Полихромный ноктюрн - Ислав Доре

— Ни мало, но и ни много. А если не владею сведениями, то спрошу. Ведь для этого, как мне кажется, нам была дана возможность разговаривать, — дал ответ Исзм. — Вы, случайно, не видели Астрологов? Я преследовал их семь дневных периодов в этом забытом гниющем городе, но потом потерял. И не могу найти, будто исчезли.

— Мы победили Астрологов в библиотеке, разве не так? И почему уст под небом Саккумбиевой ночи преследует их? Сейчас есть дела и важнее, — проговорил Волчий брат.

— Победили, и даже их медиум был убит. Осьминог постарался. Правда, их осколки разбросало по свету. Эти гадалки всё ещё мечтают об Эпохе Далёких огней, которая, по их больным представлениям, должна заменить Эпоху Следования. В Оренктоне они выдавали себя за сказителей, мы отлавливали их. Но добрались не до всех, слишком уж хорошо скрывались. А твой вопрос, почему уст преследует их — вообще вызывает сплошное разочарование. Я — вовсе не уст, а сын Дома Халиод. А все мы — Астрономы, враги Астрологов. И раз они хотят утащить мощи Сахелана, мой прямой долг — помешать им. Если намериваются использовать их для достижения своей цели, необходимо помешать им. Я знаю наверняка, что Далёкие огни только кажутся тёплыми, — рассказал Изм, внимательно рассматривая каждого из четверых.

— Подожди. Ты сказал про семь дневных периодов. Оговорился или… — без удивления вопросила Кана.

— Интересно. Как вы думаете, сколько времени прошло с начала Саккумбиевой ночи? Это кошмарное сновидение длится дольше, чем вы думаете.

— Пара часов, но по ощущениям намного больше, — ответил Грегор.

— Воплощение голода приблизилось к своему обеденному столу, — прошептал Исзм и указал на небо. — Его дыхание заставляет время страдать, обливаться кровью. А сломленные становятся носителями видений и губительных призраков. Разумеется, не по своей воле. Надеюсь, что не по своей воле. Убеждён, именно в этом причина появления и распространения Поветрия времени. Нет, не так. Знаю это точно. С вероятностью девяносто девять.

Все посмотрели вверх и, всматриваясь во тьму, увидели: оно было похоже на воду, в которую опустили невидимое гигантское яблоко; оно было похоже на натянутое одеяло, на которое бросили что-то тяжёлое.

— Прошло восемь дней, — сказал тот и закрыл глаза мёртвому усту, лежавшему возле крыльца. И вошёл в дом.

— Но это просто невозможно, — усомнилась Полущёкая.

— Лучше забудь это слово. Как по мне, оно очень ненадёжно, — донеслось из полуразрушенной постройки. — Впрочем, понимаю ваше недоумение. Для вас прошла пара часов, но для всего остального Оренктона всё иначе — прошло другое количество мгновений.

Исзм вернулся обратно, держал на руках небольшое существо, младенеца, покрытго рядами крупных шестиугольных чешуек чёрно-синего цвета с серым отливом. От спины тянулась длинная нить с мерцающим огоньком на конце. Двойные массивные челюсти раздвигались, показывали выступающие зубы. Оно одним своим видом пробуждало в каждом подлинное животное отвращение. Бегая глазами-пуговицами, пыталось укусить предплечье уст-а, который заметил взгляды выживших.

— Не судите его по внешнему виду. А если всё же решитесь, то задайте себе один вопрос. А что делаете вы, оказавшись в незнакомом и страшном месте? Правильно, вы выживаете.

— Да, выживаем и не планируем останавливаться, — спокойно утвердил Грегор. — Если, правда, прошло восемь дней, то просто обязан спросить. Выжившие ещё остались? Город ещё сопротивляется?

