Полихромный ноктюрн - Ислав Доре
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Служитель собора достал стержень, что был закреплён ремешком к спине. Резко взмахнул — инструмент разложился. Уже три шарнирно-соединённых стержня образовывали треугольник с зазубренными внешними сторонами. Грозное оружие, с зубцов которого свисала плоть, не внушило ужас в головы бездумных. Завязалось сражение.
Уст целиком и полностью отдался процессу, бился яростней бешенного зверя. Широкий мах косы и тут же прямой левый. Не брезговал — жаждал биться в рукопашную, не боялся прочувствовать мясо врага, проверить степень жёсткости своими костями. Отскок и сразу перекрёстный удар. Челюсть цирюльника не прошла испытание, — щёлкнув орехом, вывалила ядро-язык. Такой лик вполне мог бы быть изображён на листке доски объявлений для зазывания всех желающих избавиться от зубной боли. Нет клыка или премоляра, то и нет проблем. Бывший булочник почти повторил пример брадобрея, почти избавился от жёлтых стражников красного помела с белым налётом. Мастер над булками увильнул, вернее — споткнулся, а потому зацепило лишь губы, что молниеносно набухли, выросли, как на дрожжах. Теперь «грамотею» будет сложно болтать про ошибку Шылдмана. На этом дело не закончилось. Исзм провернул запястье, отобрал меч, погрузил его в ножны ключичной впадины. «Болтай. Чего молчишь? О! Тебе больно. А я и не заметил…прости пожалуйста», — безэмоционально произнёс он. Не отвлекаясь от булочника, отвёл трикветрум, отмахнулся от назойливой мухи, рубанул грязного безумца, вылетевшего из укрытия — прятался под разлагающимся телом оренктонца. Белый воротничок, должно быть — клерк, обагрился слюнями своего же сердца.
Из-под повозки выползло ещё двое. Уст без жалости, без сожалений, расправился с ними. Те и не знали, что способны выдержать многое, ценный секрет открылся им только перед смертью. Неистовость облачённого в чёрно-красное одеяние поражала своей формой, совсем не мешала ему быть грациозным, плавным, точно вода. Уходил от каждой попытки прикоснуться к его бледной коже. Едва заметные взмахи сокрушали противников, бросали их к ногам. Свист, захлёбывания кружили в воздухе. Поверженных становилось чуть меньше, чем много.
С крыши покатился мешок, нелепо рухнул вниз. Нет, не мешок, а человек. Нагая девушка неспешно поднималась. Давалось нелегко, словно корова на льду. На шее висят разные амулеты, купленные у проныр «Тик-Так». Жертва зрелища, орала что-то про худобу и красоту. В глазах само безумие разводило свой огонь для приготовления позднего ужина после двенадцатого гостя. Разум совсем покинул её. Двуногий зверь — не более. Уст удовлетворил деликатную просьбу со всей ответственностью, провёл лезвием вертикальную линию. Лишившись лишнего, мешок упал навзничь. Изм пристально всматривался в открытую книгу, стирая кровь с трикветрума. Мгновение и ещё одно мгновение. Собрался отвернуться, но мокрые шорканья в корешке не позволили, остановили.
— Неужели…? — откашлял он с пренебрежением и грустью. — Ты беременна…
Уст осторожно приблизился, и сразу оттуда прозвонил детский плач. С толикой промедления приподнял кожу — на него выпрыгнула маленькая уродливая тварь. Живая тератома, настоящее недоразумение, такого не должно быть и в безумной фантазии чёрного озера Мундус. Подобное пополнение в семействе заставило бы всякую мать заскулить в слезах, а отца сгореть в костре страха, ненависти и разочарования. И всё это помноженное на бесконечность. Поймав рукой этот прыгучий выкидыш, цепляющийся за жизнь для утоления своего голода, указательным пальцем свернул маленькую шею. Она оказалась твёрже древесины. А потом швырнул в стену. Прилипнув к ней, стекало вниз, пузырилось, покрывалось волдырями. Так и продолжалось, пока не вырос большой пузырь. Он-то и лопнул, взорвался.
Из бреши выскочил ещё один безумец, который укрывался в руинах. Никаких проблем — тот сразу присоединился к другим. Уст своими действиями доказал, что он — зилот беспощадности. Однако у него было глаз на затылке, а потому не видел, даже не слышал, крадуна, который подбирался к нему на цыпочках. Нелепое зрелище. Грегор, светя фонарём, беззвучно подскочил к нему да без реверансов пробил в колено, перерезал глотку.
Всё закончилось. Пока что…
— Вороны? — спросил служитель Примуулгус и всего одним движением сложил оружие, вернул на место. — Не надо на меня так смотреть. Они не были собой. Одурманивание забрало у них всё, а разжижение мозга и тела привело ко мне. Наверное, чтобы мой трикветрум даровал быструю смерть. Теперь им ни страшно, ни больно. Настоящая благодать. Бедные марионетки обрели покой, заплатив свою цену за жизнь.
— Уст Исзм, это вы? — спросил Квазий. — Вам удалось выжить в этом кошмаре?
— Нет, не удалось, маленький человек, — прошептал тот и засмеялся. — Шучу. Да, он самый. По крайней мере, пока что.
— Фанатик, ты видел хозяйку гостиницы «Верба»? — не сдержался Тайлер. Не заметив какой-либо реакции на свои слова, пришёл в крайнее раздражение и попытался ещё раз: — Ты слышишь меня? Или тебе мешает запёкшаяся кровь в ушах?
Уст молчал и только приставил указательный палец к своим губам. А затем сделал шаг назад. Из стены выпрыгнул многоконечный глазочей, приземлился перед ним. Исзм сразу пару раз пнул его. Растоптав головы мерзкого порождения, проговорил:
— Если она жива, то поищите её у старика Клива. Или же у Бургомистра.
— И где нам их искать? Ты вообще видишь, что происходит? Или все мысли только о Сахелане?
— Более-менее вижу. А ты видишь? Или твои мысли только о ней? Наберись терпения, пернатый. Удары твоего сердца выдают таящуюся в нём любовь, возможно, мечту. Если мир услышит звуки его биения, как я сейчас, то сразу же поспешит забрать у тебя всё. Поэтому храни это в секрете. Не потому что я так сказал, а потому что так будет лучше для тебя самого. Мир всегда растаптывает самое дорогое, — предостерёг человек в чёрной мантии с красными лентами.
— Не тебе решать, какая у нас забота, — возмутился Полурукий, проскользив вперёд на половину шага.
— Я и не решаю, а всего-навсего озвучиваю одну из форм правды. Знаешь, потерей равновесия может воспользоваться твой попутчик. Ты в курсе о ком я говорю. Мне не ведомо в каких вы отношениях, но знай, что кровожадный хищник не может вдруг стать ягнёнком. Поэтому держи себя в руках, не дразни его, — порекомендовал уст и приподнял одну бровь, от чего безмятежное выражение его лицо изменилось, дополнилось пугающе-безумным блеском в глазах.
— И много ты знаешь? — вмешался Грегор,
