Призвание варяга (von Benckendorff) - Александр Башкуев

Особо если учесть, что насыпало много снегу и казнимые могли доставать кончиками пальцев ног до ледяного сугробика… Занятно было смотреть, как они все вытянулись в жуткой надежде на жизнь, мистическое избавление или что-то еще. А тут — ровный и уверенный рокот двух барабанов и таяние сугробика под теплом пальцев ног… Надо заметить, что кончики пальцев ног быстренько охлаждаются и таяние идет медленней. (А в петлю вставляется особенная прокладка, чтоб раньше времени не прижало сонную и "блуждающий нерв".)

Но — рано иль поздно несчастные принуждены помочиться. Разумеется, теплым. И казнь идет своим чередом. Вообразите себе, как интересно смотреть на людей, осознавших, что смерть их наступит от переполнения пузыря. Ведь перед казнью "для храбрости" их всех "досыта" напоили "хмельным пивом"! А они и радовались, думая, что получают последнее удовольствие… Но бесплатный сыр — в мышеловке!

Весьма поучительно для всех возможных предателей в прошлом и будущем.

Зима в том году удалась лютая, да холодная. Зрители не выдержали на морозе и вскоре все разошлись. Тогда по моему приказу троих из семерки тайком сняли. А вместо них повесили трех уголовников из рижской тюрьмы сходных по виду голых ног и общей комплекции.

Вам интересно знать — почему?

В ходе дознаний "проклюнулся" странный след. Шпионы вывозили похищенное не куда-нибудь, но — Санкт-Петербург. А там их "контактами" оказались масоны Ложи "Великий Восток". А уж от них ниточка вела в такие заоблачные эмпиреи…

В какой-то миг следствия я не смог сего больше скрывать и просил аудиенции у дяди моего — Аракчеева.

Он принял меня, выслушал все подробности, просмотрел протоколы допросов, увидал списки членов якобинского заговора, ахнул, схватился за голову и спросил:

— Это — бомба! Что мы с сием будем делать?!

— Ежели я проведу аресты, все скажут, что я взял очередную порцию патриотов и — просто хороших людей. Снова заговорят о "гадком немце" и о том, что я — иудей и немножечко протестант. Было б лучше далее вести сие дело вам — русским. А еще лучше — татарским следователям из артиллеристского управления. Не верю я Кочубею и всему его Министерству Внутренних дел. Там больно много поляков на мой вкус…

И потом, — обратите внимание — члены заговора сплошь католики. Вести дело сие протестантам — неправильно. Лучше уж — православные с долей магометанцев. Я же ведь даю вам только кончик, а клубок еще — надо распутать!

Дядя мой пожал мою руку и только тут вдруг сообразил:

— Погодите, — но как нам сделать сие? Моим следователям хорошо бы "пощупать" негодников своими собственными руками, но не — с чужих слов!

Ежели вы передадите пленников мне, все осознают, что нить тянется в Санкт-Петербург, а мы не хотим спугнуть масонов до срока! А ежели мои следователи поедут к вам…

— Я уже все решил. Ежели вы готовы дать делу ход, я сделаю так, что все вокруг будут уверены, что преступники казнены, а вы уж в ваших застенках — можете ни в чем себе не отказывать.

Мы, согласно обычаю, обязаны вести осужденных к виселице босиком… Сие идет с поры войн с католиками — те любят пустить в ход "испанский сапог". Ну, и… Перед казнью мы всегда обязаны показать ступни ног пленных католиков.

Теперь вы, наверное, понимаете, — чем была вызвана такая "жестокость". Трое осужденных не пили пива, веревки им были сделаны подлинней, да и пытали их не так, как всех прочих.

В общем, — дождавшись четырех предсмертных судорог, толпа заскучала на сильном морозе и потихоньку разбрелась по домам. Но при том, — все до единого знали и не сомневались, что видели казнь всех семерых.

Теперь я учу моих "крестников", что чем бессмысленней, мучительней и странней казнь, иль — убийство, тем менее ищут в нем любых подоплек.

Застрелите, или — заколите какого-то деятеля и все сразу же начнут искать политические мотивы убийства. Вспорите ему живот, изнасилуйте труп, а кишки разбросайте в разные стороны и все станут искать безумца-маньяка. Ежели его им еще и "подбросить" (предусмотрительно подстрелив идиота в миг задержания), проблема "рассосется" сама собой.

Сие — азбука "политических устранений"…

Как видите, — это сработало и в контрразведке. Масоны решили, что я второй Калигула, или — маркиз де Сад и не придали значения происшедшему. Зато офицеры дяди моего Аракчеева смогли уже не торопясь, "с расстановкой" "выдавить" из двух пленников столько, что те и не думали, что они сие знают!