— Да, ещё идут бои. Если хотите найти моего дорого родственника, Бургомистра, идите этим путём, — сообщил ложный служитель церкви и указал. — Так дойдёте до торговой площади. И ты, пернатый, сможешь отыскать свою мечту. А если решите попытаться покинуть Оренктон, знайте, остались всего одни пригодные для этого ворота. Но… солдат, хранивший ключ от механизма, как бы это сказать — пропал.

— Тогда нужно спешить. Пошлите, найдём Рамдверта и этого солдата, — принял решение Грегор, разгрызая пилюлю.

— Давно пора. Только сначала на площадь, — нетерпеливо сказал Тайлер.

— Вороны, перед тем как уйдёте, позвольте задать вопрос. Вы собирали проклятое золото, чтобы не позволить безумию разрастись. Сейчас мы видим, что это не помогло. Но может всё-таки сработало? Просто развязывание войны сыграло свою роль? Как и сам Хор из Обратной башни Сиринкс. Впрочем — уже не важно. Пернатые и маленький человек, желаю вам удачи на пути. Прощайте.

— Прощай церковник, — медленно произнёс Волчий брат, пытаясь отогнать некие сомнения.

— И да, в этом странном месте бродит странный тип. Ищет какой-то горшок, да ещё с такой яростью бьёт чудовищ… Не поверил бы своим глазам, если бы сам не видел. Уж не знаю откуда начался его путь, но постарайтесь не хамить ему. Сохраняйте манеры. Слышал меня, Полурукий?

— Услышать — услышал, но ничего не обещаю.

— Большего и не требуется…

Выжившие продолжили своё продвижение по узким улочкам, пытаясь мимоходом осматривать останки гной-города. Практически все строения разрушены, а развалины жадно обволакивала мутная плёнка. Она дышала, тянулась к любому, кто сохранил в своей груди биение сердца. Сквозь неё вполне можно разглядеть отростки похожие на корни, что прошивали бруски из обожженной глины. Не совсем древесные канаты питались произведениями архитектурной мысли, пренебрегали усилиями рук строителей. Конечно, им всё равно. Уважение, почтение и прочее — удел людей.

Багровая слякоть под ногами всё глубже. Жижа прибывала. Теперь поднялась немного выше лодыжки. Кожаные сапоги с металлическими скобами подвергались проверке. Чавканье доносилось из-под подошвы; принуждало нос вдыхать душок трупной ямы колоссальных размеров. Нет, в стократ хуже. Необходима небывалая сдержанность, чтобы не поддаться, не вывернуться наизнанку. Зубы сжимались, а самообладание пищало проткнутой вилами мышью, что пряталась в стоге сена. Все держались; хоть окончание блужданий по уродливым тоннелям и не думало показаться на горизонте.

Проходя через бесконечные городские узлы, услышали треск пожарища с тихими пощёлкиваниями. Голоса сражения, горнило где-то рядом. Когда вышли к торговой площади, увидели демонстрацию абсолютно-убийственной шутки природы. Та безразлично издевалась над человеческими жизнями. Само её существование как таковой приравнялось в своей значимости к уровню сытного корма. Точно двуногие помои в корыте. Только вот едок совсем не свин, довольно валяющийся в грязи, а изголодавшиеся Р’одум. Впрочем, их место в пищевой цепи оспаривалось прямо в моменте.

Внутренние силы Оренктона вели неравный бой с порождениями мироздания, которое сбросило свои многочисленные маски. Ранее возведённое укрепление было разрушено больше чем полностью. По развалинам носились вермунды, как не в себя, хлестали пепельную жидкость. Иначе никак, иначе тело предаст. Стреляли из огоров, по возможности, берегли пули. Те совсем не бесконечны; конечностей у врагов куда больше. А потому пела тетива. Стрелы подсвистывали, пронзали Жевешу, что преследовали оставшихся жителей. Беспомощные спасались хромым бегством, падали в алую трясину. Бедолаги не могли из неё выбраться, а