Наваждение (СИ) - "Drugogomira"

«Что он натворил…?»

09:10 От кого: Юлька [голосовое]: Ксюх, ну ты дала!!! Могла бы предупредить хоть подругу-то! Ты всё-таки решилась на побег! Как ты это провернула!? Ты где? Почему папаня твой такой довольный ходит? Где бы ты не была, я за тебя счастлива! Позвони!!!

«Блин! Юлька же! Вот я балда!»

09:12 От кого: Юлия Комиссарова: Ответ «нет»!!! Она сбежала!

«Из комнаты без окон и дверей… Спасибо, Юля!»

09:15 От кого: Лев Глебович: Юрец, чего молчишь, воды в рот набрал? Она с тобой?

09:39 От кого: Юлька [голосовое]: Я сейчас такое узнала в прачечной! Кто-то вчера слышал, как твой папаня по телефону говорил! Все обсуждают Риткино увольнение и твой побег!!! Кудахчут, что с врачом! Отбитая вы семейка! Ксюха, позвони, умоляю!!!

«Прозорливые какие! За что он всё-таки её уволил?»

09:27 От кого: Лев Глебович: Юрец!!! Я ж тебя найду!

10:01 От кого: Серый: Юрец, ты долетел? Всё норм? Обещал же маякнуть! Уже пора!

«Твою мать… Что ж ты за человек-то такой, Юрец? Заставляешь людей волноваться…»

10:02 От кого: Юлька: Ксюха!!!!!

10:11 От кого: Ваня: Ксюш, давай поговорим. Я попытаюсь всё объяснить! У нас сегодня свадьба! Подумай о нашей репутации! Только представь эти заголовки в СМИ! Позвони, пожалуйста! Я всё могу объяснить! У меня не было выбора! Позвони!

«Всё туда же… Видимо, есть, что объяснять…

Папиных рук дело, точно. Заблокирую»

И еще примерно по двадцать не отвеченных вызовов на каждый. Дудрома стоило ожидать… Они просто слишком погрузились друг в друга, растворились один в другом, напрочь забыв про внешний мир.

А мир про них не забыл.

11:38

Юре с Ксюшей по-прежнему совсем не до того, не до кого, но уколы совести – дело такое, для некоторых вполне ощутимое. Благодаря каждому из обрывающих телефоны, неравнодушных людей они сейчас вместе. Даже Иван – и тот руку к этому приложил, сам того не ведая и уж точно не желая.

Юра смотрит на девушку вопросительно: обрушившийся на них вал звонков и сообщений бестактно вырывает из состояния небытия и неги, напоминает о том, что он так и не получил хоть каких-то связных объяснений. Не то, что они ему нужны прямо сейчас, не то, что они ему вообще нужны, но обстановка, слегка накалившись, сама располагает.

А Ксюша не знает, как объяснить, понятия не имеет, что же придумал отец, какую схему провернул, чтобы подарить ей, наконец, возможность выбора. Он же толком не сказал ничего, кроме того, что знает способ. И сердце, что еще несколько минут назад отплясывало сальсу, очнулось так же внезапно, как внезапно накануне сошло с ума; замерло. Душу вновь опутал страх – за родного человека, пошедшего ва-банк.

Сильнее всего всегда пугает неизвестность.

— Папа просил тебе карту передать, — размышления об отце подняли в памяти отдельные моменты вчерашнего разговора, и Ксения вихрем кинулась к брошенной на диван сумке, — Сказал, ему чужого не нужно, и… Что нам понадобится. Так и сказал, представляешь? Почему ты от них отказался?

Врач склонил голову на бок: мисс Наивность в очередной раз застала его врасплох – только она так умеет. И смотрит-то как – доверчиво-доверчиво. Что она хочет услышать? Всё же и так понятно… А если нет, он всё ей скажет – но чуть позже.

— Не в деньгах счастье, Ксюша. Некоторые вещи сложно объяснить…

Девушка кивнула: растерянная улыбка сообщала Юре о том, что Ксения, кажется, осталась вполне удовлетворена таким ответом. И она же свидетельствовала, что все мысли её вертятся сейчас вокруг отца.

— Юр, я ему позвоню, ладно!? Я опять разволновалась, хоть он и сказал, что со всем разберется… Правда, я понятия не имею, что папа замыслил! Он просто пришел, попросил прощения и отпустил на все четыре стороны. Взял огонь на себя…

«Проясняется потихоньку… Нет, ничего не понятно!»

