Свободное владение Фарнхэма - Роберт Хайнлайн

— Ты хочешь спать вместе со мной? Распутная девчонка!

— Я не это имела в виду. Сейчас я вовсе не распутна, все мои гормоны восстают против этого. Чувственности нет, дорогой. Только любовь. В медовый месяц от меня не будет никакого толка. О, я счастлива, я буду спать вместе с тобой… Мы могли бы быть вместе и все эти месяцы, но я боюсь Грейс, боюсь не за себя, а за ребенка. Хотя это, может быть, и глупо…

— Не так уж и глупо. Скорее всего, ничего не произойдет, но некоторые меры предосторожности мы все-таки примем. Барбара, а что ты вообще думаешь о Грейс?

— Я должна отвечать?

— Если хочешь.

— Она мне не нравится. Это не имеет отношения к моему страху. Мне не нравится, как она ведет себя со мной. Мне не нравится, как она обращается с Джозефом. Мне не по душе было, как она относилась к Карен, я совершенно не перевариваю того, как она обращается с тобой, хотя я всегда была вынуждена делать вид, что не замечаю этого, — и я презираю ее за то, что она сделала с Дьюком.

— Мне она тоже перестала нравится… хотя и с недавних пор. Я рад, что она уходит от нас, Барбара. Я был бы рад этому, даже если бы тебя с нами не было.

— Хью, я так счастлива слышать это! Ты знаешь, что я разведена?

— Да.

— После того как наш брак распался, я поклялась самой себе, что никогда в жизни не послужу причиной чьего-либо развода. Поэтому я чувствовала себя виноватой с той самой первой ночи.

Он покачал головой:

— Забудь об этом. Наш брак с Грейс расстроился давным-давно. Все, что связывало нас, — это дети и обязанности. По крайней мере, меня, так как она обязанностей знать не хотела. А любви мне хотелось так же, как и тебе. Я просто сгорал от желания любить — и я получил тебя.

— Любимый, я больше никогда не дам тебе сгорать…

На следующее утро, около девяти часов, они собрались на улице. Все было готово к переезду.

Хью с иронической улыбкой окинул взглядом то, что отобрала для себя его бывшая жена. Грейс почти буквально восприняла его слова: возьмите, что хотите. Она дочиста обобрала убежище — лучшие одеяла, почти всю утварь, включая чайник, три поролоновых матраца из четырех, почти все консервы, весь сахар, львиную долю остальных продуктов, все пластиковые тарелки.

Хью возразил только в одном случае: соль. Когда он заметил, что Грейс захватила всю имеющуюся соль, он настоял на разделе. Дьюк согласился и спросил, есть ли еще возражения? Хью отрицательно покачал головой. Ведь Барбара не будет мелочиться. «С милым рай и в шалаше…»

Дьюк с видимым напряжением взял одну лопату, один топор, молоток, менее половины гвоздей и не взял ни одного инструмента, если он имелся в единственном экземпляре. Он только попросил, чтобы инструменты ему при необходимости одалживали. Хью согласился и, в свою очередь, предложил помощь в работах, где одному не справиться. Дьюк поблагодарил. Для обоих положение было тягостным, и они тщательно скрывали это за необыкновенной вежливостью. Задержала их стальная пластина для входа в пещеру. Вес ее был вполне приемлемым для такого достаточно сильного мужчины, как Дьюк, но нести ее было неудобно. Пластину нужно было упаковать так, чтобы при такой ноше была еще возможность стрелять.

Кончилось дело тем, что в ход пошла одна из целых медвежьих шкур с кровати, где умерла Карен. Хью жалел только о том, что упущено было время. Все, что отобрала Грейс, унести можно было только в шесть ходок всех троих мужчин. Дьюк считал, что две ходки в день — это максимум. И если они чуть-чуть помедлят, то сегодня удастся сделать только одну ходку.

В конце концов они приспособили пластину на спину Дьюку так, чтобы густая шерсть защищала его от металла.

— Кажется, удобно, — решил Дьюк. — Берите свои мешки, и пойдем.

— Уже идем, — отозвался Хью и нагнулся за своей ношей.

— Боже мой!

— Что-нибудь случилось, Дьюк?

— Смотрите!

Над восточным склоном показались очертания какого-то предмета. Он скользил по воздуху курсом, пролегающим в стороне от их места, но, подлетев поближе, вдруг круто свернул и направился к ним.

Он пролетел прямо над их головами. Хью сначала даже не смог правильно оценить его размеры. Его просто не с чем было сравнить — темный предмет, похожий на костяшку домино. Но когда загадочный предмет оказался в футах пятистах над ним, ему показалось, что этот феномен имеет около ста футов в ширину и в три раза длиннее. Точно определить его очертаний он не мог. Двигался предмет быстро, но бесшумно.

Он пролетел дальше, развернулся, описал круг. Затем остановился, еще раз развернулся и прошел совсем над их головами.

Хью не заметил, как одной рукой обхватил Барбару. В момент появления летающего объекта она стояла на некотором удалении от него, замачивая белье в наружной ванной. Теперь же она оказалась обнятой его левой рукой, и он чувствовал, что она дрожит.

— Хью, что это?

— Люди…

Предмет теперь висел над их флагом. Можно было уже различить людей. По краям воздушной машины появились головы.

Вдруг один из углов отделился, резко пикируя вниз, и остановился над самой верхушкой флагштока. Хью увидел, что это машина длиной футов девять и шириной три, с одним пассажиром. Подробностей он разобрать не мог, равно как и понять, что приводит аппарат в движение. Нижняя часть туловища человека была скрыта бортами. Видны были только плечи и голова.

Человек сорвал флаг и вернулся к большому аппарату. Его машина была как будто втянута в него.

Прямоугольник распался.

Он разделился на машины, подобные той, которая завладела их флагом. Большинство их оставалось в воздухе; около дюжины приземлялись, причем три приземлялись вокруг колонистов.

— Внимание! — закричал Дьюк, потянувшись к ружью.

Но ему не удалось достать его. Он наклонился вперед под острым углом, растерянно хватая воздух руками, и был медленно возвращен в вертикальное положение.

Барбара испуганно выдохнула на ухо Хью:

— Хью, что это?

— Не знаю…

Ему не нужно было спрашивать, что она имеет в виду. В то самое мгновение, когда остановили его сына, он испытал ощущение, будто увяз по грудь в зыбучем песке.

— Не сопротивляйтесь, — сказал он.

— А я и не думала даже.

— Хьюберт! Хьюберт, сделай же что-нибудь… — раздался голос Грейс.

Тут ее крики прервались. Казалось, она потеряла сознание, но не упала.

Четыре машины висели в воздухе футах в восьми над ними бок о бок и медленно продвигались к огороду Барбары. Там, где они пролетали, вся растительность: ячмень, помидоры, горох, редис, картофель — одним словом, все, включая даже мелкие оросительные канавки, спрессовывалось в однородное ровное покрытие.