За Морем Студёным - Дмитрий Китаев

— Откуда мы обо всём этом знаем? Погиб же твой Магеллан!

— А я вам до конца-то не дорассказал. Приплыл же ведь его товарищ домой с оставшимися, в ишпанскую-то землю — и сам обо всём поведал. Так вот… Тех Молукицких островов жители одною рыбою морской питаются, и хлебом, что сагом у них зовётся, и финиковыми ягодами. А пьют — сок, из листьев финиковых древес. По берегам у них жемчужины разбросаны, — Иван поднял кулак, — с яйцо куриное размером, или больше! А ещё такие люди там есть, у которых уши висят до плеч — одним ухом человек в жару, на солнышке, всю голову обворачивает, и от зноя охлаждается!

Товарищи смеялись, дивясь услышанному. Иван продолжал:

— Те островляне слова Божьего не разумели. Солнцу и луне поклонялись — мужем и женою их почитали… а звёзды — сыновьями их и дочерьми. Однако ж, хотя суть язычники — мир и покой среди них бытовал. Браней у островлян почти не бывает. Ихние князцы пределов своих расширить не пытаются — то у них считается неправедным. Живут же в добре, и в любви друг к другу. Живут по триста и по семьсот лет, как Адамовы и Евины правнуки! Ни разбойничества у них нет, ни человекоубийства, — печально вздохнул молодец. — Это к ним от христиан притекло. И к серебру, да к злату жадность, которого они не знали прежде! И обман, и чревоугодие… Из двух кораблей, токмо один домой вернулся. И людишек на нём оставалось из двухсот, только два десятка. Привезли они ишпанскому кесарю ароматных тех пряностей пудов бесчисленное множество. И за то им — великая похвала, и почести, и награда от него большая была!

— Вот это да! Все почти сгинули. Тяжко же им пришлось, — сказал Фёдор.

— Мне б такой кораблик с пряностями… — задумчиво буркнул Михаил.

Товарищи бодро обсуждали услышанную историю.

— Я прошлым летом в Дербенте был! — воскликнул Степан. — Расскажу вам потом об этом, такое приключение вышло!

— Твой рассказ можно будет как повесть записать! Для будущих поколений, какие Божьей милостью будут ещё на свете жить, — ответил Иван.

— Хм… Было бы чудесно. А кто писать будет?

— Ну, я мог бы, — улыбнулся молодец.

Путники встали походить, и размяться. Посмотреть на ночное небо… На носу корабля стояли Степан и Софрон.

— Слушай, есть к тебе просьба! — сказал рыжебородый купец. — Поспрашивай в Архангельске, у кого можно фряжского вина раздобыть. Виноградного! Чтобы высшего качества, понимаешь? Изысканного!

— Хорошо, поспрашиваю.

Впереди, откуда-то раздался шум — бульканье воды. Купцы встрепенулись, и направили свой взгляд на чёрную речную гладь.

Сзади ярыга с ружьём в руке, топая по дощатому настилу, подошёл к носу корабля, где стояли купцы:

— Вон, лодочка! — громко сказал он им, показывая рукой вперёд.

Все остальные подтянулись к носу.

Спереди, выныривая из ночной темноты, показалось судёнышко. Сидевшие в нём люди взмахивали вёслами, хлопая по воде. Степан взял у одного ярыги факел, и подошёл к борту. Лодочка поравнялась с купеческим судном.

— Пусти на корабль, умоляю! — жалобно закричал мужчина в потрёпанной белой рубахе. — Нас побили и ограбили!

Вереница людей, раздетых до рубашек, потянулась на борт дощаника. Лишь на одном был рваный вишнёвый кафтан. Степан с Фёдором помогли двум другим взошедшим вытянуть с лодки мужчину без сознания. Его понесли на руках. На белой рубахе, на груди, у него чернело кровавое пятно. Потом его уложили на доски. Один человек сказал купцам, ступая на борт:

— Поворачивайте назад. Мы сами на таком же корабле шли. Там такая ватага — все до зубов вооружены. У них и пищали24 есть с боевым запасом, и сабли. Отняли наш корабль, а нас на лодку посадили. И мы не сопротивлялись, только Никитка лаять стал на них, они его палицей пришибли. Да вроде живой, дышит.

Степан держал факел, его мерцающий огонь освещал лица стоявших друг возле друга людей:

— Черти поганые! Где здешний староста? Отчего не порубили до сих пор разбойников на кусочки?!

— Кто ж его знает.

— Что ж! Биться будем, значит?! — громогласно крикнул купец, обращаясь к своим товарищам. Несколько стоявших рядом ярыг покрепче взялись за тяжёлые ружья. Держа в руках пищаль, подошёл к товарищам Фёдор.

— Постойте, у меня другая мысль! — промолвил Софрон. — Давайте возле здешней деревеньки остановимся. Скоро уже светать начнёт, повременим немножко — и засветло отправимся!

…

Так и сделали. Корабль пристал к берегу. Товарищи остановились около деревни, на опушке леса.

Ещё была ночь. Среди деревьев, на лужайке, зажгли костёр. В его пламени потрескивали горящие дрова и веточки. Луна потухла, а с неба моросили мелкие капельки. Костёр обдавал жаром и освещал сидящих в траве, вокруг него, людей.

— Мы купцы тотемские, везли в Архангельск лисиц красных на продажу, — говорил один из ограбленных, глядя на прыгающие языки пламени.

— Жаль вас, какая ж беда! — с тоской ответил Иван. — Только одна радость, что живы остались — и Никитка очнулся!

— А логово-то их где, не знаете? — спрашивал Степан, закутываясь в меховое одеяло.

— Да где… — ограбленный купец подумал, и сказал. — Дальше по реке будут острова. И между ними протоки узкие. Там, на каком-нибудь острове, в лесах, и гнездятся.

…

Наутро корабль отчалил. Посветлело, но небо скрылось за тучами. Судно гнал вперёд холодный ветер.

Корабль плыл несколько часов, огибая заросшие лесом островки двинской дельты. Его команда ждала нападения. Все были готовы принять бой. Наконец, острова остались позади, и спереди раскинулась речная гладь. У бортов стояли люди с оружием в руках. Степан подошёл к носу корабля, в левой руке он держал ружьё. Вдруг, он медленно опустил его вниз:

— Слава Богу! Миновали лихо! — купец перекрестился.

К нему подошли Софрон и Иван.

Слева, по берегу тянулась изумрудная полоса тайги. А справа, на песчаной отмели, возвышались, словно скелеты огромных китов, остовы строившихся кочей25 — искусных русских кораблей, которые, упрямо