Потом мы "внедрили" в масонский круг наших людей — присланных якобы прямо из Франции на замену погибших… Слово за слово. Дело за дело. Постепенно мы "раскрутили" всю их "сеть" здесь — в Империи…

К маю 1812 года следствие завершилось и результаты его легли на стол Государю. Самым главным из них стало то, что в День Празднования Святой Пасхи в подвале Немецкой Церкви в Санкт-Петербурге должен был быть заложен заряд…

Как вы знаете, — Пасхи — Православная с Европейской отличаются на пару недель и Государь в Европейскую Пасху шел в Немецкую Церковь "инкогнито" сопровождать свою матушку. Урожденная Принцесса Вюртембержская обязательно посещала именно Немецкую Церковь — именно в день Европейского праздника Пасхи. И Государь, как почтительный сын — всегда провожал свою мать…

По плану заговора, — в миг посещения Церкви должен был грянуть взрыв и Государь — даже если бы и остался жив от ударной волны, погиб бы раздавленный обломками Церкви.

Считалось, что после этого — русский народ осознал бы, что Государь "справлял Пасху не на русский манер" и не стал бы особо преследовать заговорщиков. Масоны думали, что убийство не в День Православного праздника Пасхи не так уж и всколыхнет шибко религиозный народ…

Когда Государь узнал о сием…

Но я хочу соблюсти хронологию и об этом чуть позже.

Чтоб все было немного понятнее, — напомню еще раз о том, каким "зверским" способом были повешены мои пленники.

Я, когда был у Гумбольдта во Франции, случайно узнал, что сие неспроста: у славян, балтов и финнов на сей счет есть сходные мифы.

Мы верим в Велса — покровителя Дождей и Болот, а на Руси в Новгороде, Пскове и Ладоге по сей день верят в Мокошь — хранительницу Озер, да Болот. Ее еще зовут — "Параскевой Пятницей" и изображают повешенной женщиной с закрытым чем-то лицом и босыми ногами. По сей день в русских церквях этих мест колокольные языки льют в виде босых женских ног…

Гумбольдт мне говорил, что возможно здесь причина спутана со следствием: бунтовавшие латыши с ливами вешали пленников, принося языческую жертву Велсу — Мокоше, а уж католики нарочно калечили ноги бунтовщикам, чтоб "оградить их от скверны". Или — наоборот. А в итоге сложилась нынешняя традиция. Кстати…

В отличие от иных мест, — в Лифляндии и Эстляндии практикуется "мягкая петля" с особой прокладкой, сберегающей сонную артерию и блуждающий нерв. Казнимый должен умереть именно от "нехватки воздуха", а не от чего-то еще. И в то же самое время — не применимы удавки с гарротами.

Гумбольдт на сей счет даже написал особенную статью, утверждающую, что здесь мы имеем дело именно с языческим верованьем о "Повелительнице болот": жертва должна умереть от недостатка воздуха, без людской помощи и — к тому же от холода.

Сие соответствует страшной смерти в болотной трясине, — в ней нельзя утонуть, не совершая движений — ежели вы поместите мертвый предмет на поверхность болот, он пролежит там до скончания века… Но пока еще живой человек — обязан дышать и с каждым вздохом он погружается все глубже и глубже…

Всякий народ имеет свои особые казни. Мы — дети Велса, даже казним, как живем — медленно, долго и безразлично… Так моросит долгий дождь в конце осени. Вы можете захлебнуться, сойти с ума, а он все так же будет сыпать и сыпать… Не быстрей, и не медленней, чем положено.

Иные думают, что я должен был бы взбунтовать мой народ, поднять его на Войну против русских, но сие значит, что они не понимают Лифляндии. Это дикие горцы пусть восстают и захлебнутся собственной кровью в борьбе с гигантской Империей. Я же — лив. И у меня свои — методы борьбы с Оккупацией.

Метод утопления в гигантском болоте. Метод бесконечного осеннего дождика…

А здесь я хотел бы обратить ваше внимание на то, что Аракчееву я передал двух "казненных", а от казни спас трех.

Третьим был тот самый "Ученый", кто водил нас за нос уж столько лет…

Когда его сняли с виселицы, он был уверен, что его ждут совсем уж адские муки. Он, разумеется слышал — как и от чего умерли четверо из его товарищей по несчастью и ждал теперь что-то особенно иезуитского.

Я же приказал его приодеть и пригласил за наш стол — к нам на ужин. Нас было трое, — я, он и Маргит.

Будущая жена чуть не рухнула в обморок, когда я представил ей нашего сотрапезника. Она в первый миг не могла осознать, — зачем я сделал сие?