Плюхнулась на диван с телефоном в руках, и в глазах её нарастает паника. Врач недоумевает, зачем разрешения спрашивать? Кто её этому научил? Догадывается, кто… Близкие – это святое; судя по всему, ему самому стоит поблагодарить парочку очень неравнодушных людей, и, как ни странно, её отца в их числе – за то, что всё же смог прислушаться к сердцу, что помимо очевидного узрел-таки вещи, которых сам он ему показывать не собирался.

— Тебе моральная поддержка нужна, или мне лучше отчалить на кухню и сделать кофе? — Юра и так знает, что нужна, всё в глазах этих видно, вопрос звучит просто на всякий случай: вдруг она сейчас все-таки захочет остаться одна?

Её глаза мгновенно вспыхнули благодарностью.

— Конечно! — воскликнула Ксюша, малость расслабляясь, протягивая руку и притягивая врача поближе к себе, на диван, — Мне кажется, если я не предъявлю ему тебя, его разочарование будет просто-таки безграничным!

«Вот как? А я думал, он меня на дух не переносит…»

12:01 Кому: Папа: Ты один? Я позвоню FaceTime?

12:02 От кого: Папа: Ну наконец, дочь! Звони!

Калейдоскоп выражений лица отца меняется с безумной скоростью, только успевай считывать: беспокойство, узнавание, облегчение, какое-то смирение и финальным штрихом – вполне добродушная ухмылка. Это из того, что Ксюша успела в его реакции разглядеть, а что там еще было – одному ему известно. От сердца отлегло!

— Привет, па!

— Кхм…, — прочистил голос Юра, — Добрый день, Лев Глебович. Как здоровье?

С учетом того, на каких нотах они расстались, с учетом того, каков именно был посыл оставленного Федотову письма, на резкое потепление чувств со стороны её отца врач не рассчитывал. Отпущенная на свободу дочь и возвращенная карта – еще не повод считать, что ты прощен. Опыт показывает, что на сто процентов с Львом нельзя быть уверенным вообще ни в чем. Отличное у него «знакомство» с родителями вышло, что ни говори. Излишняя прямота, в какие-то моменты граничащая с хамством, ложь, пусть и во спасение, но все-таки ложь; сорванные твоими усилиями планы на жизнь. Доказывай теперь заново, что тебе можно верить – и вообще! А впрочем – не будешь больше никому ничего доказывать: уж какой есть.

— Ну, здорово, молодежь! — безрезультатно пытаясь напустить на себя серьезный вид, поприветствовал их собеседник, — Юрец, ты мне зубы-то не заговаривай! Нормально здоровье, давно лучше не было! Что-то не вижу Статую Свободы на фоне… Или Empire State Building, на худой конец. Вы вообще где?

— В Москве, — девушка никак не могла справиться с расплывающейся от уха до уха своей улыбкой. Папа и впрямь выглядел отлично: не скажешь, что у этого человека в жизни есть хоть какие-то проблемы. Не скажешь, что он с состоянием распрощался или готовится к страшному разговору с Александром Петровичем – уже бывшим, видимо, партнером. Его хитрющая ухмылка сама за себя говорила, только ей до сих пор было невдомек – как!? Как он нашел выход!?

— Юра остался… Не полетел, — добавила она, слегка смутившись. Не полетел – в голове до сих пор не укладывается! И, кажется, ни капли об этом решении не жалеет: всё их утро на лице врача – умиротворение, уголки губ приподняты, а во взгляде – свет; от него за версту веет спокойствием и уверенностью. За весь их месяц она своего «склеротика» не видела таким ни разу. Самым разным, но таким… Нет, не видела. Маски нет, занавеса в глазах нет, он весь как на ладони! Сейчас её обнимает совсем другой человек.

Тепло-то как…

Выражение папиного лица стремительно изменилось: в глазах мелькнул явный испуг, очевидно, за неё, но уже спустя несколько мгновений оно вдруг озарилось неподдельной радостью – и опять за неё, за кого же еще? Может, самую малость и за себя – ребенок под боком всяко лучше ребенка на другом краю Земли. А еще Ксюша прямо видела, как в его голове с утроенной силой закрутились шестеренки. В папином мозгу явно запустился какой-то мыслительный процесс.

— Юрец, это правда? — прищурившись, уставился он на врача, — Что, неужто карьеру на любовь променял?

Юра почувствовал, как напряглись её плечи, спина, как крепче обняла за талию расслабленная до этого момента рука. Формулировки у Льва, конечно… Как всегда! В голосе Федотова по-прежнему сквозило недоверие и где-то даже пусть добрая, но насмешка. Оно и понятно: по словам Ксюши, для её отца никогда и ничего не было важнее самореализации.