубков и доедая оставшиеся на столе угощения.

Товарищи собирались к выходу. Пришла пора отправляться в путь. Спустившись по роскошному крыльцу в солнечный зелёный сад, Степан увидал Ивана:

— Эй! Не сердись на меня, прости за бранные речи! — купец был весел, и улыбался. — Тяжко было в дороге, оттого я и злился!

— Что ж, — вздохнул молодец, — как же не простить!

…

Смеркалось. К середине ночи солнце скрылось за зубчатой кромкой тайги, притаившись где-то в её глуши. С тёмно-синего неба сияющий белый блин задумчиво поглядывал на корабль, плывущий по бескрайней широкой глади Двины. Холмогоры остались позади. Оплот заморской торговли был уже не за горами.

Большой приземистый дощаник, время от времени, поскрипывал. Иногда, по спокойному речному зеркалу хлестал ветерок — громыхал парус, воды плескали брызгами в людей на корабле.

Товарищи сидели на бочках, в кругу. Держали деревянные чашки, и ели сушёную рыбу. Неподалёку ходили ярыжные люди, охранявшие судно. В воздухе витала дымка.

— С моего поместья крестьяне все поразбежались. Там уже давно никто землю не пашет, — махнул рукой Фёдор.

— Почему не сыщешь? — интересовался Михаил.

— А не хочу! И земля там, по правде, не земля — а болото. — он откусил рыбу, и продолжал, жуя. — Как-то оно… при прежнем воеводе лучше жилось. Он мне товарищем приходится, а теперешний и на пир не позовёт. Даже хуже — ждёт, пёс, подарков за каждую просьбу. Хоть Стёпка мне подмогает. — Фёдор помолчал, и тоскливо промолвил. — Жена у меня померла уже три года тому назад. Заболела — вся струпьями покрылась, так и померла. А сына младшего ещё раньше шведы под Копорьем ранили, и от той раны помер. Хотя бы Господь старшего пока не прибрал, правда я его уже давно не видел, — Фёдор выпрямился, расставил ноги, и вздохнул. — А мне уже пятый десяток! Я уже своё отслужил.

Вдалеке, на берегу, горело несколько маленьких огоньков, от которых вверх поднимались полосочки дыма. Там, резвые парни и девушки плясали, и кружились в хороводе, вокруг костров. Вместе с дымом до корабля, с берега, еле слышимо, доносились весёлые крики и смех. Ночь была прохладная, и приятная.

— Расскажи-ка, Ваня, о том, как фряги23 кругом землю обошли! — воскликнул вдруг сын боярский.

— Чего только не придумают! — усмехнулся Михаил.

— Да, расскажи, — сказал Софрон.

Иван наклонился вперёд, и подумал немного:

— Что ж! В семитысячном году… ишпанцы за морем нашли остров, называемый Америкой. То ли Колюмбус, то ли Америк Веспуций его отыскал, я уж не помню… Стало быть, Америк, раз его именем остров назван. Ишпанцы его прозвали Новым светом — и начали островлян закону Христову обучать. В ту пору, португале, соседнего царства жители, плавали уже к Индийской земле, и к Молукицким островам — на тех островах ароматы, то бишь ягода пряная, родится: гвоздика, и мушхат, и кинамон, и иные всякие. А ишпанцам к тем островам плавать было не велено, ибо римский папа указ учинил: новые земли взыскивать ишпанцам, плывя на запад, а португалам — к восходу солнечному! И призадумались ишпанцы, что если… плывя на запад — к берегам Молукицких островов свои корабли привести?

Все с интересом слушали, попивая из чашек, и жуя рыбу.

— Пять кораблей отправили. Возглавил их воевода Магеллан, португалин. Не ласков к нему был царь португальский — и потому ушёл он от него служить Каролу, кесарю ишпанскому. Отплыли осенью… тот остров, который Новым светом зовётся, очень велик! Чтоб его обойти, порешили к югу плыть. Наконец, к весне, уж приготовились обогнуть его — но попали в страну холодную, и каменистую. В той стране как лето приходит — так морозы лютые водворяются. А люди там живут здоровенные, в три аршина ростом! Пришлось зазимовать в том краю. Хотели иные воры, воеводу своего в цепи заковать, и корабли назад поворотить. Но усмирил их Магеллан — прождали зиму, то бишь лето, и нашли проход в огромную пучину… Конца и края тому морю не было, сто дней плыли — и многие тогда захворали, и померли. Но, всё ж таки, чрез сто дней плаванья, приткнулись к твёрдой землице. Сначала к островам Субусф… Мактан… Там воеводу островляне и прибили! Осталось два всего кораблика — и те к Молукицким островам пристали.

— Да, слыхал я что-то такое, — вставил Степан. — Умеют латиняне байки сочинять!

— Может и байки, — отвечал Иван, — а